Загорелой рукой Гуди погладила руку Бетани.

— Успокойся, не надо волноваться из-за этого. Такое не раз случалось.

— Но со мной этого не должно произойти.

Гуди откинулась на спинку стула и выпустила дым изо рта.

— Кажется, понимаю, в чем дело. Ты вышла замуж восемь месяцев назад за человека, который ухаживает за твоими лошадьми. Его беспокоит, что другие начнут считать, сколько прошло месяцев, да?

— Нет.

Бетани изучала поверхность соснового стола. Если говорить правду, то ее это совсем не волновало. Сплетни в гостиных и перешептывания в церкви совсем не тревожили ее. Ее волновало мнение только одного человека. Она знала, что Эштон считает месяцы не хуже городских сплетников, но на уме у него совсем другое. Если ребенок родится раньше срока, он по-прежнему будет сомневаться в ней.

— Тогда что еще тебя тревожит?

Гуди внимательно смотрела на нее. Бетани отвела взгляд и посмотрела в окно, где Эштон продолжал играть с Глэдстоуном.

— Так вот в чем дело. Он, что ли? — Бетани молча кивнула головой. — У тебя был другой мужчина до него? — Она смотрела на Бетани немигающим взглядом темных глаз, не выражая никакого осуждения.

— Нет, — быстро ответила Бетани. — Но Эштон думает… — голос ее замер, щеки горели.

— Боже мой, девушка. Ты же разговариваешь с Гуди Хаас, а не с женой священника. Можешь рассказать мне все, что тебя волнует.

— Он не верит в мою девственность во время первой брачной ночи. — От стыда голос ее перешел в шепот. Она не смела поднять глаз. — Я мало разбираюсь в подобных вещах, но тогда не было… затруднений, не было боли.

— Разве Бог создал всех женщин одинаковыми? Почему такая высокая здоровая девушка, как ты, которая все время ездила верхом, как мужчина, должна испытывать боль?

Бетани повеселела.

— У него не будет сомнений, если ребенок родится в срок, через пять недель.

Бетани поднялась и прошлась по кухне, чувствуя, как взгляд повитухи неотступно следует за ней.

— Сомневаюсь в отношении пяти недель. Кажется, ребенок немного опустился.

Бетани положила руки на живот, как бы оберегая его.

— Твой муж должен верить тебе, а не заниматься подсчетом.

Мисс Абигайль Примроуз, прогуливаясь с Бетани по Теймз-стрит, никак не ожидала, что к ее ногам упадет пачка листовок, еще пахнущих свежей типографской краской.

— Извините, пожалуйста.

Седовласый мужчина среднего роста, без шляпы и пальто, наклонился и поднял ее. Мисс Абигайль посмотрела на него суровым взглядом.

— Сэр, вы испачкали подол моего платья.

Взгляд, который столько раз заставлял Бетани смущаться, когда она училась в колледже, не произвел особого впечатления на Финли Пайпера.

— Я бы с удовольствием почистил ваше платье, мэм, но… — он засмеялся, показывая перепачканные краской руки.

Мисс Абигайль сверкнула глазами, ее ноздри гневно расширились, когда она прочитала заголовки.

— Не стоит, сэр, — со сдерживаемым гневом произнесла она. — Мое платье не такое уж грязное по сравнению с преступными листовками, которыми вы пичкаете умы людей.

Отвесив преувеличенно вежливый поклон, он поднял вверх палец:

— Пардон, ваша светлость, понятия не имел, что получил удовольствие запятнать благородную тори, — и удалился небрежной легкой походкой.

Бетани сомневалась, чтобы кто-нибудь так обращался с мисс Абигайль, — скорее всего, нет. Тугой лиф ее платья то поднимался, то опускался, на безупречных щечках появились два красных пятна.

— Кто этот человек? — строго спросила она. Бетани стоило большого труда, чтобы не улыбнуться.

— Мистер Финли Пайпер, — объяснила она. — Печатник по профессии.

— И мятежник по призванию, как я догадываюсь.

Бетани взяла под руку мисс Примроуз и повела ее по улице.

— Давайте выпьем чаю в «Хэскел Хаус». Я так рада вашему возвращению в Ньюпорт.

— Возможно, пробуду здесь некоторое время. Успокаивает то, что флот адмирала Хау направляется в Нью-Йорк, и беспокоят мятежники, копающие траншеи в Лонг-Айленде и Манхаттене, — видимо, предполагают долго держать оборону.

Они сидели за столиком, сервированным дорогим хрусталем: в тонкой узкой вазе стояла нераспустившаяся белая роза, слегка дрожавшая, когда официант разливал для них чай — его подавали здесь только лучших сортов, чаще — индийский. Мисс Абигайль и Бетани наслаждались им, а приглушенный женский разговор вокруг них перешел почти в шепот. Бетани делала вид, что не замечает взглядов Мейбл Пирс и миссис Джозеф Вэнтон, притворялась, что не слышит возмущенный шепот Джулии Крэнуик и Мерси Томпсон. Мисс Абигайль, наоборот, мерила всех их немигающим взглядом, пока любопытные посетительницы чайного зала с досадой не отвели глаза.

— Какие плохие манеры, — заявила она, накладывая себе засахаренные фрукты. — Наверное, придется изменить свое мнение об обществе Ньюпорта — оно не настолько приятное, как мне казалось раньше.

— Но согласитесь, что у них есть причины так внимательно нас рассматривать. — Бетани любовно посмотрела на свой огромный живот.

— Я всегда считала глупостью, что беременные Женщины не должны показываться в обществе. Это же не заразная болезнь, когда необходима изоляция. Нет ничего очаровательнее женщины, ждущей своего первого ребенка. Сколько тебе еще осталось, Бетани?

— Четыре недели. — «И ни дня больше», — подумала она.

— У тебя наладились отношения с мужем?

— Да, стали гораздо лучше.

— Но не так, как тебе хотелось бы.

— Возможно, мне хочется слишком многого. А может быть, то, чего хочется, не существует.

— И это тоже глупость.

Бетани восхищалась чувством юмора мисс Абигайль, ее поддержка очень помогала ей.

— Обещаю, что у нас все будет прекрасно.

— Ребенок не может решить все, Бетани. — Она перешла на шепот. — Что принесет этот мятеж? Ведь вы придерживаетесь разных политических взглядов. — Бетани с тревогой взглянула на свою учительницу.

— Эштон не участвует в мятеже. — Она тоже перешла на шепот. — Правда, были обстоятельства, когда ему пришлось действовать заодно с патриотами.

— Понимаю. Надеюсь, твой брат получил хороший урок.

— Боже мой… Мисс Абигайль, откуда вам известно о Гарри?

Собеседница слишком резко потянулась за еще одной порцией засахаренных фруктов, и ее чашка с чаем опрокинулась — янтарная жидкость пролилась на белоснежную скатерть. Она сердито промокнула ее своей салфеткой.

— До меня тоже доходят слухи. Например, слышала, что в прошлом месяце ты стала тетей.

— Да. У Фелиции родилась девочка, ее назвали Маргарет. Гарри писал в письме, что у нее были трудные роды и, возможно, больше не будет детей.

— Твой брат просто болван. Ему следовало бы знать, что о подобных вещах не рассказывают будущим мамам.

Бетани хотелось узнать, откуда мисс Абигайль так много знает о Гарри, но неожиданно их разговор прервался.

Громкие крики и топот бегущих ног нарушил тишину элегантного чайного зала. Бетани и мисс Абигайль, обменявшись взглядами, поспешили к двери. Разъяренная толпа, потрясая кулаками, двигалась по Теймз-стрит, выкрикивая проклятия и распевая крамольные песни. В ее центре, верхом на сосновой перекладине, еле держался доведенный до ужаса королевский таможенник мистер Джордж Твиди; его бледное лицо со сбившимся париком беспомощно выглядывало из-за плеч тащивших его мужчин, яростно кричавших. В лучшие времена все они плавали на торговых судах, а сейчас болтались без дела, не находя покоя, ища виновников своих несчастий и легко поддаваясь на хитрые уловки вожаков. Возглавлял толпу человек по кличке Баг Вилли — не то чтобы настоящий моряк, так как чаще всего сидел без дела на пристани, но имевший репутацию подстрекателя к насилию и жестокости.

— Боже всевышний, — воскликнула мисс Абигайль. — Они тащат его верхом на перекладине.

Обе женщины покинули ресторан и последовали за толпой, направлявшейся на пристань Лонг Варф. Там чувствовался едкий запах разогретой смолы.