Как только вернулись они в Черкасск, то Богородица, чтоб на радостях обещания не забыли, явилась донскому казаку Ивану Стародубцу и об обещании напомнила.

Делать нечего, решили образ украсить и с зимней станицей отправить в Москву, чтоб оттуда уже ехал он в Вильно. И милость Божья вновь распростерлась над казаками…

Осенью того же 1662 года спустили они по Миусу в море еще три струга, в каждом по 40 человек. Миус далеко, а дело, как увидим, было срочное. Вышли в море и неподалеку от Кафы встретили 2 корабля, которые в Азов хлеб везли и 100 янычар на смену Каланчинекому гарнизону. Казаки те корабли захватили, 40 янычар убили, а 60 взяли в плен.

Об этом славном деле рассказывал в Москве посланный туда зимой с посольством Корнила Яковлев. Дело и вправду славное — 3 струга берут 2 корабля, и в схватке 120 на 100 (не считая матросов) казаки берут 60 пленных и не кого-то, а янычар.

Очень похоже на «точечный удар» спецназа, когда лучших из лучших посылают на важное дело.

Русские, увязнув в войне, пытались крымчаков и поляков расколоть, вели переговоры и с теми и с другими. Опять дело казаков коснулось. Хан, разгневанный последними казачьими набегами, хотел еще две крепости поставить — одну на Миусе, другую на Казачьем ерике. Думал, что московские посланники, как и раньше, от казаков отрекутся. Но русские неожиданно сказали: «Тебе известно, что донские казаки живут на Дону издревле, и на устье Дона никогда ваших крепостей не было, а теперь вы их поставили. Почему ж казакам не защищать пределы свои?».

Пока переговоры велись, казаки с Дона с калмыками на татар ходить продолжали, да с ними царский воевода Иван Хвостов ходил. Еще один отряд донцов с Григорием Касоговым и с Серком на помощь Запорожью ходил и под Перекоп подступал.

В 1664 году турки заключили с Императором перемирие на 20 лет, и руки у них развязались. Но туркам это мало помогло. В 1665 году в ноябре месяце все Войско Донское с русскими ратными людьми ходило под Азов. Гарнизоном азовским командовал Мустафа паша, зять турецкого султана. Этот Мустафа, понадеявшись на свои силы, вышел казакам навстречу, но в сражении был убит. «Таковые неумолкаемые набеги и разорения, причиняемые казаками городу Азову, были поводом к обнесению предместья сего города каменною стеною», — пишет В. Сухоруков.

Зимой каменную стену возводить трудно, а отомстить турки хотели. В конце января 1666 года послал новый азовский комендант своих пеших и конных людей на Черкасск. Конные шли степью, а пешие льдом по Дону. Казаки в это же время выслали к Азову охочих людей «для языков», человек 300. Ночью этот казачий отряд увидел на Лычанском острове огни и выслал вперед разведку. Разведка донесла, что на острове стали на ночлег «азовские воинские люди». Отряд, не откладывая, напал на отдыхающих азовцев, многих перебил, а 20 человек взял живыми. После боя казаки поспешили в Черкасск и подняли тревогу.

Утром черкасские казаки всеми силами вышли на Рыково урочище и сразились с азовской конницей, подошедшей из степи. Азовцев отразили, а их командира Тахтомыш агу и с ним 5 человек «взяли». «Пяти человек в кругу у себя казнили, а шестого человека, азовца Мигметка из Войска послали к великому государю к Москве».

В апреле Москва решилась восстановить сношения с Турцией и направила через Черкасск и Азов в Константинополь стряпчего Василия Тяпкина.

Казаки Тяпкина мигом в Азов переправили, а азовский комендант Магмет-паша стал Тяпкину на казаков жаловаться. Тяпкин отвечал, что царь про казачьи набеги на турецкие берега ничего не знает, а он, Тяпкин, решать такие вопросы не уполномочен… В общем, то же самое, что и всегда. Но, по крайней мере, не отрекался и туркам ловить и казнить казаков не предлагал.

Правда, отплывая из Азова в Константинополь, написал Тяпкин казакам письмо, «чтоб им, казакам, великого государя указу слушать, на море не ходить и с азовскими и с крымскими людьми задоров не чинить».

Во избежание дипломатических осложнений и чтоб не сорвать переговоры, казаки ответили не Тяпкину, а азовскому коменданту, написали, что «Василья Тяпкина письма мы не слушаем. А слушаем указ великого государя, прислана от великого государя на Дон грамота, чтоб нам послать под Крым для языков и про Василья Тяпкина проведать, и мы для языков под Крым послали».

В 1667 году русские с поляками заключили, наконец, перемирие на 13 с половиной лет и начались общие мирные переговоры между Польшей, Россией и Крымом. Крымчаки во время переговоров для давления на русскую сторону большое войско под Азов подвели.

В ходе этих событий жизнь в Войске Донском изменилась, но и само Войско к тому времени изменилось. После страшного Азовского сидения и его последствий, когда донские казаки чуть не исчезли с лица земли, прошло 25 лет, четверть века.

В 1666 году беглый подьячий Котошихин расписал шведам всю русскую жизнь и в своем описании сказал о донских словах такие слова: «Донские казаки; и тех Донских казаков з Дону емлют для промыслу воинскаго, посылать в подъезды, подсматривать и неприятелские сторожи скрадывать; и дается им жалованье, что и другим казаком. А будет их, казаков, на Дону с 20 000 человек, учинены для оберегания Понизовых городов от приходу Турских, и Татарских, и Нагайских людей, и Калмыков. А люди они породою Москвичи и иных городов, и новокрещеные Татаровя, и Запорожские казаки, и Поляки, и Ляхи, и многие из них Московских бояр и торговые люди и крестьяне, которые приговорены были х казни в розбойных, и в татиных, и в ыных делах, и покрадчи и пограбя бояр своих, уходят на Дон; и быв на Дону хотя одну неделю или месяц, а лучитца им с чем нибудь приехать к Москве, и до них вперед дела никакова ни в чем не бывает никому, что кто ни своровал, потому что Доном от всяких бед свобождаютца. И дана им на Дону жить воля своя, и началных людей меж себя атаманов и иных избирают, и судятца во всяких делах по своей воле, а не по царскому указу. А кого лучитца им казнити за воровство или за иные дела и не за крепкую службу, и тех людей, посадя на площади или на поле, из луков или ис пищалей розстреляют сами; так же будучи на Москве или в полкех, кто что сворует, царского наказания и казней не бывает, а чинят они меж собою сами ж. А как они к Москве приезжают, и им честь бывает такова, как чюжеземским нарочитым людем; а ежели б им воли своей не было, и они б на Дону служить и послушны быть не уча ли, и толко б не они, Донские казаки, не укрепилось бы и не были б в подданстве давно за Московским царем Казанское и Астараханское царетвы, з городами и з землями, во владетелстве. А посылается к ним на Дон царское жалованье, денежное, негораздо помногу и невсегда; а добываются те казаки на Дону на всяких воинских промыслах от Турских людей, горою и водою, так же и от Персицких людей, и от Татар, и от Калмыков; и что кто где на воинском промыслу ни добудут, делят все меж собою по частям, хотя кто и не был. Да к ним же, Донским казаком, ис Казани и из Астарахани посылается хлебное жалованье, чем им мочно сытим быть; а иные сами на себя промышляют».

Потом этот подьячий в Швеции по пьяному делу кого-то зарезал… Но нам сам он не интересен, а важны его слова о донских казаках.

И донцы, особенно те, кто на Дону родился и вырос, когда попадали в Москву, смотрели на московитов, как на иностранцев. А для нового, свежего взгляда было там много интересного и странного. Для примера возьмем описание одного голландского путешественника:

«Истинные русские или московиты коренасты, толсты и жирны телом, с особенно нескладными головами, руками и ногами. Простой народ крепок по природе, переносит всякие невзгоды, редко спит на мягкой постели, иногда на соломе, а чаще всего на деревянных скамьях. Зимой все — отец, мать, дети, работник, служанка — перебираются в общую комнату, приготовленную для этого, и спят там вповалку. У них мало утвари, и она состоит из грязных горшков, мисок, деревянных плошек, кувшинов, оловянных чарок для водки и кубков, которые почти никогда не бывают чистыми.