– Скажи, Патрик, – вежливо убеждал его Мосли, – зачем затевать войну? Давай лучше работать вместе.

Но Дюффелер отказался. Он знал, что Экклстоун перехитрит любого.

– Я не одобряю подход Берни к бизнесу, – ответил он. – В денежных вопросах Берни – бог. Но он хочет ослабить саму организацию.

Мосли был не согласен.

– Многие, – продолжал Дюффелер, – боятся Берни – это и механики, и пилоты, и руководители команд. Он грубый. Он всегда знает, чего хочет, и не терпит возражений.

– Тут наши мнения расходятся, – пожал плечами Мосли.

Ни для кого не было секретом, что Дюффелера подталкивал к противостоянию с Экклстоуном бывший директор «Порше» Хушке фон Ханштайн. Тот страстно ненавидел Экклстоуна – «невоспитанного коротышку», не в последнюю очередь потому, что состоял во время войны в национал-социалистической партии. Фон Ханштайн презирал британцев, считая их «идиотами», однако хитрость Экклстоуна должна была его в этом разуверить. Несмотря на все предосторожности Дюффелера, тот все же отыскал лазейку в контракте. Японцы согласились раскошелиться. «ФИА просто чудовищно неэффективна, – жаловался Дюффелер. – Мой план был обречен на неудачу».

Через несколько недель Дюффелер встретился с Экклстоуном во Франции и с обидой спросил:

– Берни, почему ты так поступаешь?

– Потому что могу, – лаконично ответил Экклстоун.

Пока команды не прибыли в Японию, интерес публики к борьбе Лауды и Ханта подогревала любительская запись с аварией Лауды, которую постоянно крутили по телевизору, тут же упоминая и о любовных похождениях Ханта. Внимание газетчиков и ожидаемые толпы зрителей подталкивали телекомпании к тому, чтобы отбросить предубеждения против показа облепленных рекламой болидов и придумать, как передать картинку в Европу. Экклстоун понимал, что возможность представилась уникальная, но есть одно препятствие: с юридической точки зрения он не мог продать телевизионные права вещательным корпорациям. Тем не менее, зная, что Чепмена и Энцо Феррари это не волнует, а остальные боссы слишком слабы, Экклстоун от лица ФОКА вступил в переговоры с Европейским вещательным союзом (ЕВС) – некоммерческой организацией, представляющей все государственные телевизионные сети Европы. Он быстро понял, сколь неповоротлива бюрократическая машина ЕВС. Тогда Экклстоун предложил «Би-би-си» снять гонку и переправить пленку самолетом в Лондон.

Завязка обещала колоссальный зрительский интерес, который, впрочем, мгновенно испарился, когда Лауда сошел с трассы, испугавшись сумерек в сочетании с тропическим ливнем, после чего незамедлительно умчался в аэропорт. К его удивлению, дождь вдруг прекратился, а Фрэнк Уильямс велел своему пилоту пропустить Ханта, чтобы обеспечить британцу победу в общем зачете.

Вернувшись в Европу, Дюффелер убедил Юже, что деятельность Экклстоуна ставит под угрозу руководящую роль ФИА в «королевских автогонках». Он объяснял, что, требуя от организаторов все больших выплат во избежание «неприятных последствий» вроде неявки команд на гонку «в связи недостаточными мерами безопасности», Экклстоун подрывает авторитет ФИА. Дюффелер говорил: «Экклстоун любит постоянно оказывать давление и отлично умеет это делать». И добавлял: «Берни мне нравится – но мне не нравится его стремление подмять под себя автоспорт».

Дюффелер предложил ФИА объединить усилия устроителей гонок в борьбе с Экклстоуном и ФОКА. Такие противостояния Берни обожал. Он рассчитывал переиграть Дюффелера, поскольку поддерживал дружеские отношения со всеми владельцами автодромов.

Американец не сдавался. Его назначили бороться с Экклстоуном вместо Юже, чтобы восстановить авторитет ФИА. Встретившись с Дюффелером, Экклстоун отказался прекратить переговоры с автодромами. Желая продемонстрировать свою непокорность, он встал, еще раз поправил картины и заявил, что организует Гран-при Нидерландов без санкции ФИА. Дюффелер в ответ объявил о создании «Уорлд чемпионшип рейсинг» (УЧР) – альтернативы ФОКА. Восемь автодромов поддержали Дюффелера, а восемь оказались на стороне Экклстоуна. Линия фронта определилась.

Для победы над Дюффелером нужно было обеспечить полное единство в стане команд. На очередной встрече в Хитроу Экклстоун внимательно прислушивался к своей пастве. Собравшиеся за столом темпераментные эгоисты постоянно в чем-то подозревали друг друга, и он успешно сталкивал их лбами. Команды же всецело зависели от Экклстоуна, который решал их проблемы: то договаривался о визе для южноафриканского пилота, пострадавшего от введенных в борьбе с апартеидом санкций; то доставал нужные запчасти; то убеждал спонсора продолжить сотрудничество. В ноябре 1976 года команды поддержали Берни, который никогда их не подводил. Предъявил свой козырь и Дюффелер. Организаторы Гран-при Аргентины, запланированного на январь 1977 года, были на его стороне. Дюффелер предупредил Экклстоуна, что гонки не будет, если команды не выполнят его требований. Вдобавок его поддержали Мишель Боэри и прочие деятели ФИА. Экклстоун вышел из себя. Именно он воскресил Гран-при Аргентины – и теперь его устроители переметнулись к противнику. Он решил оставить Дюффелера в дураках и сам отменил гонку.

Дюффелер задумал сыграть на повышение и начал кампанию в прессе, сравнивая «беспринципные» методы Экклстоуна с действиями мафии. На страницах спортивных газет Великобритании и Европы развернулась яростная битва. «Я знаю, что раньше ассоциацию конструкторов сравнивали с мафией, – не остался в долгу Экклстоун, – а меня даже называли крестным отцом, но это не так. Хотел бы я быть крестным отцом. Они ведь ворочают миллионами, так? Летают на самолетах, а не трясутся в поездах, как я. Уж поверьте, если б я был крестным отцом, то не ввязывался бы в склоки из-за машин, которые носятся по кругу».

Экклстоун решил, что Дюффелер просчитался.

«Скажите мне, что означает слово “беспринципный”? Я его не понимаю. Проблема – в деньгах». В прессе он утверждал, что просто защищает команды. Что он ничего не заработал на любимом спорте, а, наоборот, вложил в него свои деньги и даже их не вернул. Экклстоун обожал эту лукавую маску торговца. Да, я маленький, но не боюсь драки. «Я не ребенок, – заявлял он, – и уверен, что за правду нужно сражаться». Словно хитрый политикан, он представлял себя непонятой жертвой чужих интриг. Хотя «Брэбхэм» твердо стоял на ногах, а деятельность в ФОКА приносила ему немалые барыши, Экклстоун, не моргнув глазом, утверждал в интервью: «Автогонки не принесли мне ни гроша». Время от времени он переходил на угрожающий тон и предупреждал: все, кто исподтишка строит козни, «сойдут со сцены», а всякий, кто попытается его обмануть, – «мертвец». Никому не удавалось обойти его безнаказанно. «Я мог бы свозить вас на кладбище, где лежат мои враги», – заявлял он позднее. Постоянное напряжение и обмен угрозами должны были помешать планам Дюффелера создать «Уорлд чемпионшип рейсинг».

Как любой хороший игрок в покер, Экклстоун знал, когда сбросить карты. К началу января он понял, что аргентинцы горой стоят за Дюффелера и ему следует быть реалистом. Британским командам нужны были гонки, так что Экклстоун погрузил все машины и оборудование в «Боинг-747» и отправил в Буэнос-Айрес. Дюффелер ликовал: «Я победил Экклстоуна». Тот едва сдерживал гнев. Ничего, он подождет следующей раздачи, а пока можно и повеселиться. Желая позлить «Феррари», он договорился с организаторами, что те уменьшат количество кругов, поскольку стоящий на «Брэбхэмах» двигатель «альфа-ромео» нещадно «ест» масло. На глазах у Экклстоуна, Чепмена и остальных менеджеров английских команд руководителя «Феррари» Марко Пиччинини известили об изменении регламента. Лицо итальянца перекосилось, и он в гневе помчался к стюардам жаловаться, что Экклстоуну помогают. Те с улыбкой пожали плечами. Вернувшись в боксы, Пиччинини увидел, как смеются над ним англичане во главе с Экклстоуном. Он же смеялся последним и в конце гонки: Карлос Пасе на «брэбхэме» финишировал вторым, опередив «феррари» Ройтеманна на две секунды.