Тишина опустилась на храм. Танцоры замедлились и остановились, песня затихла, барабанщики остановили свои руки, и флейта Нила умолкла.
Хирэк вновь завыл, затем протянул правую руку и взял Детоубийцу. Друид с символом племени двигался следом за ним, чтобы предки могли увидеть, что происходит.
Гилан подтолкнул Камабана вперёд. Никто не ожидал, что мальчик пойдёт добровольно, но к всеобщему удивлению обнажённый юноша без колебаний прихромал к могиле. Раздался гул одобрения. Лучше, когда жертвоприношение добровольное, даже если эта готовность порождена тупоумием.
Камабан остановился около могилы, точно там, где и было нужно, и Хирэк выдавил улыбку, чтобы развеять страх, который может быть у мальчика. Камабан сощурился, подняв глаза на жреца, но ничего не произнёс. Он молчал весь день, даже когда женщины делали ему больно, дёргая изо всех сил узлы в его волосах своими длиннозубыми гребнями. Он улыбался.
— Кто выступает от имени мальчика? — задал вопрос Хирэк.
— Я, — прорычал Хенгалл от входа в храм.
— Как его имя?
— Камабан, — ответил Хенгалл.
Хирэк замолчал, недовольный несоблюдением ритуала.
— Как его имя? — снова спросил он, на этот раз громче.
— Камабан, — ответил Хенгалл, и после небольшой паузы добавил, — сын Хенгалла, сын Локк.
Облако закрыло солнце, отбрасывая тень на храм. Некоторые из племени дотронулись до паха, чтобы отвести беду, но другие заметили, что Лаханна всё ещё видна на небе.
— Кому принадлежит жизнь Камабана, сына Хенгалла, сына Локк? — спросил Хирэк.
— Мне, — ответил Хенгалл, и открыл кожаный мешочек, что висел у него на поясе, и достал из него небольшой комок мела. Он отдал его Нилу, а тот передал его Хирэку.
Шарик, размером не больше глаза, был символом, вырезанным при рождении ребёнка, который должен быть разрушен, когда ребёнок становится взрослым. До этого он является хранителем души ребёнка. Если ребёнок умирал, то шарик разрушался в пыль, и этот порошок смешивали с водой или молоком и выпивали, чтобы душа не перешла в другое тело. Если ребёнок исчезал, захваченный духами или бандами Чужаков, охотившимися за рабами, шарик мог быть захоронен около столбов храма, чтобы боги могли обеспечить защиту пропавшему ребёнку.
Хирэк взял шарик, потёр им пах, и высоко поднял по направлению к луне.
— Лаханна! — закричал он. — Мы принесли тебе подарок! Мы отдаём тебе Камабана, сына Хенгалла, сына Локк!
Он бросил комок на траву по ту сторону могилы. Камабан снова улыбнулся, и показалось, что в этот момент наклонится вперёд и поднимет его. Но Гилан прошептал ему не двигаться и мальчик подчинился.
Хирэк перешагнул через могилу.
— Камабан, — закричал он, — сын Хенгалла, сын Локк, я отдаю тебя Лаханне! Твоё тело будет её телом, твоя кровь — её кровью, твоя душа — её душой! Камабан, сын Хенгалла, сын Локк, я изгоняю тебя из племени в общество богини! Я разрушаю тебя!
С этими словами он поднял Детоубийцу над головой.
— Нет! — прозвучал испуганный крик. Все изумлённые люди увидели, что это закричал Сабан. Мальчик ужаснулся своему крику, зажав свой рот рукой, но его горе было очевидным — Камабан был его сводным братом. — Нет, — прошептал он через ладонь, — пожалуйста, нет!
Хенгалл нахмурился, но Галет мягко положил руку на плечо Сабана.
— Это должно случиться, — прошептал он мальчику.
— Но он мой брат! — возразил Сабан.
— Так должно быть! — настаивал Галет.
— Тихо! — прорычал Хенгалл. И Ленгар, ходивший очень мрачным с тех пор как потерял лицо предыдущим утром, заулыбался, увидев, что младший брат также попал к отцу в немилость.
— Камабан, — прокричал Хирэк, — сын Хенгалла, сын Локк, я отдаю тебя Лаханне!
Раздосадованный вмешательством Сабана, он опустил вниз большую костяную дубину и разбил меловой шарик на куски. Он растолок их в пыль, и наблюдающая толпа охнула, увидев, как уничтожается душа Камабана. Ленгар ухмылялся, лицо Хенгалла ничего не выражало. Галет вздрогнул, а Сабан рыдал. Они ничего не могли поделать. Это было право богов и друидов.
— Как имя мальчика? — спросил Хирэк.
— У него нет имени, — ответил Гилан.
— Кто его отец?
— У него нет отца.
— Из какого он племени?
— У него нет племени, — нараспев произнёс Гилан. — Он не существует.
Хирэк пристально смотрел в зелёные глаза Камабана. Но он не видел мальчика, так как тот был фактически мёртвым, его душа разбита и растёрта в белую пыль.
— На колени! — приказал он.
Юноша послушно упал на колени. Некоторым казалось странным, что такой высокий юноша будет убит костью зубра, но кроме Сабана, мало кто в Рэтэррине сожалели о смерти Камабана. Калеки приносят несчастья, так что им лучше быть мёртвыми, для чего Хирэк высоко над головой поднял Детоубийцу, взглянул на Лаханну, затем на Камабана. Друид напрягся для смертельного удара, но так и не сделал его. Он замер, и на лице у него внезапно появилось выражение ужаса. И этот ужас усилился, потому что в этот момент открылся просвет в облаках, закрывающих Слаола, и луч солнца просиял над храмом. Чёрный ворон сел на один из самых высоких столбов храма и громко закричал.
Детоубийца задрожал в руках Хирэка, но он не смог нанести удар.
— Убей его, — зашептал Гилан, — убей его!
Но Гилан стоял позади Камабана, и не мог видеть того, что видел Хирэк. А тот смотрел вниз на Камабана, который высунул язык, на котором были два кусочка золота. Золота Чужаков. Золота Слаола.
Ворон закаркал снова, и Хирэк поднял глаза на птицу, желая узнать, что предвещает её присутствие.
Камабан засунул золотые кусочки обратно за щёку, послюнявил палец и слегка коснулся к разбитому в пыль мелу своей души.
— Слаол рассердится, если ты убьёшь меня, — сказал он Хирэку без всякого заикания, затем слизал мел со своего пальца. Он подбирал ещё и ещё, собирая свою разбитую душу и поедая её.
— Убей его! — завизжал Нил.
— Убей его! — вторил Хенгалл.
— Убей его! — призывал Ленгар.
— Убей его! — громко кричала толпа.
Но Хирэк не мог пошевелиться. Камабан съел ещё мела, затем поднял глаза на жреца.
— Слаол приказывает тебе пощадить меня, — спокойно сказал он без заикания. Хирэк отступил назад, почти до могилы, и опустил Детоубийцу.
— Богиня отказалась от жертвы, — объявил он хрипло.
Толпа вопила. Сабан, его глаза были полны слёз, смеялся.
И скрюченного ребёнка отпустили.
В Рэтэррине царил страх после неудавшегося жертвоприношения. Потому что было ещё несколько знамений куда худших, чем отказ богини от подарка. Хирэк не объяснил, почему он отказался убить мальчика. Сказал только то, что ему был дан знак. Он ушёл в свою хижину, после чего его жёны объявили, что он страдает от лихорадки, а две ночи спустя те же самые жёны объявили, что главный жрец скончался. Они обвиняли Камабана, говоря, что калека навёл порчу на Хирэка. Но Гилан, теперь самый старший жрец Рэтэррина, объявил, что глупо пытаться убить ребёнка, отмеченного знаком Лаханны. Хирэк должен винить только самого себя, говорил Гилан, за то, что удручающе неправильно истолковал послание богов. Золото оказалось в Старом Храме, и это определённо знак того, что Слаол хочет, чтобы храм был восстановлен. Хенгалл с вниманием прислушивался к Гилану, который был весёлым и способным человеком, но не доверял ему из-за его восхищения перед Каталло.
— В Каталло у них есть один большой храм для всех богов, и это хорошо им служит. Мы должны сделать тоже самое, — настоятельно советовал Хенгаллу Гилан.
— Храмы дорого стоят, — мрачно сказал Хенгалл.
— Проигнорируй волю богов, — парировал Гилан, — и что для тебя сделают всё золото, бронза и янтарь в мире.
Гилан хотел быть главным жрецом, но ему не позволял возраст. Был нужен знак от богов, и все жрецы выискивали знамения, с помощью которых они могли бы выбрать одного из них на смену Хирэку. До сих пор знамения казались плохими в дни после неудавшегося жертвоприношения. Воины Каталло стали как никогда дерзкими в своих грабительских набегах на земли Рэтэррина. День за днём Хенгалл слышал об украденных коровах и свиньях. И Ленгар утверждал, что должны зазвучать военные барабаны, и отряды копьеносцев посланы на север, чтобы преградить путь захватчикам. Но Хенгалл всё ещё уклонялся от войны. Вместо копий он послал Гилана поговорить с правителями Каталло, хотя все знали, что в действительности это означает переговоры с Санной, грозной колдуньей. В Каталло мог быть вождь, могли быть великие военачальники, но руководила там Санна, а многие в племени Хенгалла опасались, что это она навела какую-то порчу на Рэтэррин. Иначе, почему не удалось жертвоприношение?
