Она кивнула, и Камабан стянул рубаху с её плеч и уронил на землю. Её белое обнажённое тело трепетало на фоне серого Камня Солнца.

— Он приближается, — прошептал Камабан, и вытащил из-под своего плаща бронзовый нож с деревянной рукоятью, украшенной множеством мелких золотых гвоздиков. — Он приближается, — повторил Камабан и вполоборота повернулся к камням, и в это мгновение солнце пронзило самую высокую арку храма, направив остриё блестящего света на камень солнца. Луч света — узкий, сильный и яркий — скользнул над камнем-перекладиной дальнего края Небесного Круга, прошёл сквозь самую высокую арку и под ближайшей перекладиной, и упал на Лэллик, дрожащую под занесённым над ней ножом. Бронзовый клинок блеснул на солнце.

— Нет! — снова закричал Сабан, но копьеносцы ещё крепче прижали копья к его шее. Толпа затаила дыхание.

Однако нож не двигался.

Толпа ждала. Луч света не будет длиться долго. Он уже уменьшался, когда солнце садилось за горизонт позади храма, но клинок всё ещё оставался наверху, и Сабан увидел, что он дрожит. Лэллик тряслась от страха, и кто-то зашептал Камабану ударить клинком до того, как солнце зайдёт. Но так же, как когда-то Хирэк был парализован золотом на языке Камабана, так и сам Камабан неподвижно застыл.

Потому что по Священной Тропе шел мертвец.

Мертвец вернулся, как и обещала Дирэввин.

В конце Священной Тропы стояла небольшая группа людей. Никто не обратил на них внимания, полагая, что это опоздавшие на церемонию, и они оставались в низине, когда Орэнна пела историю о создании мира. А теперь одинокая фигура отделилась от группы и поднялась на Священную Тропу между белыми меловыми рвами. Она шла медленно, прихрамывая, и именно её появление заставило замереть руку Камабана. Он всё ещё не мог пошевелиться, только изумлённо смотрел на женщину, приближавшуюся к длинной тени храма. Она была укутана в плащ из шкуры барсука, шерстяная шаль покрывала её длинные седые волосы, а глаза, пристально смотревшие из-под капюшона, были безжалостными, умными и пугающими. Это была Санна, и она пришла, чтобы забрать свою душу, а Камабан внезапно закричал, чтобы она уходила.

— Пора! — из храма закричала Орэнна. — Приди! Приди!

Но Камабан не пошевелился. Он неподвижно смотрел на Санну, подошедшую к Камню Солнца. Она улыбнулась ему, и всего один зуб блеснул у неё во рту.

— Ты сохранил мою душу? — спросила она у него голосом, иссохшим как кости, покоящиеся многие века в тёмных глубинах могильных курганов. — Моя душа цела и невредима, Камабан?

— Н-н-не уб-б-бивай меня, п-п-пожалуйста, н-н-не убивай меня, — умолял Камабан. Старуха улыбнулась, обняла его руками за шею и поцеловала в рот. Толпа изумлённо наблюдала. Многие узнали её, и начали притрагиваться к паху, дрожа от страха. В это время Льюэдд растолкал в стороны испугавшихся воинов, прижимающих Сабана к земле. Сабан вскочил на ноги, схватил копьё одного из стражников и побежал к Камню Солнца, на котором угасал последний луч Слаола.

— Приди! — снова закричала Орэнна, а толпа стонала и рыдала от страха перед мёртвой колдуньей в чёрно-белом плаще. Копьеносцы не осмелились вмешаться, потому что видели ужас Камабана, поразивший и их тоже.

Санна оторвала рот от губ Камабана.

— Лаханна! — взмолилась она скрипучим голосом, — Отдай мне его последний вздох, — и снова поцеловала его.

Сабан со всей силы вонзил копьё в спину брата. Он не минуты не колебался, потому что именно его собственная клятва подвергла опасности жизнь дочери, и он один мог спасти её. Он ударил Камабана в спину, и тяжёлое остриё копья пробило рёбра, войдя прямо в сердце. Сабан кричал, нанося удар, и сила этого смертельного удара отбросила Камабана вперёд. Он упал с поцелуем женщины у себя на губах.

Санна крепко вцепилась в Камабана, когда они упали. Затем подождала, и, убедившись, что её враг действительно мёртв, откинула капюшон. Сабан увидел, что это Дирэввин, как и должно было быть. Они смотрели друг на друга, на кровь на траве между ними, и на луч света, исчезающий с Камня Солнца.

— Я забрала его душу, — прошептала Сабану Дирэввин. Её волосы были выбелены пеплом, а дёсны всё ещё кровоточили там, где она повыдергивала все зубы. — Я забрала его душу, — ликовала Дирэввин.

В этот момент Орэнна с криком выбежала из храма. Когда она пробегала мимо Сабана, она вытащила бронзовый кинжал из-под плаща, покрытого перьями воронов. На лице Лэллик всё ещё сиял луч солнца. Свет освещал невесту солнца и камень у неё за спиной. Камень, отмечающий летний восход Слаола и служащий напоминанием богу солнца о его силе. Слаол увидит камень, вспомнит о своём могуществе, и, увидев, какой подарок принесли к камню, узнает, чего хотят любящие его люди. И несомненно подарит им это. С этой уверенностью Орэнна полоснула зеленоватым лезвием по горлу своей дочери. Кровь брызнула во все стороны, окрасив алым белоснежное одеяние Камабана.

— Нет! — закричал Сабан. Слишком поздно.

— Приди! — Орэнна повернулась к солнцу. — Приди!

Сабан был в ужасе. Он думал, что Орэнна бежала, чтобы спасти Лэллик, а не убивать её, но девушка рухнула к подножию камня, а её худенькое белое тело было залито кровью. Несколько мгновений она задыхалась, её глаза смотрели на Сабана, но потом умерла. Орэнна отбросила нож и опять пронзительно закричала Слаолу.

— Приди! Приди!

Лэллик не двигалась.

— Приди! — Орэнна взвыла. В её глазах стояли слёзы. — Ты обещал! Ты обещал! — она, пошатываясь, пошла к храму, её волосы растрепались, глаза были широко раскрыты, а руки залиты кровью собственной дочери. — Эрэк! — визжала она. — Эрэк! Приди! Приди!

Сабан повернулся, чтобы пойти вслед за ней, но Дирэввин удержала его за руку.

— Пусть она узнает правду, — всё ещё голосом Санны сказала она.

— Приди! — Орэнна завывала. — Ты же обещал нам! Пожалуйста! — она плакала, сотрясаемая громкими рыданиями. — Пожалуйста!

Она вернулась к камням, а луч света исчез, и храм полностью погрузился в темноту, но был обрамлён светом заходящего солнца. Рыдающая и стонущая Орэнна обернулась и, увидев, что её дочь всё так же мертва, побежала через камни, петляя между колоннами к входу на южной стороне Небесного Круга. Там она упала на колени и снова громко завыла на огромное красное солнце, безразлично опускающееся за горизонт.

— Ты обещал! Ты обещал!

Сабан не видел этого. Он услышал. Он услышал треск, скрежет и грохот, от которого содрогнулась земля. Он понял, что последняя колонна круга Лаханны разломилась, и камень-перекладина рухнул на землю. Крик Орэнны мгновенно затих.

Слаол скользнул за горизонт.

Стояла мёртвая тишина.

Сабан не хотел быть вождём Рэтэррина, но люди выбрали его и не позволили отказать им. Он упрашивал их, говоря, что Леир моложе, а Гундур более опытный воин, но люди Рэтэррина устали быть под властью воинов или мечтателей. Они хотели Сабана. Они хотели, чтобы он был похож на своего отца, и Сабан стал управлять Рэтэррином так же, как когда-то управлял Хенгалл. Он вершил правосудие, запасал зерно, выслушивал жрецов, рассказывающих ему о знаках, открывающих пожелания богов.

Дирэввин ушла в Каталло и назначила там вождя. Но Леир и Ханна остались в Рэтэррине, а Килда стала женой Сабана. Храм Слаола, находившийся у входа в Рэтэррин, был отдан Лаханне.

Мир остался таким же, каким был всегда. Зима была холодной. Падал снег. Старые, больные и слабые умирали. Сабан распределял зерно, посылал охотников в леса, и оберегал ценности племени. Некоторые старики говорили, что как будто Хенгал вовсе не умер, а возродился в Сабане.

Однако на холме стоял сломанный круг камней внутри мелового кольца.

Тела Камабана, Орэнны и Лэллик были уложены в Приюте Мёртвых, и там в тени Камня Земли вороны расклевывали их плоть, пока поздней весной на траве не остались только белые кости. Кости Хэрэгга уже давно захоронили.

Храм не был покинут. Даже в самую первую суровую зиму люди приходили к камням. Они приносили свои болезни для излечения, мечты для исполнения, и дары для благоденствия Рэтэррина. Сабан был удивлён, так как полагал, что после смерти Камабана и падения камня, храм будет заброшен. Слаол не пришёл на землю, и зима по-прежнему сковывала льдом реку. Но люди, приходившие в храм, верили, что камни сотворили чудо.