— Начинайте! — с ликованием прокричал он. — Пора!

И некоторые из его воинов швырнули факелы на крышу пиршественного зала, а другие подсунули зажжённые ветки, обёрнутые соломой под широкий свес крыши хижины. Языки пламени охватили высокую крутую крышу с ужасающей скоростью, а спустя несколько мгновений первые испуганные люди попытались выбежать из огня, но как только они появлялись на входе, их встречали стрелы, безжалостно отбрасывающие их обратно. Горящая крыша обваливалась в зал, весь заполнившийся дымом. Погода стояла сухая, и хижина вспыхнула, словно сухой хворост. На крутую крышу, представляющую собой теперь лоскутное одеяло из огня и темноты, снова и снова бросали факелы, и языки пламени распространялись, сливались друг с другом, ярко сверкали, а под свисающими черепами пронзительно кричали люди. Некоторые пытались пробиться, выломав стену, но стрелы пронзали их. Одному удалось прорваться, и в него полетело полдюжины стрел, а потом его пригвоздили к земле каменным топором.

Орэнна смотрела на это глазами полными ужаса, прижав руку ко рту и крепко прижав к себе Лэллик, чтобы дочь не могла увидеть этой кровавой бойни. Теперь горели и стены. Длинные волосы мертвеца, зажатого в проломе стены, внезапно вспыхнули. Часть крыши обвалилась, извергая потоки искр в темную высоту. Черепа падали, когда горящая солома устремлялась к звёздам. Воины Ленгара зачарованно следили за этим зрелищем. Некоторые из наблюдателей сами были людьми Керевала, теми воинами, которые сопровождали Ваккала в Рэтэррин, и которые теперь присягнули его ужасному вождю. Эти Чужаки одобрительно кричали вместе со всеми остальными. Сквозь проломы в стене были видны горящие люди, метавшиеся в языках пламени. Один из двух мальчиков, которые вычерпывали воду из лодки с Материнским камнем, безумно кричал. Сабан чувствовал запах горящей плоти. Крики постепенно затихали, хотя кое-где тёмные фигуры дёргались в дыму и огне. Но вскоре не стало никакого движения, кроме обрушающихся балок и снопов искр, огня и дыма. Вся крыша провалилась внутрь, оставив только двенадцать столбов храма. Языки пламени скользили по толстым брёвнам. Обугленные черепа катились по траве. Льюэдд опустил на землю Леира и отчаянно сопротивлялся в руках двух копьеносцев, но внезапно он осел на землю, упав на колени и обхватив голову руками. Сабан припал к земле рядом с ним.

— Мне очень жаль, — сказал он, положив руку на плечи друга. Он прижимал к себе Леира. — Ленгар никогда не собирался возвращать золото, — сказал Сабан Льюэдду. — Я должен был это знать. Я должен был знать.

— Эти двое всё ещё живы? — раздался голос Ленгара позади Сабана. — Придушите их. Нет, затолкайте их в огонь.

Копьеносцы потянули руки к Сабану и Льюэдду. Луна только что взошла на западе, выходя из-за деревьев за холмами. Она была почти полная, огромная, плоская и алая, раздувшаяся луна, свирепая в этой кровавой ночи, но её свет тонул в колышущихся языках пламени. Тем не менее, в свете Лаханны, там, где он просеивался через тёмные деревья, Сабан вдруг увидел силуэты на гребне вала. Он увидел тени, двигающиеся среди черепов, оберегающих селение от злых духов, и эти тени пересекали земляной вал. Он повернулся на восток, сопротивляясь копьеносцам, пытающимся поднять его на ноги, и увидел ещё больше фигур, двигающихся там. Больше никто в Рэтэррине не увидел эти тени, потому что все смотрели на ад, где более сотни людей Сэрмэннина задохнулись в дыму и теперь догорали под слоем обгорелых черепов и полыхающей соломы.

Копьеносцам, наконец, удалось поставить Сабана и Льюэдда на ноги, и в этот момент первые стрелы сверкнули в отблесках огней. Человек упал рядом, древко темнело у него в горле. Сабан вырвал свой локоть, услышал, как испустил дух его захватчик, и, вывернувшись, освободился. Прилетели новые стрелы и Сабан упал на землю, обхватив Леира обеими руками. Ему был слышен только рёв пламени, но он видел стрелы, хлещущие при свете огня. Льюэдд тоже освободился, его стражник был сражён одной из стрел. Копьеносцев Ленгара сильно замедлял выпитый ими хмельной напиток, и они всё ещё не увидели нападавших, которые спустились с гребня вала в тень, откуда теперь выпускали стрелу за стрелой. Кремневые наконечники вонзались в плоть. Некоторые попали в хижины, а несколько бесцельно сгорели в огне.

Сабан потянул Льюэдда.

— Пойдём! — он поднял Леира и побежал к Орэнне, которая всё ещё не осознавала опасности. Пьяные воины Ленгара только сейчас поняли, что на них напали, но всё ещё не могли определить, откуда она исходит. Сабан добрался до Орэнны, но один из её стражей увидел его и двинулся наперерез, открыв рот, чтобы закричать и предупредить Ленгара. Стрела с силой вонзилась прямо в его горло. Он отшатнулся назад, задыхаясь, кровь хлынула по его бороде, а потом он упал на землю. Ленгар всё равно обернулся, и Сабан ударил его своей свободной рукой. Это был отчаянный исступленный удар, но он ударил Ленгара, сбив того с ног. Сабан охватил Орэнну своей ушибленной рукой и потащил её в тень между хижинами, где кричали женщины и выли собаки.

— Бежим! — кричал ей Сабан. — Бежим!

Но бежать было некуда. Враги пересекли северную часть вала, и уже были возле дубильных ям, а их стрелы вонзались в соломенные крыши недалеко от Сабана, который, обезумев, повернул к хижине Галета. Он протолкнул внутрь Орэнну и Лэллик, потом Леира, а после этого пронырнул сам.

— Оружие! — сказал он Галету, который отказывался поверить в происходящее.

Он взял старое копьё Галета, большое тяжёлое копьё, и дал Льюэдду другое.

Снаружи раздавались крики. Копьеносец пробежал мимо, когда Сабан выдвинулся на лунный свет. Никто не обращал на него внимания. Он и Льюэдд были просто двумя копьеносцами в этой безумной ночи, где горстка людей пыталась потушить множество небольших огней, которые загорались на соломенных крышах хижин, куда горящую солому сдувало с пиршественного зала. Но большинство из испуганной и пьяной толпы выискивали врагов, и когда воины Рэтэррина обнаружили лучников и побежали к ним, эти атакующие отступили назад через гребень вала и исчезли в темноте.

— Кто они? — прокричал Льюэдд Сабану.

— Каталло? — предположил Сабан. Он не мог подумать на других врагов, но предположил, что Раллин, зная, что на него нападут на следующий день, послал своих стрелков в ночи, чтобы уязвить и унизить людей Ленгара.

Лучники исчезли. Они появились, они ранили и убивали, а теперь исчезли, но паника не утихала. Некоторые из воинов Рэтэррина напали на людей Друинны, ошибочно приняв их за врагов, воины Друинны давали отпор, а Ленгар ходил между ними, приказывая прекратить. Сабан крался за ним.

Борьба медленно затихала. Мужчины и женщины сбивали огонь с горящих соломенных крыш плащами и шкурами, или стаскивали горящую солому вниз с крыш своих хижин. Раненые ползали или лежали, истекая кровью. Двенадцать столбов храма стояли обугленные и дымящие над горячим красным огнём, который всё ещё охватывал пиршественный зал. Ленгар разнял двух дерущихся воинов, затем обернулся, когда один из столбов храма упал, рассыпав яркие искры над селением, и в этом синевато-багровом свете он увидел Сабана и разглядел копьё в руке своего брата. Он улыбнулся.

— Ты хочешь стать вождём, маленький братец? Ты хочешь убить меня?

— Позволь мне убить его, — мстительно сказал Льюэдд. — Позволь мне!

— Нет! — Сабан оттолкнул Льюэдда в сторону и шагнул вперёд.

Ленгар отбросил в сторону копьё и вытащил свой меч. Он выглядел скучающим, как будто такое случайное дело, как убийство Сабана, было ничего не стоящим занятием. Сабану нужно было остерегаться самоуверенности своего брата, но он был слишком взбешён, чтобы осторожничать. Он просто хотел убить своего брата, и Ленгар понял это, так же, как он понял, что ярость Сабана сделает его неловким и его легко будет убить.

— Давай, маленький братец, — дразнил он Сабана.

Сабан поднял копьё, глубоко вдохнул и приготовился нанести яростный удар, подкреплённый гневом, но в этот момент раздался крик, и кто-то указал в сторону южного входа в селение, и оба и Сабан и Ленгар повернулись в ту сторону. И оба замерли с открытыми ртами. И оба мгновенно забыли о своей ссоре.