– Или убийцы, – перебил Каньеро.

– Или убийцы, – согласилась она. – Отец Граф пропал без вести, что наводит на нехорошие подозрения. – Хит невольно бросила взгляд в сторону пустого кабинета Монтроза, затем снова посмотрела на подчиненных. – Однако сейчас не стоит делать поспешных выводов.

– Падре был извращенцем? – снова вставила Гинсбург, как всегда, с самым невинным видом. – Я хочу сказать, какого черта священник забыл в садо-мазо притоне?

Сформулировано не слишком деликатно, но по сути вопрос был верный.

– Именно поэтому сейчас мы сосредоточимся на версии с БДСМ, – сказала Хит. – Нужно расспросить экономку и других прихожан насчет священника. Связи, семья, враги, темные дела – чего только не бывает. Вариантов много, но прежде всего нам бросается в глаза секс-клуб. Как только получим ордер, а это произойдет скоро, детектив Таррелл отправится просматривать видеозапись с камеры. Узнаем, когда священник появился в клубе и с кем.

– И в каком состоянии, – добавил Таррелл.

– На это обрати особое внимание. И сохрани фото всех, кто входил до и после него. – Скрипнув маркером, Хит аккуратными крупными буквами написала на доске фразу «Видео с камеры». Подчеркнув эти слова, она продолжила: – Пока Таррелл этим занимается, попробуем выяснить, не появлялась ли жертва в других подобных местах. Каньеро, Раймер, Галлахер, Гинсбург – вы отправляетесь прочесывать притоны и опрашивать «господ» обоего пола.

– Есть, сэр, – отдала честь Гинсбург, но смешков не последовало.

Остальные уже поднялись на ноги и направлялись по своим делам.

Через несколько минут Никки, повесив трубку, крикнула:

– Каньеро, план меняется! – Она подошла к его столу; детектив как раз просматривал список клубов, расположенных на Данджен Эллей[18]. – Мне только что позвонил один из криминалистов, они в доме священника. Экономке показалось, будто некоторые вещи передвинуты, кое-чего не хватает. Меня сейчас ждут в комнате для допросов, пришла менеджер «Опасных связей» со своим адвокатом, так что съезди к священнику и сам взгляни, что к чему.

Гинсбург поймала взгляд Никки:

– А если я вежливо попрошу, есть шанс обменять садо-мазо притоны на дом священника?

Гинсбург, казалось, пыталась извиниться за свое выступление на совещании, и Никки, поразмыслив, решила пойти ей навстречу и попробовать наладить отношения.

– А у тебя, Каньеро, нет проблем с секс-притонами?

– Дай-ка мне подумать… – Каньеро поднял руки ладонями вверх, изображая весы. – Церковь или секс-притон, церковь или секс-притон. – Он уронил руки. – Когда будешь там, поставь за меня свечку, Шерон.

– Спасибо, – сказала Гинсбург. – И еще, извини, что я огрызнулась, когда ты изображала начальницу. Не сообразила, каково тебе сейчас… – Она с заговорщическим видом склонила голову набок и взглянула на Хит. – У тебя другие проблемы.

Никки ошеломленно посмотрела на женщину: та извлекла утренний выпуск газеты «Ledger», раскрытый на колонке светских сплетен «Шум и гам».

– Ты хочешь сказать, что не видела этого?

Взглянув на фото, Хит часто заморгала. Под снимком Андерсона Купера[19] на благотворительном мероприятии красовалась фотография на четверть страницы, – Рук в компании какой-то эффектной женщины выходил из ресторана «Ле Сирк». Подпись гласила: «Счастливый клиент? Мечта каждой девушки, суперзвезда журналистики Джеймсон Рук и его литературный агент Жанна Каллоу не могут скрыть радостных улыбок после романтического ужина в шикарном ресторане „Ле Сирк“».

Гинсбург с присущим ей тактом продолжила:

– А по-моему, ты говорила, что Рук уехал собирать материал для статьи о торговцах оружием.

Никки не слышала ее слов: она не могла оторвать взгляд от фотографии.

– Самая холодная зима с тысяча девятьсот шестого года, а она в платье без рукавов. Когда ты сказала, что Рук едет охотиться за оружием, мне совершенно не пришло в голову, что это будет такой трофей.

Хит ждали в комнате для допросов. Детектив направилась туда на автопилоте; у нее все еще кружилась голова после такого удара в спину. Она никак не могла осознать происшедшее, не хотела в это верить. Рук не только успел вернуться в город, но и вовсю вел светскую жизнь, пока она ждала его, словно жена моряка, целый день расхаживая вдоль берега и высматривая на горизонте желанную мачту. Никакой бороды, никаких пятен пота: он был чисто вымыт, выбрит и облачен в рубашку от «Хьюго Босс», а в его руке покоилась рука обворожительного агента.

Детектив Таррелл догнал Никки у двери комнаты наблюдения, когда она уже собиралась войти, и Хит усилием воли заставила себя забыть о Руке, несмотря на то что у нее перед глазами все еще стоял туман.

– Насчет камеры видеонаблюдения плохие новости, – начал Таррелл. В руках он держал картонную коробку для документов с приклеенным сбоку бланком «Вещественное доказательство».

– Насколько понимаю, это у тебя записи, да?

– Да, только не те, что нужны нам. Когда я открыл подсобку, оказалось, что место на диске давно закончилось; на ярлыке дата – две недели назад.

– Замечательно, – сказала Хит. – И ничего с прошлой ночи?

– Да, эта камера ничего не записывала уже несколько недель. Я, конечно, проверю, но вряд ли нам повезет.

Никки задумалась.

– В любом случае просмотри все, что есть, распечатай фото посетителей. Кто знает, может, мы увидим Графа в компании каких-то людей.

Таррелл исчез за углом со своей коробкой, а Никки вошла в комнату для допросов.

– Вы уже задавали моей клиентке этот вопрос, – произнес старик.

Симми Пельтц постучал искривленным артритом пальцем по желтому блокноту, лежавшему перед ним на столе. На вид адвокату можно было дать лет сто: сплошные кожа да кости, высохшее, сморщенное личико. На шее у старика красовался синтетический галстук, завязанный большим узлом, – такие носили в семидесятых; Никки могла бы просунуть руку в зазор между потертым воротником Симми и его дряблой и тонкой, как у петуха, шеей. Однако, как ей показалось, с головой у него все было в порядке; более того, адвокат был упрям и свое дело знал. Хит подумала, что в малом бизнесе вполне разумно экономить деньги, нанимая в качестве юриста своего родного или двоюродного деда.

– Я хотела дать ей время подумать над ответом; может, в первый раз память ее подвела, – пояснила детектив. Затем Никки обернулась к Роксан, по-прежнему одетой в костюм из искусственной кожи. На лице женщины было то же презрительное выражение, что и сегодня утром в офисе. – Вы совершенно уверены, что не имели никаких дел с отцом Графом?

– Каких еще дел, в церкви, что ли? Не смешите меня. – Она откинулась на спинку стула и с самодовольным видом посмотрела на старика. – Он не был моим клиентом.

– А кто-нибудь еще имел доступ к помещению, где хранились записи с камеры?

– Ха, – вмешался адвокат. – Много толку от вашего ордера.

Глаза его, сверкнувшие за грязноватыми линзами очков, которые закрыли половину лица, показались Никки огромными.

– Мисс Пельтц, у кого еще были ключи?

Роксан взглянула на адвоката, тот одобрительно кивнул, и она ответила:

– Только у меня. Был всего один комплект.

– И никаких других дисков нет, Роксан?

– На кого она, по-вашему, работает, – встрял адвокат, – на Департамент внутренней безопасности?

Роксан продолжила:

– На самом деле этот стеклянный пузырь на потолке все равно действует, заставляет посетителей вести себя смирно. Они-то думают, что камера включена и все фиксирует. Так же, как если звонишь в службу по работе с клиентами, а тебе говорят: «Разговор записывается», то есть: «Следи за языком, козел».

Хит перевернула лист блокнота.

– Мне нужны имена всех, кто был в клубе вчера вечером, скажем, с шести часов. «Госпожи», «господа», клиенты.