— Урожай убран, — сказал Гундур, — разве не самое лучшее время, чтобы напасть на Каталло? Мы навсегда покончим с ними. Ты можешь присоединиться к нам, Сабан. Разделишь с нами добычу, а? — Гундур улыбнулся, делая это предложение. Он казался дружелюбным, намекая, что старая вражда между Ленгаром и Сабаном осталась в прошлом.

— Что привело вас в Суллу? — спросил Сабан.

— Ты, — сказал Гундур. — Ленгар услышал, что прибыли оставшиеся камни, и послал нас выяснить, правда ли это.

— Правда, — сказал Сабан, указывая в сторону лодок, — а ты можешь сказать Ленгару, что Керевал из Сэрмэннина прибыл с ними, чтобы получить сокровища.

— Я скажу ему, — пообещал Гундур, он обернулся и увидел Орэнну, направляющуюся к реке. Она несла кожаный мешок для воды, наклонилась, чтобы наполнить его, и пошла обратно. Гундур следил за каждым её шагом.

— Кто это? — спросил он с благоговением в голосе.

— Моя жена, — холодно ответил Сабан.

— Я скажу Ленгару, что вы оба здесь. Он будет доволен, — Гундур встал. Он поколебался какое-то мгновение, и Сабан подумал, что он хочет упомянуть о смерти Джегара, которая случилась неподалёку от места, где они сейчас кушали. Но Гундур только спросил Сабана, намеревается ли он сегодня же везти камни вверх по реке.

— Да, — ответил Сабан.

— В таком случае увидимся в Рэтэррине, — сказал Гундур и повёл своих людей на юг, а Сабан и его семья вернулись к камням и продолжили утомительный путь, отталкиваясь шестами в тяжёлых лодках, против потока реки. Теперь Ленгар знает, что Орэнна в центральных землях, и что она прекрасна. Сабан тайком прикоснулся к амулету, висевшему у него на шее.

Дорога стала намного легче, когда они были в полудне пути от Суллы, так как река стала мелкой, и люди могли идти вброд и тянуть лодки. На следующий день они пришли к тому месту, где маленькая река вливалась в Суллу с юга, и Льюэдд повернул лодки в этот узкий проток. Течение было очень слабым, совсем тихим, и они двигались быстро, в этот же вечер, добравшись до места, где воды, наконец, стала слишком мало, чтобы поддерживать лодки. Там ожидали большие салазки. На следующий день из Друинны пришли люди, и перегрузили одиннадцать маленьких камней с лодок на салазки, а потом на большие салазки перетянули лодки.

Камень Земли остался один, и потребовался целый день, чтобы выровнять на одну линию лодку с салазками на берегу, и нарубить побольше роликов. На следующий день с помощью волов, Камень Земли удалось плавно переместить с лодки на салазки. Лодку вытягивали на берег весь следующий день, а первые камни тем временем уже двигались на восток.

Три дня ушло на то, чтобы пересечь низину водораздела. Они шли по заросшей травой тропе, которая плавно поднималась на холм и так же плавно спускалась к берегу реки, текущей на восток. Здесь лодки были снова спущены на воду, а камни погружены на борт. В течение пяти лет Льюэдд и его люди делали это. Пять лет погрузок и разгрузок, усилий и пота, и теперь грандиозная задача была почти завершена. Три дня ушло на то, чтобы перегрузить все камни с салазок в лодки, но наконец и эта работа была закончена, и никогда уже не будет необходимости делать её снова.

На следующий день лодки пошли вниз по реке, и люди запели, когда их подхватило течением. Они не торопились, а единственные усилия, которые им приходилось прилагать, это иногда отталкиваться шестами, обходя препятствия. Солнце сияло, просачиваясь сквозь последние зелёные листья, а река медленно извивалась между берегами, густо заросшими кружевными ивами. Коростели издавали хриплые крики на полях, в деревьях барабанили дятлы. Солнце ярко светило. Когда они проходили Кэол, самое южное селение Рэтэррина, люди выстроились на берегу реки и приветствовали камни, танцуя и исполняя песни.

— Завтра! — закричал им Сабан. — Мы будем в Рэтэррине завтра! Скажите им, что мы идём!

Сразу после Кэола река снова нырнула в деревья. Течение стало быстрее, настолько быстрым, что тем, кто решил идти вдоль берега, пришлось бежать, чтобы угнаться за лодками. В воздухе царил дух возбуждения. Величайшая работа была близка к завершению, и Сабану хотелось кричать солнцу о своём триумфе. Это всё было сделано для Слаола, и, несомненно, вражда Ленгара исчезнет перед великолепием одобрения Слаола. Сабан не знал, как проявится это одобрение, но все его сомнения в мечте Камабана рассеялись. Само путешествие восстановило его веру, потому что он знал, как много усилий потребовалось, чтобы двигать лодки и камни, и он не мог поверить в то, что эти пять тяжёлых лет были потрачены впустую. Слаол обязательно откликнется! Так же как короткий деревянный рычаг может сдвинуть с места огромный камень, так и маленькие люди смогут привлечь великого бога. Камабан, несомненно, прав.

— Не позволяй течению утащить их! — закричал Льюэдд, и Сабан очнулся от своих грез, и увидел, что река почти достигла места слияния с рекой Мэй, и что сейчас пора подвести лодки к берегу и привязать их на ночь. На следующее утро им надо будет тянуть лодки вверх по течению реки Мэй до Рэтэррина, поэтому они проведут эту последнюю ночь своего путешествия среди деревьев, которые густо росли на узкой длинной отмели между двумя реками.

Они привязали лодки к берегу и развели костры. Ночь была тёплой и сухой, поэтому не было необходимости в укрытиях. Но они сделали кордон из костров от одного берега до другого, чтобы отвести злых духов, и воины Керевала сели возле костров, чтобы следить за ними и подбрасывать дрова в течение ночи. Остальные путники собрались вместе и пели песни, пока усталость не одолела их. Они завернулись в собственные плащи и уснули под деревьями. Сабан прислушивался к журчанию реки, пока и его не сморил сон. Ему снилась его мать, она пыталась вбить деревянный колышек в столб их хижины. А когда он спросил, зачем она это делает, она ничего не ответила.

Внезапно сон наполнился новыми звуками, криками и ужасом, и он проснулся, осознав, что это вовсе не сон. Он сел, прислушиваясь к крикам позади кордона из костров и странным разрезающим воздух звукам над головой. Затем что-то ударилось в дерево, и он понял, что это стрела, а режущий звук — это звук других стрел, мелькающих среди листвы. Он схватил свой лук и колчан со стрелами и побежал к кордону огней. Сразу же две стрелы вылетели в него из темноты, и он понял, что свет костров делает его лёгкой целью, поэтому спрятался за небольшим кустарником, где уже скрывались Мерет и Керевал.

— Что происходит? — спросил Сабан.

Никто не знал. Двое воинов Керевала были ранены, но никто не видел врагов, и даже никто не знал, кто были эти враги. Но потом Карган, племянник Керевала, прибежал, призывая своего дядю, и на звуки его голоса из темноты вылетела целая стая стрел.

— Они крадут один из камней, — сказал Карган.

— Крадут камень? — Сабан не мог поверить своим ушам.

— Они уводят одну из лодок вверх по течению! — сказал Карган.

Скатэл это услышал.

— Мы должны преследовать их, — сказал он.

— А как же женщины и дети? — спросил Керевал. — Мы не можем оставить их.

— Зачем они хотят украсть камень? — спросил Мерет.

— Из-за его могущества? — предположил Сабан.

Звуки в лесу затихли, и стрелы больше не вылетали из темноты.

— Мы должны догнать их, — снова потребовал Скатэл, но когда Сабан и Карган прокрались за кордон из костров, то ничего не обнаружили. Враги исчезли, а утром, когда над обеими реками рассеялся туман, они обнаружили, что одна из трёхкорпусных лодок исчезла. На ней лежал один из самых некрупных камней, и сейчас её не было. Один из раненых воинов умер этим же утром.

А Сабан увидел, что луна осталась в небе после рассвета, и вспомнил, что видел во сне свою мать, а она всегда поклонялась Лаханне. «Богиня, — подумал Сабан, — отомстила», — но потом он нашёл одну из стрел, и увидел, что у неё оперение из перьев ворона. Чёрные перья, такие же, какие используют воины Рэтэррина. Он никому не сказал о своих подозрениях, так как грандиозная работа была почти закончена.