Хит откинулась на спинку кресла и неподвижным взглядом уставилась на экран.

Хит щелкнула на крошечный красный квадратик и закрыла файл с делом Хаддлстона, затем позвонила Лорен Пэрри. Она постаралась не думать о своем открытии, чтобы не поддаваться сомнениям, которые могли удержать ее от разговора. Именно так действуют хорошие копы: нужно собирать факты, но при этом доверять интуиции.

– Это ты? – удивилась Лорен, подняв трубку. – Ты что-то забыла? Только не говори, что оставила ключи. В прошлый раз я нашла их… нет, тебе лучше не знать, где именно.

– Ты права, но ключи со мной. – Несмотря на то, что поблизости никого не было, прежде чем продолжить, Никки огляделась. – Послушай, я видела сегодня утром, что ты очень загружена…

– Да-да, у тебя что-то срочное?

– Воротничок священника. На котором пятно крови. Не могла бы ты заняться им в первую очередь?

– У тебя появилась версия?

Перед глазами Никки стоял пластырь на пальце капитана Монтроза. Она хотела было сказать: «Надеюсь, что нет», но вместо этого произнесла:

– Кто знает? Нужно кое-что проверить.

Никки услышала в трубке шелест бумаги, затем Лорен ответила:

– Хорошо, постараюсь побыстрее. Но ты же понимаешь, что анализ все равно займет какое-то время.

– Тогда начинай немедленно.

– Ладно, буду гнать изо всех сил. – Лорен хмыкнула и продолжила: – Пока мы говорили, я отправила тебе свой отчет. – Никки взглянула на монитор и увидела входящее письмо. – Обрати внимание на новый факт. Техники прочесали камеру пыток, нашли несколько волос, но главное – обнаружили нечто напоминающее кусочек ногтя.

Никки вспомнила труп священника, – все ногти были целы. Подруга это подтвердила:

– Я только что дважды осмотрела тело; ни на руках, ни на ногах нет сломанных ногтей.

– Значит, это, возможно, ноготь того, кто его пытал, – произнесла Хит. – Если, конечно, он не остался от предыдущих посетителей.

Такая вероятность делала найденную улику неубедительной, однако она могла дать новую ниточку в расследовании. Лорен предложила провести также срочный анализ ногтя, затем попрощалась.

– Ну, как у тебя идут дела? – спросила Никки, войдя в помещение для работы с аудио– и видеоматериалами – переоборудованный чулан, где Таррелл просматривал видеозапись с камеры, установленной в «Опасных связях».

– Тружусь изо всех сил, детектив, – ответил тот, не отрывая взгляда от монитора. – Как ни странно, посетителей немного, так что я стремительно приближаюсь к концу.

– Именно поэтому ты у нас медиакороль. – Хит обошла стол и пролистала распечатки фотографий посетителей клуба, сделанные детективом. – Отец Граф не попадался?

– Лица его я не видел, – сказал Таррелл. – Кстати, здесь с лицами вообще туговато. Глянь-ка на этого парня на поводке, в маске с молнией вместо рта! Будто смотришь вырезанные сцены из «Криминального чтива».

– Или «Победителей шоу»[25], – пробормотала Хит, рассматривая снимок. Из десятка людей на фотографиях Таррелла Никки узнала только уборщиков и Роксан Пельтц. Она положила просмотренную стопку около принтера. – Мне нужно показать их экономке священника. Ты скоро закончишь?

Таррел остановил видео и развернулся к ней.

– Прошу прощения, разве так принято обращаться к королю?

– Хорошо, поняла. Скоро ли вы закончите… сир?

– Дай мне еще двадцать минут.

Она посмотрела на часы. Обед – у тех счастливцев, кто действительно делал перерыв на него, – давно закончился. Она спросила Таррелла, какой сэндвич ему принести, и сказала, что вернется через пятнадцать минут. Выйдя в коридор и закрывая за собой дверь, Никки улыбнулась – из-за двери донесся приглушенный вопль: «Эй, я же сказал „двадцать“!»

В гастрономе «У Энди» была доставка в офис, однако, несмотря на холод, Никки хотелось пройтись. День выдался необыкновенно тяжелый, и какой-то первобытный инстинкт приказывал ей двигаться, чтобы сбросить напряжение. Ветер начинал стихать, зимний воздух уже не так сильно обжигал лицо, хотя температура понизилась. Свернув на Коламбус-авеню, она услышала за спиной какой-то хруст и обернулась. Огромный джип-внедорожник тоже медленно поворачивал направо с 82-й, и одна из его чудовищных шин, заехав в сточную канавку, раздавила замерзшую лужицу. Осколки льда разлетелись в разные стороны. Хит бросила взгляд на лобовое стекло, чтобы узнать, кто ездит по городу на таких здоровенных тачках, но разглядеть ничего не удалось. Двигатель взревел, и машина скрылась в потоке транспорта, но Никки еще долго слышала ее шум.

– Компенсирует недостаток размера в другом месте, – пробормотал проходивший мимо почтальон, и Никки рассмеялась. Она любила Нью-Йорк и его жителей, так легко и непосредственно вступающих в разговоры с незнакомцами.

Пока продавец в «Энди» готовил для нее сэндвичи с беконом, латуком и помидорами, Никки снова проверила входящие звонки и электронную почту. От Рука ничего не появилось с того момента, как она смотрела в последний раз – то есть перед тем, как сделать заказ. Она прихватила у прилавка со специями два дополнительных пакетика с медом к холодному чаю для Таррелла и снова взглянула на телефон. Потом подумала: «К черту!» – и нажала на кнопку быстрого набора. Но она не услышала даже длинных гудков – сразу включилась голосовая почта. Пока она слушала автоответчик, сама не зная, что хочет сказать, мужчина, ожидавший свой сэндвич с ржаным хлебом и тунцом, развернул газету, и Никки снова увидела фото Рука и его симпатичного агента с улыбками до ушей, у входа в «Ле Сирк». Хит нажала «отбой», не оставив сообщения, заплатила за еду и поспешила навстречу ледяному ветру, проклиная себя за слабость. Она докатилась до того, что сама бегает за парнем!

Мысли Шерон Гинсбург всегда были написаны у нее на лице; когда Хит появилась в доме священника без предварительного звонка, Гинсбург состроила такую гримасу, будто только что открыла холодильник и почувствовала запах прокисшего молока. Но Никки было совершенно наплевать. Сегодня она уже проявила сочувствие и понимание, и как оказалось, совершенно напрасно; было ошибкой отправлять Гинсбург в дом священника. И Никки не собиралась отвлекаться от работы и волноваться насчет того, не обидела ли она подчиненного.

Решение взять дом священника на себя окрепло после разговора с детективом. Проведя здесь несколько часов, Гинсбург не смогла сообщить начальнице ничего нового; она просто повторила то, что Никки уже знала из разговора с экономкой и звонка криминалистов – по поводу пропавшего медальона со святым и выдвинутых ящиков комода. У Никки возникло вполне логичное предположение, что детектив все это время просто сидела на диване с миссис Борелли и смотрела «The View»[26].

Однако делать замечаний Шерон она не стала. Это вряд ли изменило бы Гинсбург. Хит решила, что сейчас нет смысла вымещать на ней свое дурное настроение; она была зла на саму себя за то, что не побеседовала с экономкой утром, – все из-за журналистов, политических интриг и тревог за босса.

– Миссис Борелли, – начала Никки, когда они уселись за кухонный стол, – нам нужно задать вам несколько вопросов, пока события еще свежи у вас в памяти. Понимаю, как это тяжело. Скажите, вы готовы к разговору?

Глаза худенькой старушки распухли и покраснели от слез, но взгляд был ясным и уверенным.

– Я хочу помочь вам найти того, кто это сделал. Я готова.

– Давайте еще раз вспомним дни накануне исчезновения отца Графа. Прошу прощения, если вы уже говорили об этом с детективом Гинсбург.

– Нет, она у меня ничего такого не спрашивала, – удивилась миссис Борелли.

Гинсбург демонстративно полистала блокнот.

– Вы сказали, что в последний раз видели его вчера в восемь или восемь пятнадцать утра, – произнесла Шерон, повторяя информацию из заявления об исчезновении священника.