— Ну-ну, Генриетта, не говори так. Я был вынужден жениться. Нам нужны деньги. Мои министры настаивали.

— Тебе нужен дофин, и я дала бы тебе его… но все против меня. Знаешь, что тот ребенок был мальчиком? О, я не могу этого пережить! Мой мальчик… и все из-за той молнии…

— Не горюй, дорогая. У нас будут другие мальчики.

— Незаконнорожденные! Какое мне в том утешение? Мои сыновья должны были быть младенцами Франции. Ты обещал…

— Я не нарушил никакого обещания.

Голос его прозвучал холодно, и Генриетта внезапно испугалась. Вдруг он бросит ее? Вдруг будет довольствоваться новой королевой? Этого нельзя допустить. Надо удерживать короля при себе. И заставить его — вместе с Марией Медичи — проклясть тот день, когда они поженились.

Поэтому она замолчала и бросилась Генриху в объятья.

Генриетта сказала королю, что была очень несчастна, но теперь, когда он с ней, на душе у нее легче. Он должен поклясться не покидать ее.

Дать такую клятву было легко.

Разве он не любит ее больше всех на свете? Ответ на этот вопрос тоже не представлял трудности. Разумеется, да. Никто никогда не будет значить для него так много, как она, обожаемая любовница.

Генриетта умела разжигать его страсть и, когда они улеглись в постель, подумала: «Я буду иметь над ним больше власти, чем кто бы то ни был. На меня обрушилось величайшее несчастье, но еще не все потеряно». Ей вспомнилась Диана де Пуатье. Она была подлинной королевой Франции, хоть и не носила этого титула. Та же судьба ждет и Генриетту д'Этранг. Пусть Мария Медичи носит корону и титул. Во Франции прекрасно знают, что самое значительное лицо — королевская любовница, а не жена.

Она уже получила высокий титул маркизы де Вернейль. И покажет всем, что приезд Марии во Францию ничуть не изменил ее положения.

Перед уходом Генриха она вытянула из него обещание, что он не удалит ее от двора. И она должна быть представлена королеве. Генриху очень не хотелось этого, но Генриетта была настойчива.

Он женился на другой женщине, хотя обещал жениться на ней. И теперь обязан оказать своей любовнице эту небольшую услугу.

Генрих согласился.

Оказалось нелегко найти знатную даму, которая согласилась бы представить королеве королевскую любовницу. Герцогиня Ангулемская, когда Генрих обратился к ней, сказалась больной. Ее здоровье ухудшается, написала ему герцогиня, и поэтому она не может выполнить его повеления. Генрих пожал плечами и велел герцогине Немурской взять на себя эту неприятную задачу.

Эта герцогиня тоже предпочла бы сказаться больной, но беспокоилась о своем внуке, принце де Жуанвиле, еще не вернувшем полного королевского расположения с тех пор, как он ранил Бельгарда в поединке из-за Генриетты, поэтому не могла нанести обиду королю.

И она свела Марию Медичи лицом к лицу с Генриеттой.

Генрих ощущал напряжение в большом зале, когда его любовница стояла перед его женой, но замешательства не испытывал. Он не делал секрета из своего увлечения женщинами и хотел, чтобы обе сразу поняли необходимость смириться с существующим положением.

— Ваше величество, — сказала герцогиня Немурская, — позвольте представить вам герцогиню де Вернейль.

На щеках Генриетты горели красные пятна; она бесилась, что ее представляют королеве, как любую другую даму, и в этот миг ощущала остро, как никогда, что это она должна находиться на месте Марии, и это ей все присутствующие должны выказывать почтение.

Генриетта решила, что ограничится легким поклоном. Другие становились на колени и целовали подол платья королевы. Но маркиза де Вернейль на это не пойдет.

Она вызывающе поглядела на Генриха. «Меня никогда еще так не унижали», — хотелось ей крикнуть ему, однако Генрих мог при случае напомнить подданным, что он король.

— Маркиза была моей любовницей, — сказал он королеве. — Она готова быть твоей покорной служанкой.

В глазах Генриетты вспыхнул гнев; она хотела было возразить, но заметила в лице Генриха опасность.

Генриетта слегка поклонилась и ощутила на голове его руки.

— На колени перед королевой, — приказал он, — так, как это принято.

Встать перед ней на колени! Поцеловать подол ее платья!

Какое унижение для женщины, мечтавшей стать королевой Франции!

Но что оставалось делать? Только повиноваться. Поэтому Генриетта у всех на глазах опустилась на колени и коснулась губами подола.

Однако в сердце ее бушевала ярость. Они поплатятся за это оскорбление, пообещала она себе, поплатятся оба.

Генриетта понимала, что действовать надо с величайшей осторожностью. Она по-прежнему желанна Генриху, он сам выбрал ее в любовницы, а жену ему выбрали другие. Мария Медичи отнюдь не привлекательна, слишком толста, притом ходят слухи, что до приезда во Францию имела любовников из своей свиты.

Генрих по своей беспечности не пытался докопаться до причин этих слухов, но ясно дал понять Генриетте, что не желает никаких осложнений. Он лишь хотел, дабы жена смирилась с тем, что у него есть любовница, а любовница — с тем, что ему пришлось жениться.

Ладно же, думала Генриетта. Я стала бы его женой, если бы не та молния; я способна родить ему дофина и никогда не прощу ему женитьбу на этой особе.

Генриетте вскоре стало ясно, что Мария Медичи тоже ненавидит ее и постарается разлучить с Генрихом. Для королевы будет нетрудно навсегда удалить ее от двора и осложнить ей жизнь. Генрих слегка остыл к ней и вполне мог от нее отвернуться.

Генриетта долго думала над создавшимся положением, и внимание ее сосредоточилось на странной женщине; ее называли молочной сестрой королевы, потому что она воспитывалась вместе с Марией и явно имела на нее влияние — на Леоноре Галигаи.

Леонора была низкорослой, тощей, уродливой; подобную личность можно было счесть ничтожной; однако ее власть над королевой доказывала обратное. Генриетта решила, что с этой странной женщиной ей нужно сблизиться.

Леонора Галигаи весьма заинтересовалась письмом от маркизы де Вернейль. И немедленно отправилась с ним к человеку, которого любила и надеялась видеть своим мужем. Это был едва ли не первый красавец в свите королевы, приехавший с ней из Флоренции, — Кончино Кончини.

У Леоноры и Кончино была общая цель: они хотели разбогатеть во Франции и считали, что глупость повелительницы облегчит им эту задачу.

По пути из Италии Кончино приглядывался к Леоноре и решил, что она, имея огромное влияние на королеву, будет ему полезна. Принялся ухаживать за ней; стал ее любовником, чего еще никто делать не пытался; и поэтому Леонора его обожала.

Теперь, поняв значительность письма Генриетты, она понесла его к любовнику.

Кончино прочел письмо и рассмеялся.

— Ты доволен, мой обожаемый? — спросила Леонора.

Он кивнул и любовно ущипнул ее за щеку.

— И ты тоже, моя умница.

— Эта женщина может оказаться для нас полезной.

— Непременно подружись с ней.

Леонора кивнула.

— Потому что, — продолжал он, — она пожелает, чтобы ты оберегала ее от гнева нашей дорогой Марии.

— Оберегу за услуги с ее стороны.

— Отлично.

Кончино взял любовницу за смуглую тонкую руку и подвел к дивану у окна. Там они сели рядышком. Его зачаровывало безобразие Леоноры. Казалось немыслимым, чтобы он, большеглазый, кудрявый, с орлиным носом и высоким лбом, мог влюбиться в такое уродливо-комичное существо, однако в определенном смысле влюбился. Она обладала живым умом, что было весьма кстати, и при ней он чувствовал себя особенно красивым из-за контраста с ее уродливостью. Он обещал жениться на ней. Кое-кто удивлялся, но это по глупости. Вместе они будут представлять во Франции большую силу, смогут скопить громадное богатство. И все потому, что маленькая смуглая Леонора с детства находилась при королеве. Знала ее величество, как себя — все ее грешки, все мелкие причуды. Женившись на Леоноре, он будет под покровительством королевы до конца жизни.