Мосли удовлетворенно заметил, что Юже ошарашен. Чем бы ФИА ни грозила, без британских команд гонки не состоятся.

– Давайте говорить серьезно, – продолжил Экклстоун.

Рядом с Юже сидел Жан-Мари Балестр – богатый и задиристый французский издатель, который в годы Второй мировой служил во французском подразделении СС и даже фотографировался в нацистской форме. Этот любитель автоспорта всегда одевался с иголочки и грезил властью. Экклстоун сразу подметил его слабое место. Балестр был человеком несдержанным, тщеславным и далеко не таким умным, как считал он сам, из-за чего регулярно попадался в расставленные сети.

– Нам нужны деньги, а не ты! – нетерпеливо выкрикнул он и сломал карандаш.

Экклстоун эффектно осадил задиру. Он поднялся, как ни в чем не бывало подошел к двери и выключил свет.

– Видишь, я даже темноты не боюсь – не то что тебя.

Оба чиновника спасовали перед врагом, который не давал передышки. В ледяном взгляде Экклстоуна Максу Мосли виделась бесстрастная, неумолимая сила, способная подавить любое сопротивление. Юже не стал возражать против суммы в 270 тысяч долларов за гонку. Экклстоун не удержался от искушения потребовать еще 5 тысяч сверху. Мосли был ошарашен.

– Bon, – с кислой улыбкой признал поражение Юже.

Экклстоун всегда знал, что удачу нужно заслужить. Чемпионат 1976 года был спасен.

Следующим на очереди стал Карлос Ройтеманн. «Брэбхэм» уверенно начал чемпионат 1975 года, хорошо выступив в Аргентине, Бразилии и Германии, но затем удача от команды отвернулась. Ники Лауда на великолепном болиде «Феррари» рвался к победе, следом за ним шел Фиттипальди из «Макларена». Ройтеман держался третьим с большим отставанием от лидеров. Наступил сентябрь, и в Монце, предпоследней гонке сезона, итоговый успех пришедшего третьим Лауды вдруг оказался под угрозой. Представитель ФИА взял из его машины образец топлива.

– С горючим все нормально? – поинтересовался Лауда у руководителя команды «Феррари» Луки Монтеземоло.

– Да, – ответил тот.

– Точно?

– Ну, вообще-то, мы там кое-что пробовали… – признался Монтеземоло.

Лауда помчался к Экклстоуну.

– У меня взяли топливо на анализ. Что делать?

Экклстоун отыскал стюарда ФИА.

– Дай-ка посмотреть образец, – потребовал он и выхватил пробирку. – Какое ж это топливо? – усмехнулся он, выливая содержимое на землю. – Это моча.

Лауда в итоге стал чемпионом.

Экклстоун рассчитывал, что удача повернется к нему в 1976-м. Он перешел с двигателей «косуорт» на «альфа-ромео», которые производитель поставлял бесплатно. Новый двигатель стал ломаться во всех гонках подряд, начиная с Бразилии. Ройтеманн раз за разом сходил с дистанции. Расстроившись, он стал требовать повышения зарплаты, однако Экклстоун отказал. «Другой найдется», – рассудил он – точь-в-точь как Энцо Феррари, который не желал признавать заслуги пилотов, считая, что гонку выигрывает машина. Правда, он никогда не винил пилота, если машина не выигрывала.

Ройтеманн решил уйти и стал пилотом «Феррари», а Экклстоуну выплатили неустойку за разрыв контракта. «Я даже помог ему вытрясти из «Феррари» побольше денег», – говорил Экклстоун, веривший в своего второго пилота, тридцатидвухлетнего бразильца Карлоса Пасе. Финансы его не волновали. Контракт с «Мартини» и бесплатные двигатели благотворно сказались на бюджете «Брэбхэма».

Европейским этапам «Формулы-1» в 1976 году сопутствовал необычный ажиотаж. Мало того, что сами гонки проходили на редкость увлекательно, так еще и имя очаровательного светловолосого гонщика «Макларена» Джеймса Ханта то и дело мелькало в заголовках газет в связи с его амурными похождениями. Жена Ханта Сьюзи ушла к актеру Ричарду Бертону, и пилот теперь не пропускал ни одной юбки и вечеринки. Газеты весь сезон следили за его подвигами, не забывая упомянуть жгучую зависть конкурентов. Однажды репортеры пробрались в его номер, и, когда Хант вернулся туда (само собой, с очередной подружкой), вся комната от пола до потолка была заставлена включенными на полную громкость телевизорами.

На трассе же Хант поначалу не мог составить Ники Лауде конкуренцию в борьбе за звание чемпиона. Его «макларен» то и дело ломался, и в июле в Брандс-Хэтч Лауда праздновал победу уже в пятый раз. «Хитер, мошенник», – отзывался Экклстоун об австрийце, который вступил в пору расцвета и то выходил вперед с самого старта, то «отсиживался сзади и пожинал плоды после аварии лидеров». Непредсказуемую манеру Ханта, успехи которого в борьбе с Лаудой зависели исключительно от настроения британца, Экклстоун называл другим словом: «волшебство».

Поразительно зрелищной выдалась гонка на калифорнийской трассе в Лонг-Бич. Экклстоун убедил «братство» провести этап чемпионата на старой трассе к югу от Лос-Анджелеса. Команды жаловались, мол, это далеко, а город – настоящее захолустье. Лишь после того, как Экклстоун взял на себя финансовые риски, пообещав, что заплатит командам независимо от результата, они нехотя согласились лететь на Западное побережье. Клинт Иствуд с целым выводком звезд Голливуда гарантировал своим присутствием повышенное внимание прессы. После гонки Энн Джонс собрала выручку и, отложив причитающееся командам, обнаружила, что на долю Экклстоуна ничего не осталось. Зато на трассе развернулась настоящая драма. Всем запомнился Хант, который выбыл из гонки и гневно потрясал кулаками на пит-лейн, глядя, как его конкурент Лауда финиширует вторым.

1 августа все решили, что их бурному соперничеству пришел конец. На «Нюрбургринге» – опаснейшей трассе в горах Айфель – Лауду извлекли после аварии из горящей «феррари», и он должен был умереть от страшных ожогов. Однако австриец с перебинтованной головой и обезображенным лицом уже через шесть недель вернулся защищать свой титул в Монце. К восхищению итальянских фанов, он финишировал четвертым, несмотря на раны. Бескомпромиссная дуэль светловолосой секс-машины и раненого героя продолжилась в Америке и Канаде. Оба этапа выиграл Хант. Перед последней гонкой, которая должна была состояться в октябре в Японии, соперников разделяло всего очко, а после шумной ссоры по поводу той аварии на «Нюрбургринге» они почти не разговаривали. Судьба чемпионского титула зависела от того, кто придет первым в гонке у подножия Фудзи. Весь мир следил за противоборством друг храбрецов. Экклстоун ухватился за возможность наконец заманить в «Формулу-1» телевизионные компании, но сначала нужно было отделаться от назойливого конкурента.

В 1975 году Патрик Дюффелер хотел организовать Гран-при в окрестностях Токио и, с одобрения ФИА, заручился поддержкой японских властей, прессы и остальных крупных спонсоров, мечтавших примкнуть к затеянной руководством «Филип Моррис» кампании по продвижению «Мальборо» в Японии. Экклстоун сомневался. Другие страны, в том числе Саудовская Аравия и Филиппины, тоже готовы были принять этап «Формулы-1», однако некоторые команды не соглашались выезжать больше чем на шестнадцать гонок в год. Они даже посмеивались над самой идеей организовать гонку в Японии, считая, что это слишком дорого. Так или иначе, Экклстоун в 1975 году убедил команды лететь из Нью-Йорка прямо в Японию. Дюффелер торжественно объявил это своим достижением. В этот момент Экклстоун и нанес собственный удар. По его понятиям, пока договоренность не высечена в граните, ее условия вовсе не являются незыблемыми, особенно если появляется шанс выторговать еще денег. Ухватившись за возможность расквитаться с Дюффелером, он на время забыл о «Брэбхэме» и выступил в роли представителя ФОКА. Экклстоун знал, что, по мнению амбициозного американца, верховодить в «Формуле-1» должны владельцы автодромов, а не команды.

В июле 1976 года, за три месяца до гонки, Экклстоун встретился с ее организаторами на Гран-при Франции и сообщил, что не может рекомендовать командам согласиться на японский этап. Он хотел получить дополнительные средства на покрытие издержек. Дюффелер, взбешенный этой тактикой в духе профсоюзных боссов, требовал от японцев держаться до последнего. «Не поддавайтесь!» – вопил он, искренне полагая, что предусмотрел любые уловки Экклстоуна. Дюффелер обожал автоспорт и прекрасно понимал, как вреден образовавшийся в «Формуле-1» «вакуум некомпетентного управления». ФИА представляла собой сплошное посмешище. Ее члены щеголяли в блейзерах, но при этом были безвольны и глуповаты. В частности, именно крикливый и агрессивный Генри Трой спутал ФИА все карты в борьбе с Экклстоуном. Однако Дюффелер мечтал одолеть Экклстоуна даже с этими растяпами.