– Нужны, как бы не так! – фыркнул адвокат. – «Опасные связи» – закрытое заведение; клиенты имеют право на неприкосновенность частной жизни и конфиденциальность информации.
– Прошу прощения, мистер Пельтц, но, насколько мне известно, право на конфиденциальность информации распространяется только на клиентов адвокатов и пациентов врачей, а не на людей, переодевающихся во врачей. – Хит снова повернулась к менеджеру. – Роксан, в вашем заведении обнаружен труп. Вы намерены помочь полиции или же нам прикрыть «Опасные связи» на время расследования?
Никки блефовала. Если бы ей и удалось добиться закрытия клуба, то только на пару дней; однако, судя по мелочам – облупившейся краске, дешевой мебели, оборудованию, давно потерявшему товарный вид, неисправной камере, – Роксан работала едва ли не в убыток себе, поэтому даже неделя без клиентов должна была ее подкосить. И Никки оказалась права.
– Ну ладно. Я назову вам ее имя, – произнесла менеджер, обменявшись очередным взглядом с адвокатом. – Дело в том, что у меня сейчас только одна «госпожа». Две другие ушли пару месяцев назад в более шикарные заведения в Мидтауне. – Роксан Пельтц со скрипом пожала плечами. – Я вам скажу, что садо-мазо бизнес – это постоянная борьба.
Далеко не в первый раз за время отсутствия Рука Никки невольно задумалась, какую остроту отпустил бы он сейчас. Должно быть нечто вроде: «Прекрасный слоган для рекламы». Затем Никки представила, как чиркает спичкой и сжигает фото Рука на пороге «Ле Сирк».
После того как Роксан сказала имя и телефон «госпожи», Хит спросила ее о клиентах.
– Это все на ней, – ответила менеджер. – Она платит мне за помещение, как парикмахерша. Искать клиентов – ее работа.
– И последний формальный вопрос, Роксан. Вы можете вспомнить, где находились вчера где-то между шестью и одиннадцатью вечера? – Никки немного расширила временны́е рамки, поскольку официального отчета от Лорен Пэрри еще не поступало.
– Да, могу. Я обедала с мужем, потом мы пошли в кино.
Записав названия ресторана и кинотеатра, Никки продолжила:
– И ваш муж сможет это подтвердить?
– А как же, разумеется, – кивнул Симми Пельтц.
Никки перевела взгляд со старого хрыча на Роксан и сделала себе еще одну заметку, на сей раз мысленную: никогда не делать поспешных выводов, особенно в Нью-Йорке.
Разве Рук только что не преподал ей этот болезненный урок?
Хит позвонила Каньеро и велела найти «госпожу», пока Роксан и ее муж еще сидели в комнате для допросов, чтобы они не смогли предупредить женщину. Хит предложила им альбом с фотографиями сексуальных маньяков и насильников и оставила рассматривать снимки, зная, что это бесполезное занятие; однако ей нужен был какой-то предлог, чтобы задержать их в участке. Каньеро находился в паре кварталов от дома Андреа Боум, расположенного в Челси, и уже через пятнадцать минут перезвонил Никки. Соседка по квартире сообщила, что мисс Боум с уик-энда в отпуске. Никки спросила:
– Она не сказала, куда та уехала?
– Амстердам, – ответил Каньеро. – Город, не улица.
– Подумать только. Отдых в Амстердаме. У «госпожи».
– Ага, – согласился он. – По-моему, это скорее рабочая командировка.
– Свяжись с таможней, пусть проверят ее паспорт, хочу убедиться, что она действительно уехала, – велела Никки. – Хотя, на мой взгляд, алиби – лучше не придумаешь. С фото священника есть какие-нибудь успехи?
– Nada[20]. Но поиски в клубах не прошли даром. В основном я разговаривал с «рабами», так что моя самооценка теперь стремительно летит вверх.
Хит не терпелось узнать, что происходит в доме священника, но Лорен Пэрри прислала ей сообщение: она закончила вскрытие тела отца Графа. Поэтому Никки позвонила детективу Гинсбург только после того, как села в машину и отправилась к коронеру.
– В чем дело, Никки? – удивилась Гинсбург.
– Ничего особенного, просто еду в офис судмедэкспертизы и хочу узнать, что ты смогла выяснить за последние полтора часа.
Хит не удалось скрыть раздражение: ей совершенно не нравилось, что приходится названивать подчиненной, которая сама должна информировать ее о выполнении простого задания. Одним из сомнительных достоинств Шерон Гинсбург была ее толстокожесть, так что детектив, видимо, не заметила сарказма.
– А что ты скажешь этому ублюдку журналисту? – поинтересовалась Гинсбург. – Вот если бы я с ним трахалась, то больше бы ему не дала?
Хит захотелось закричать так громко, чтобы у нахалки лопнула барабанная перепонка. Но она сдержалась, мысленно сосчитала до трех и спокойно произнесла:
– Шерон, так что с экономкой?
– Ага. Миссис… – Послышался шелест страниц.
– Борелли, – подсказала Никки. – Что сообщила тебе миссис Борелли насчет пропавших вещей?
– На самом деле ничего особенного. Она такая странная. Работа для нее – прямо как священная миссия. Знает каждый сантиметр дома, как будто это музей. – Гинсбург снова зашелестела страницами. – Итак, в итоге мы выяснили, что из шкатулки с ценностями пропал медальон.
– Что за медальон?
– Да какой-то медальон со святым. – Гинсбург прикрыла трубку рукой, послышались приглушенные голоса, затем она продолжила: – Со святым Христофором[21].
– И по ее словам, это единственное, что пропало из дома? – уточнила Хит.
– Пока да. Мы сейчас вместе с ней проводим осмотр. – Гинсбург заговорила нарочито деловым тоном. – Но миссис Б. сказала, что в вещах непорядок. В основном мелочи. Ящики с рубашками и носками не задвинуты до конца, как она любит, книги стоят неровно, шкафчик с фарфором плохо закрыт.
У Никки начинала складываться определенная картина, которая ей очень не нравилась. Судя по всему, некто провел в доме священника обыск, причем методично, не разбрасывая вещи, как это обычно делают преступники. Он действовал с осторожностью. Скорее всего, профессионал. Мысли ее обратились к Монтрозу. Мог ли он провести подобный обыск?
– Шерон, составь список всех пропавших вещей, даже если техники делают то же самое. И список всего, что было передвинуто, разбито, сломано. Ничего не упусти, понятно? – Хит взглянула на часы на приборной панели. – Я до вас, похоже, доберусь еще нескоро, так что поговори с миссис Борелли, если она уже оправилась. Расспроси ее об отце Графе, обрати внимание на подозрительные вещи: необычные привычки, ссоры, посетителей – ну, ты и без меня все знаешь.
Последовала пауза.
– Конечно, конечно, – рассеянно ответила Гинсбург.
Хит пожалела, что не отправила в церковь Каньеро, как собиралась вначале. Это послужит ей уроком. Она решила заехать к экономке позднее и поговорить с ней еще раз.
Улицы были забиты машинами. Практически любая погода заставляла горожан пренебрегать тротуарами и прятаться в автомобили; так было и сейчас, холодным зимним утром, когда пронизывающий ветер обжигал лицо. Найти место для парковки оказалось весьма непросто. На въезде в гаражи Медицинского центра Нью-Йоркского университета, расположенного рядом с офисом судмедэкспертизы, красовались надписи «Извините, все места заняты». Детектив Хит поехала по 1-й авеню, но даже места у входов были заставлены полицейскими машинами. Никки свернула на 34-ю, сделала круг и оказалась около своего тайного убежища – огороженной стоянки больницы «Бельвью», расположенной под ФДР-драйв[22]. Ей предстояло пройти целый квартал под леденящим ветром, но иного выхода не было. Охранник так уютно устроился в своей будке, что даже не высунул носа, когда Хит остановилась; она заметила за замерзшим стеклом только руку, махавшую ей, чтобы она проезжала.
Прежде чем выйти из машины, Хит взяла смартфон и снова просмотрела электронную почту. Пропущенных писем от Рука не было. В последний раз, сказала она себе, в самый последний раз. Хит нажала на иконку «обновить» и смотрела, как она вращается. Снова возник список писем, и Никки поняла, что ей предстоят долгие мучения.
