Две недели спустя Экклстоун смиренно отправился вместе с командами на Гран-при Бразилии, тоже проходивший на условиях Дюффелера. Лежа у бассейна гостиницы в Рио, он спросил у Мосли: «Сколько стоит этот отель?» Тот смущенно промолчал. Чтобы убить время, Экклстоун рассчитал стоимость, исходя из количества номеров, расценок и расходов, а потом стал распространяться о коммерческих возможностях. Отлично разбиравшийся в юридических аспектах Мосли и Экклстоун с его деловой хваткой составили очень сильную пару.

Его дочь Дебби позвонила из Англии и сообщила, что выходит замуж.

– Все будет тихо, по-семейному, – объяснила она.

– Ну тогда приходи в тапочках, – заявил Экклстоун и отказался приехать, хотя приглашены были только Айви, его родители и еще пятеро гостей. Тихие семейные церемонии он особенно ненавидел и на этот раз отыскал хороший повод отказаться.

Гонка сложилась неудачно. Пасе выбыл из-за аварии, а Ройтеманн выиграл. Семь недель спустя, провалившись еще и в Южной Африке, Пасе погиб в авиакатастрофе. Экклстоун был потрясен и к тому же остался без ведущего пилота. Он предложил Джеймсу Ханту миллион долларов за один сезон, но тот отказался.

Успехи Дюффелера угрожали коммерческим перспективам Экклстоуна. Необходимо было разобраться с американцем на родной земле. Владельцам европейских автодромов Экклстоун сурово заявил: если они откажутся принимать гонки на условиях ФОКА, то «Формула-1» переедет на другую трассу или даже в другую страну. Дюффелер, напомнил он, не может гарантировать участия команд – это по силам лишь Экклстоуну. Обращаться к Дюффелеру бесполезно – тот не сможет координировать действия организаторов в семнадцати странах и на разных языках. Наконец, Экклстоун выложил козырного туза. ФИА и Дюффелер полагали, что в 1978 году состоится восемнадцать этапов, но команды, как это ни печально, согласны лишь на двенадцать. Эта угроза должна была здорово напугать поддержавших Дюффелера, особенно тех, чьи автодромы не приносили большого дохода – ведь они рисковали лишиться этапа «Формулы-1». Первыми дрогнули шведы, а за ними и остальные.

Дюффелер был ошарашен. Мало того, его раздражала нещадная критика Пьера Юже, который желал снова возглавить переговоры. Прежде чем передать полномочия «высокомерному и самодовольному» Юже, Дюффелер организовал еще одну встречу с Экклстоуном, на которую явился, по его собственным словам, «раздавленным». «Я понимал, что Берни победит. Он разделял и властвовал. Мне это надоело».

Возобновились переговоры с Юже. Экклстоун сообразил, что он может отказаться от участия в гонках под эгидой «Уорлд чемпионшип рейсинг», а вот Юже не пойдет на срыв намеченных в Европе соревнований. Оба понимали: победа достанется тому, кого поддержит Энцо Феррари. Юже рассчитывал, что «Феррари» примет сторону ФИА, ведь ФОКА противостояла крупным автопроизводителям.

Энцо Феррари наслаждался своим могуществом. Без блистательной итальянской команды, старейшей в этом виде спорта, не стартовала бы ни одна гонка. Хотя англичане с успехом противостояли «Феррари» на трассах, семидесятидевятилетний итальянец выжидал у себя в Маранелло, неподалеку от Модены, отлично понимая: рано или поздно Экклстоуну придется проявить уважение – иначе спор с ФИА ему не разрешить. Феррари хвастался, что переговоры на тему автоспорта у него в крови. Экклстоун еще не родился, когда он перевез свои машины к итальянской границе, но отказывался въезжать во Францию, пока организаторы Гран-при Монако не заплатят солидную сумму за участие – и в итоге получил деньги наличными. Просьба Экклстоуна о встрече с патриархом не оказалась для него неожиданностью, равно как и для Берни – пожелание Феррари видеть его у себя. К папе римскому приезжали в Ватикан, а Феррари ждал гостей в Модене.

За три прошедших года Экклстоун и другие представители английских команд пару раз летали на денек в Болонью встретиться с Феррари. За превосходным обедом почти не говорили о делах. В 1976 году все громко смеялись, когда Феррари заказал для Экклстоуна большую порцию пармезана, который считается сильным афродизиаком, и театрально прошептал: «Ну теперь-то коротышка заведется». В знак уважения присутствующие обращались только к Феррари – беседа получалась утомительной и лишенной всяческой спонтанности. Зато потом Феррари пригласил подвыпивших гостей: Экклстоуна, Мосли, Чепмена, Тиррела, Майера и Уильямса – съездить на тренировочную трассу и прокатиться на «феррари» – лучший подарок бывшему гонщику. За время их недолгого общения Экклстоун уяснил, что Феррари больше ценит машины и двигатели, чем пилотов, от которых требовалось лишь доказать свою храбрость и мастерство. Их-то хоть помянут после гибели.

Феррари восхищался Чепменом. Основатель «Лотуса» был не только блестящим конструктором, но и храбрым человеком. Незадолго до поездки в Италию Экклстоун как-то полетел с Чепменом на «Чероки» из Биггин-Хилла в Гэтвик. Едва они поднялись в воздух, под брюхом самолета что-то стукнуло. Экклстоун обернулся и увидел оборванные телефонные провода. Хуже того, дверь оказалась открыта. «Закроем, когда сядем», – рассмеялся Чепмен.

Оба отлично помнили прошлогодний визит в Маранелло и жуткую дорогу сквозь ледяной туман обратно в аэропорт Болоньи, где дожидалась «Сессна» Экклстоуна. Пилот покачал головой и объявил:

– Взлет не разрешают. Аэропорт закрыт, но в гостинице есть номера для всех.

Экклстоун спешил вернуться в Лондон и сказал Чепмену:

– Иди, научи его, как взлетать.

Вскоре Чепмен вернулся и тоже покачал головой:

– Туман такой густой, что машина сопровождения не может отыскать самолет.

– Ладно, – сказал Экклстоун. – Тогда просто сядем в салон и включим двигатель, чтобы согреться.

Они не без труда отыскали самолет в клубах тумана, после чего Экклстоун убедил диспетчера включить освещение ВПП.

– Включай второй двигатель, – распорядился Экклстоун и добавил: – Просто чтобы согреться.

– Послушай, – вмешался Мосли, – видно только два ближайших огня.

– Нет, три, – возразил Экклстоун и велел: – Немедленно взлетай.

Подгоняемый пассажирами, пилот начал разгон… Через две минуты после взлета самолет вырвался из тумана к яркому свету солнца. Экклстоун вновь продемонстрировал, что его ничто не остановит.

И вот спустя год, 16 февраля 1977-го, Экклстоун летел на встречу с Феррари в Маранелло в сопровождении одного лишь Мосли. Цель визита была очень серьезной. Хотя Феррари не говорил по-английски, а Экклстоун – по-итальянски, общались они без больших проблем. Феррари, как и Экклстоун, мог обсуждать дела на любом языке, тем более у него имелся переводчик. Разглядывая друг друга сквозь темные стекла очков, оба чувствовали, насколько собеседник ценит настоящее мастерство. Оба когда-то торговали подержанными машинами, жили по законам улицы и обожали автогонки и азартные игры. Оба не любили внешних эффектов. Феррари подъехал к офису на стареньком «рено», и его гость оценил это по достоинству – он все больше и больше уважал своего наставника. Феррари так и не оправился от потери сына, умершего в 1956 году, однако даже не пытался разуверить Экклстоуна, что тот мог бы «стать протеже старика». Они не раз выражали взаимное восхищение, причем Экклстоун больше всего ценил Феррари за блестящее владение искусством продажи. Прежде чем приступить к переговорам, итальянец продемонстрировал свое мастерство в разговоре с клиентом, который подумывал купить «феррари».

– К сожалению, очереди придется ждать два года, – сообщил он, следя за озабоченным лицом покупателя.

Феррари прекрасно знал, что у него полно непроданных машин, однако на глазах у Экклстоуна несколько минут разыгрывал комедию с вызовом сотрудников и мучительными попытками угодить своему покупателю в ущерб другому клиенту, который «к несчастью, будет вынужден немного подождать». После душещипательной мелодрамы с розысками дефицитной машины благодарный клиент заплатил полную цену. За обаянием Феррари, которое не испортишь никаким переводом, скрывался жесточайший эгоизм.