в клочки разорвалась, а сам он от страха дурным голосом кричит. Лошадь у дерева тоже пляшет. Порвала она, наконец, узду и ускакала.

— Видишь, как невинных людей ворами обзывать, — сказал Тарас и еще усерднее заиграл.

— Остановись, остановись! Я больше не буду! — взмолился ксендз. — Никогда в жизни!

— Ну вот, теперь ты говоришь так, как тебе и подобает, святой отец! — ответил Тарас. — А еще пообещай, что не будешь мне мстить за свою пляску.

— Обещаю, обещаю! — пропыхтел ксендз, вовсе и не думая исполнять свое обещание. — Я буду любить тебя, как родного сына, только перестань играть!

Опустил Тарас смычок, а ксендз как припустил бежать — только его и

видели. Но хоть и торопился, а про тетерева не забыл.

Отлежался ксендз после плясок да и пошел жаловаться к князю Мазовецкому. Ведь не дело святому отцу с такими делами разбираться.

Наплел ксендз, что казак в княжеском лесу охотился, тетеревов стрелял.

Разгневался князь, велел схватить Тараса и повесить. Привели его на княжеский двор, а там народу уже полным-полно. Князь с княгиней на широкой лавке восседают, а между ними княжна. Лишь она была очень печальна — только ей одной было жаль Тарасика.

Ксендз рядом с лавкой стоял, руки от удовольствия потирал. Наконец-то он будет отомщен.

Князь дал знак начинать, и повели казачка на виселицу. Вдруг

повернулся он к княжеской чете и вежливо поклонился.

— Всесильный князьь! — сказал Тарасик. — Знаю я, что существует обычай исполнять последнее желание тех, кому скоро на шею веревку накинут. У меня тоже есть одно маленькое желание. Если вы исполните его, я умру спокойно.

— Будь по-твоему, — ответил князь Мазовецкий. — Обещаю исполнить твое желание.

— Многие держат речь перед народом, прежде чем повиснуть в петле, — сказал Тарас. — Я не умею говорить, ведь я живу на свете только шестнадцатый год. И потому мне хотелось бы в последний раз сыграть на моей скрипке. Была она мне верным другом и много радостных минут доставила. Позволь мне, князь, с ней попрощаться.

— Не позволяйте! — заорал ксендз, хватая князя за рукав. — Не позволяйте ему играть! Не исполняйте его желания!

Князь вырвал рукав из цепких пальцев ксендза и, нахмурившись,

строго посмотрел на священника.

— Я не спорил, когда ты захотел наказать казачка, — сказал он. — Так оно и будет, как я решил. Но нужно во всем знать меру. Не хватало еще, чтобы ему отказали в таком пустяковом предсмертном желании. Это было бы несправедливо и бесчеловечно!

Затрясся ксендз от страха и сказал:

— Тогда, о, светлейший, велите привязать меня вон к той сосне.

Довольно уж я наслушался его скрипки!

— С удовольствием, — кивнул князь и дал знак придворным.

Привязали ксендза к сосне крепкими веревками, а Тарасику дали в руки его скрипку. Он взмахнул смычком и заиграл краковяк.

И тут же все пустились в пляс. Завертелись князь с княгиней, закружилась прекрасная княжна, прыгали придворные, плясал весь народ.

А ксендзу хуже всех пришлось. Елозил он вверх и вниз по сосне, как сухая бычья шкура.

— Если ты сию же минуту не перестанешь, — закричал князь, выделывая ногами замысловатые кренделя, — я велю тебя тотчас повесить?

— Меня и так повесят, — ответил Тарасик, — но сперва я со своей

скрипкой попрощаюсь.

— Я тебя помилую, только опусти смычок!

— Вот это уже другое дело, — сказал Тарас. — Да только этого мне мало! Я, пожалуй, еще немного поиграю. А потом вешайте меня на здоровье, если сумеете!

— Скажи, чего ты еще хочешь? — пропыхтел князь, прыгая с пятки на

носок. — Ты получишь все, что пожелаешь!

— Большое спасибо, — сказал Тарасик и поклонился. — Тогда прошу я

княжну в жены!

— Она уже обещана принцу! — закричал князь и сделал несколько пируэтов. — Если я нарушу слово, король на меня войной пойдет. Что тогда делать?

— Об этом не беспокойтесь, — ответил Тарас. — С ним-то мы уж

как-нибудь поладим, клянусь моей скрипкой!

— Делай, как знаешь, — проговорил князь. — Я на все согласен, только перестань играть.

И Тарас пошел во дворец и там обручился с принцессой. И надо сказать вам, панове, что от ее печали и следа не осталось.

Узнал обо всем этом круль Речи Посполитой, собрал большое войско да двинулся в поход. Да больно умен был круль… Вышел навстречу войску один казачок со скрипкой, и король сразу сообразил, что все его войско сей же час пустится в пляс, пока все жолнеры и гусары не упадут бездыханными. И повернул войско назад…

Тут сразу и свадьбу сыграли. Умный зять князю достался, а княжне

хороший, заботливый муж, и была поэтому в княжестве большая радость.

Мария тоже на свадьбе веселилась и за сына радовалась. А только жить во дворце отказалась.

— Никогда не покину я свою печку да старую кровать! — сказала она сыну.

Не стал Тарас перечить матери — ведь он был хорошим сыном. Да только на следующее утро проснувшись, обнаружила Мария печку и кровать на прежнем месте, а вокруг них новые стены и новый пол, да и крыша медью сверкала….

— Вот, значит, шановное панство, как оно бывает, когда последним делишься, а пускай даже, и с человеком, совсем тебе незнакомым. Уж так оно в жизни устроено, что кто много отдает, тому много и дадено бывает…

Приближалось Рождество, а в бедной хате Голопупенков не было ни краюхи хлеба, ни шматка сала. А надо вам сказать, панове, что старый казак Голопупенко, как говорят среди людей, в точности исполнил присказку «седина в голову, а бес в ребро», и на старости лет женился на такой красавице, что ни в сказке сказать, ни мне вам рассказать, шановное панство. И начала его жинка Наталка каждый год рожать ему то казачка, то казачку. Детей у их образовалось так много, что на всех не хватало сала и каши. Поэтому старшим двум казачатам — Петьке и Ваське часто приходилось бродить из куреня в курень: где огород вскопать, где дровишек нарубить, где старым да немощным хозяевам воды натаскать, чтобы заработать кусок хлеба да пару луковиц..

Так, странствуя с мешком за плечами, узнали казачата все окрестные дорожки и лесные тропинки.

Долго думали браты, как же им накормить семейство на Рождество, ибо старый их батько совсем уж слаб был здоровьем и выходил из хаты только люльку[5] выкурить да с соседом дедом Бойкой покалякать о жизни казацкой, в которой оба славные заслуги имели….

Долго ломали они головы и, наконец, решили идти в Хортицкий лес, ибо где, как не в лесу случаются самые сказочные дела. Особливо, под Рождество.

Зимний день недолог. Протоптанная тропинка была чуть видна, и скоро мальчики её совсем потеряли, ступая по снегу привязанными к чоботкам снегоступами, сплетенными из ивовых прутьев, которые не давали ходокам проваливаться в снег.

Они искали охотничий сруб да все никак не могли отыскать его в зимнем лесу. Пока они бродили, стало темнеть. Мальчики были одни в дремучей чаще леса. А тьма кругом сгущалась всё больше и больше.

Наступила ночь.

Казачата были бойкие хлопцы, на Голопупенковой крови замешанные! Подумали-подумали они и решили, что до рассвета им отсюда никак не выбраться. Они набрали целую кучу хворосту и шишек и развели костёр. Потом маленькими топориками, выкованными для них кузнецом Данилой, нарубили еловых ветвей и смастерили из них шалаш. Постель они устроили себе из еловых лап и мягкого мха, благо и того и другого в лесу было предостаточно.

После этого они улеглись поближе друг к дружке, чтобы было потеплей, запахнули кожушки и сразу же уснули, потому что порядком устали за день. Неизвестно, сколько они проспали, час или два, но вдруг разом проснулись, словно их кто разбудил. Высокие сосны над их головами гнулись и шумели, как во время бури. А над вершинами сосен что-то тяжело пыхтело, сопело, фыркало…