— Но королева очень настойчива.

— Я это очень хорошо знаю.

— И она решительно настроилась оставить Людовика. Даже больше того, она решила выйти замуж за другого и уже выбрала себе нового мужа.

— Прежде чем заходить так далеко, сначала ей надо порвать с тем мужем, за которым она сейчас замужем.

— Уверен, что она своего добьется. А кого, ты думаешь, она избрала себе в женихи? — У Генриха был такой самодовольный вид, что отец посмотрел на него с удивлением. — Да, отец. Она избрала меня!

— Тебя? Об этом не может быть и речи!

— А я думал, ты будешь рад.

— Этому не бывать! — рассвирепел Жефруа.

— Ты понимаешь, отец, что это даст нам Аквитанию?

— Тебе нельзя на ней жениться.

— Да почему?

— Она… жена короля.

— Они расторгнут брак.

— Этого не будет.

— Будет. А если она станет свободна, вы с матерью будете довольны. Как же иначе! Ведь Аквитания!

— Тебе нельзя на ней жениться, — крикнул Жефруа.

— Если она будет свободна, то можно.

Жефруа немного помолчал, потом сказал:

— Нет, Генрих. Тебе нельзя… даже если она будет свободна и принесет тебе Аквитанию. Я никогда с этим не соглашусь.

Генрих начал терять терпение, а в гневе он походил на дикого зверя.

— Думаешь, я тебя послушаюсь?!

— Должен будешь послушаться, если хочешь быть моим наследником. — Жефруа в упор посмотрел на сына. — Я не могу согласиться с такой женитьбой ввиду того, что было между мной и королевой.

— О чем ты говоришь?

— Я хорошо ее знаю… ну, в общем, очень близко. Понимаешь?

Теперь наступила очередь Генриха удивиться и по-новому взглянуть на отца.

Жефруа встал и направился к выходу. В дверях он обернулся и сказал:

— Вот почему я ни за что и никогда… Слышишь?.. Никогда не дам согласия на эту женитьбу.

Они едут в Париж. Генрих рвет и мечет. Он проклинает отца, аббата Сюжера и всех, противящихся его женитьбе на Элинор. Она очень страстная женщина. У нее были похождения во время крестового похода в Святую землю. Ходят слухи о ее связях со своим дядей и одним сарацином, а теперь выяснилось, что родной отец имел с ней интрижку. Ну и что! Она Элинор, она особенная. Оттого, что у нее было столько всяких любовных приключений, она для него еще желаннее. Ее окружает ореол романтики. Многим сыновьям-наследникам подыскивают невест, и ему предлагали жеманную девственницу. Но это все не для него. Он не такой, как все. Он всегда ощущал себя исключительным. Его ждет великое будущее, и это будущее он встретит вместе с Элинор. Все препятствия к этой цели он сметет и своего добьется.

И вот они в Париже. Он скоро увидит ее. Элинор будет присутствовать на церемонии присяги ее пока еще мужу, а ночью он проберется к ней в спальню, где они займутся любовью и обсуждением своих планов. Итак, он в общем доволен, хотя и сердит на отца и всех, стоящих на пути. В своем успехе он не сомневался. Успех обязательно придет, и оттого, что добиться его непросто, он будет еще радостней.

Генрих в предвкушении близкой встречи с Элинор беспрестанно думал о ней: как хорошо обнимать ее, предаваться с ней жаркой и захватывающей любви! Второй такой женщины нет: это тигрица среди тихих овечек. А кроме того, она может дать ему Аквитанию. Отец совершает глупость, противясь женитьбе, которая столько добавит к их Анжу и Нормандии, а позднее — к Англии, лишь потому, что Элинор была с ним близка! Бедная Элинор! Страстная женщина замужем за монахом. Что же удивляться, что время от времени она желает настоящего мужчину. Этим она и хороша для него, Генриха; точно так же его собственные любовные похождения дают ему уверенность, что с ней не сравнится ни одна женщина мира. Элинор тоже думала о нем, ведь она пребывала в совершенном восторге от Генриха. Его любовь не такая утонченная, как у Раймона Антиохийского, но он в ее вкусе. Он берет своим юношеским задором. О лучшем муже Элинор даже и не мечтает.

И вот она сидит в зале приемов рядом с Людовиком и сияющими глазами смотрит, как подходит к ним ее любовник. Генрих преклоняет колена пред королем Франции и просит подтвердить его титул герцога Норманнского. Если король соизволит это, он присягает королю на верность и, пока носит титул герцога, будет верным вассалом французского короля.

Генрих отстегнул свой меч и снял шпоры. Он положил их к ногам короля, а тот, в свою очередь, набрал пригоршню специально принесенной для этого земли в знак того, что приемлет Генриха Плантагенета как герцога Норманнского. После этого состоялся праздничный пир, во время которого Жефруа сидел по одну руку короля, Генрих — по другую; ко всеобщему удовлетворению главных действующих лиц, это означало, что граф Анжу и король Франции отныне союзники.

А позднее любовники нашли возможность уединиться. У них была ночь любви и долгий разговор о будущем. Отец и аббат Сюжер против их женитьбы, но они найдут способ, как обойти эти препятствия.

— Своего отца я уломаю, — говорил Генрих, — а старый аббат долго не протянет. Он с каждым днем выглядит все хуже и хуже.

— Скорее бы, ведь я поклялась, что стану твоей женой, а Людовик для меня не муж, какого я хотела, и никогда таким не был.

То, что они почти все время проводили вместе, утаить ни от кого не удалось. Придворные за их спинами посмеивались: сначала попробовала отца, теперь — сына. Наша королева время даром не теряет!

Жефруа был не в силах помешать их встречам, да и король был уведомлен, что королева и герцог Норманнский ведут себя при дворе скандально.

Людовик послал за Жефруа.

— Я думаю, вам с сыном лучше покинуть мой двор.

Жефруа думал так же. Он злился на Элинор и Генриха. Но расстроен он был не только этим, ведь он сам хотел возобновить отношения с Элинор. Но когда он с ней встретился, она повела себя так, будто она с ним едва просто знакома; да, сын ей понравился значительно больше отца.

— Пока я жив, жениться им не позволю, — поклялся Жефруа.

Если бы не расставание с Элинор, эта поездка доставила бы Генриху удовольствие. Но его занимали и другие важные дела. Теперь он бесспорный герцог Норманнский, и сознавать это было приятно.

День выдался жарким, поездка их утомила и, когда они подъехали к Шато-де-Луар, Жефруа сказал:

— Здесь хорошее местечко передохнуть. Давай остановимся. Видишь, река. С удовольствием сейчас искупаюсь. Это лучший способ освежиться.

Генрих охотно согласился. Он приказал сопровождающим остановиться, и вся группа устроилась в тени деревьев на берегу. Отец с сыном и кое-кто из спутников разделись и пошли купаться. Они с наслаждением окунулись в прохладную реку. Она их хорошо взбодрила в этот знойный день. Не хотелось выходить из воды, а когда вышли, улеглись рядом на берегу.

— Теперь, став герцогом Норманнским, тебе надо подумать о получении другого наследства, — сказал Жефруа.

— Имеешь в виду… Англию?

— Верно. Народ там тебя примет.

— Да, буду собираться в Англию.

— Дашь Стефану понять, что ты настоящий, законный наследник, а не его недотепа сынок Юстас.

Пока они разговаривали об Англии, небо затянули тучи, едва путники успели одеться, как хлынул дождь. Насквозь промокшие, они побежали к своим коням.

Всю ночь Жефруа метался во сне. У него случилась сильнейшая лихорадка. Генрих поспешил к отцу.

— Что с тобой?

Жефруа смотрел на сына беспомощно.

— Вот и пришла смерть, Генрих. Как он сказал.

— Ты думаешь о том предсказании? Нет, его надо повесить. Пройдет, отец. Тебя просто продуло у реки.

— Я весь дрожу, меня знобит, и чувствую, что больше в живых ты меня не увидишь. Сынок, чтобы мне не отойти без причастия, позвал бы ты лучше священника.

— Прекрати эти глупые речи. Неужели священники тебе не надоели?

— Как же без них попасть на небо, сын мой?

Генрих послал за священником. Жефруа предчувствовал свой скорый конец, торопился поговорить с сыном, предупредить об опасностях, подстерегающих молодого человека на пути выбора жены. Ведь сам он был глубоко несчастен в браке.