Элинор — прирожденная авантюристка. Ей доставило удовольствие дать графу маленькое поощрение, сделать вид, что он ее может заинтересовать, если будет держаться в рамках, какие не умалят ее достоинства. Но торопить ее не следует. Ей удалось убедить захмелевшего графа, что ей нужно дать время, тогда она охотнее примет его ухаживания. Граф решил этой ночью не тревожить Элинор, и план ее побега удался. Она со своими людьми спокойно покинула Блуа, а когда сластолюбивый хозяин замка утром проснулся, ему осталось лишь проклинать себя и своих подручных, давших ускользнуть из рук такой добыче.

Элинор от души смеялась, глядя на замок Блуа, удалявшийся в предрассветной дали. Даже если он пошлет за ней погоню — догнать ее уже невозможно.

— Мы направляемся в Анжу, — сказала она своим спутникам. — Там мы будем в полной безопасности, потому что это земли графа Анжуйского, а граф Анжуйский является герцогом Норманнским, и если я попаду ему в руки, большего удовольствия для меня нет, потому что за него я хочу выйти замуж.

Элинор ликовала, когда они наконец въехали в графство Анжу.

Но радость ее оказалась преждевременной. Выехав на открытое место, она увидела всадника. Это был молодой человек, который, подъехав, попросил разрешения сообщить королеве нечто важное. Юноша рассказал, что ранее состоял на службе Генриха Плантагенета, теперь герцога Норманнского, но недавно был переведен в услужение к брату Генриха, Жефруа Плантагенету.

— Ваше величество, я остаюсь верен герцогу Норманнскому и приехал предупредить вас, что через четыре мили вас ждет засада. Жефруа хотел захватить вас, спрятать в своем замке и держать там, пока вы не согласитесь выйти за него замуж. Он возненавидел брата, потому что тот получил огромное наследство, тогда как ему достались только три замка в Анжу.

Элинор громко рассмеялась.

— Примите этого молодого человека, теперь он будет служить у меня. Я обещаю тебе, мой друг, что отныне ты переходишь на службу герцога Норманнского, потому что кто служит у меня, тот служит также и ему. Спасибо за предупреждение. Мы поменяем наш курс. Мы направимся в Пуатье, и вы скоро увидите этот мой город.

С осторожностью они поехали дальше. И она оказалась не лишней. Уже двое пытались завладеть рукой богатой невесты.

— Никому не взять силой то, что я могу дать по доброй воле сама, — сказала Элинор.

Когда они приехали в Пуатье, Элинор закрылась в своем замке и послала оттуда гонца к Генриху с известием, что ждет его и, как только он приедет, они тут же поженятся.

Она знала, что он примчится к ней, но как томительно ожидание! А жениться им надо быстро, так, чтобы Людовик не прослышал, за кого она собирается выйти замуж. Как герцогиня Аквитанская она вассал короля, и он может запретить эту женитьбу, если пожелает, а помешать браку Аквитании и Нормандии хотелось не одному Людовику.

Наконец Генрих приехал. Она встретила его прямо у ворот. С великой радостью они обнялись и сразу же стали обсуждать, где и как устроить венчание, которое решили провести немедленно. Без торжественной церемонии им не обойтись, хотя она им вовсе не нужна. Они уже близки, им не терпелось скорее соединиться.

Венчание назначили на Троицын день, но безо всяких празднеств, какие обычно сопровождают бракосочетание знатных людей. Это им может только помешать.

Тем не менее Людовику донесли, что Генрих Норманнский и Элинор находятся в Пуатье и собираются жениться. Король был вне себя. Его мучила ревность, а потом их женитьба объединяла Аквитанию с Нормандией и делала Генриха Норманнского самым могущественным бароном Франции. Он приказал Генриху Норманнскому немедленно явиться в Париж. Но такие приказания Генриха не страшили. Вместо Парижа он отправился с Элинор в святой собор, и в теплый Троицын день Элинор стала законной женой Генриха Норманнского.

Когда Людовик узнал о женитьбе Элинор и Генриха, он пришел в ярость, какую редко когда испытывал. Прежде всего ему была невыносима мысль, что она ушла к этому юнцу. Генрих Норманнский неотесанный мужлан; он хоть и учен, но невоспитан, а Элинор такая утонченная. Что их связывает? Впрочем, он знал. Это необузданная чувственность, одинаково влекущая их и отпугивающая его. Но дело не в одной ревности. Тут была еще и политика. Генрих Норманнский стал самым могущественным человеком во Франции. Кроме Нормандии, он теперь будет хозяином в Аквитании, Мэн и Анжу; иными словами, ни у кого во Франции, включая самого короля, больше нет таких обширных земельных владений.

Министры сокрушались по поводу расторжения брака короля и его последствий: они ведь предупреждали Людовика об этом, он не должен был отпускать Элинор. После их расставания не прошло и нескольких недель, а географическое и политическое лицо Франции стало уже другим! По мнению многих, Генрих обладал чертами своего великого прадеда. Он несомненно представляет собой ветвь могучего Завоевательского древа. В нем как бы возродился Вильгельм Завоеватель, покоривший Англию. Если он, владея таким куском Франции, еще и Англию приберет к рукам, а дело идет к этому, какую же огромную он получит власть! Употребить эту власть он сумеет, сомневаться в этом не приходится.

Людовик подробно обсудил ситуацию со своими советниками. У таких людей, как Генрих, много врагов. Один из них его брат Жефруа Анжуйский. Он зол на Генриха за то, что тот получил от отца все, тогда как ему достались всего три замка. Правда, в завещании отца предусматривалось, что, когда Генрих станет королем Англии, графство Анжу должно перейти к Жефруа, но, зная Генриха, получить графство он не надеялся. Генрих очень не любил расставаться с тем, что ему попадало в руки. Если Жефруа намерен владеть Анжу, ему надо получить его до того, как за спиной Генриха окажется мощь Англии.

Другим противником Генриха был Юстас, сын нынешнего английского короля Стефана. Юстас, конечно, надеется получить английскую корону после смерти отца. Матильде не удалось отнять ее у Стефана, так почему корону должен получить ее сын? То, что у Матильды преимущественное право на английский трон, для Юстаса ничего не значит. Он не намерен отказываться от трона и будет за него драться.

Вот два надежных союзника, на которых указывали министры Людовику. Оба обижены на Генриха, и обоим есть за что бороться. Если образовать союз и совместно выступить против него, то появится шанс победить Генриха.

Людовик созвал всех заинтересованных на совет для обсуждения плана совместных действий. Юстас и Жефруа пришли в восторг от возможности отомстить Генриху. Они оба люто ненавидели его за бесцеремонность и хамские манеры, а его врожденное самомнение и замашки политической фигуры мировой величины вызывали у них жгучую зависть.

В семейном кругу Жефруа всегда был на втором месте. Так уж повелось, что Генрих был любимцем отца, а с матерью, которую они все старались избегать из-за злого языка и характера, Генриха роднила страшно упрямая и своенравная натура. Было похоже, будто все амбиции и претензии Матильды, а они были непомерными, полностью передались старшему сыну. Жефруа всегда жил в тени Генриха и ненавидел его за это.

Так же страстно ненавидел Генриха и Юстас. Если Жефруа был слабохарактерным, то Юстаса слабым назвать было нельзя. Это человек устремленный; он страждал власти и порой негодовал на своего нерешительного отца. В достижении цели Юстас не останавливался ни перед чем. Он горяч, а его стремление к власти далеко превосходило умение и способность эту власть завоевать и удержать.

Таковы оказались главные политические партнеры Людовика. Для закрепления союза Людовик предложил Юстасу в жены свою сестру Констанцу.

— Будет хорошо, если сестра французского короля со временем станет королевой Англии, — сказал он.

Громче оповестить мир о своей поддержке претензий Юстаса на английский трон Людовик не мог, потому что брачные узы считались самым прочным фундаментом союза.