Франк. У меня дела. Что вам угодно?

Мадам Лемаршан. У Хильды по-прежнему очень короткие волосы, я их подрезала еще раз, подбрив затылок. Так делают, да будет вам известно, лучшие парикмахеры. Я пользуюсь отменной бритвой господина Лемаршана и подбриваю затылок Хильды довольно низко вдоль позвоночника, и спустя четыре дня, Франк, отросли крохотные волосики, отчего длинная шея Хильды стала пикантно покалывать руку. Хильда жалуется, что у нее в этом месте зудит кожа. Нет, она, как всегда, ничего не говорит, но на ее лице написана жалоба, и к тому же у нее вошло в привычку почесывать шею. Хильда не разговаривает, Франк. Но в том, что касается волос, все теперь будет так, как вы пожелаете. Если захотите, у Хильды останутся длинные волосы. Вы с Хильдой ничего мне не должны, Франк, так что я прикоснусь к Хильде, только если вы так решите. Я передаю вам право использовать Хильду, Франк, чего бы мне это ни стоило. Вы снова можете делать с Хильдой почти все, что хотите, а я удовлетворюсь остальным. Вот что я пришла вам сказать. И пришла показаться вам, чтобы вы убедились: если что-то во мне когда-то вызывало у вас отвращение, этот повод для неприязни более не существует, Франк, ведь я теперь так похожа на Хильду, которую вы любили. Мои волосы, моя новая голова. Да, Франк, посмотрите на меня с этой стороны. Честно и непредвзято понаблюдайте за мной. А с Коринной вы живете всерьез?

Франк. Да. Хильда не должна возвращаться. Слишком поздно. Коринна привезла свои вещи. С детьми все в порядке. Слишком поздно для Хильды.

Мадам Лемаршан. Я догадывалась об этом, Франк, между Коринной и вами. Так оно и случилось. Хильда осталась без детей.

Франк. Хильда не должна была следовать за вами.

Мадам Лемаршан. У Хильды более развито, чем у вас, Франк, чувство долга. Но я так мучилась из-за вас, Франк, что в конце концов написала из Парижа Коринне, пытаясь объяснить ей, чтобы она ни в коем случае не дала вам пасть, пока Хильда в отъезде, я даже послала чек, чтобы убедить ее остаться рядом с вами, но не уверена, что она его обналичила. Не знаю. Я не проверяю выписки по счету. Итак, Коринна осталась, и я, Франк, пожалуй, к этому причастна. Коринна позаботится о вас, эта красивая девушка с остренькими зубками. Ох, Франк, ваша рука! На указательном пальце не хватает целой фаланги!

Франк. Да.

Мадам Лемаршан. Похоже, рана плохо зарубцевалась. Вы работаете?

Франк. Нет.

Мадам Лемаршан. Если бы вы приехали повидаться с нами в Париж, я бы позаботилась, чтобы вас осмотрел специалист. Но вы не приехали и не ответили на мои письма, Франк, в которых я рассказывала, однако же, о Хильде. Можно подумать, вы потеряли к ней интерес, стоило ей уехать. Я рассказывала вам о Хильде, Франк. Хильда ничего больше особо не делает, не заговаривает больше с моими детьми, а взгляд у нее, Франк, пустой, потерянный. Хильда пассивна и медлительна. Она более не холодная и не сдержанная, она никакая, она всего-навсего покорная и равнодушная, а от ее энергии не осталось и следа. Не знаю, что делать с Хильдой, Франк. Ее покинули все жизненные силы. Хильда теперь потерянная, вялая, и, помните, Франк, я вам говорила, всего три месяца назад я вам говорила, что Хильда жива? Так вот, теперь Хильда не жива, Франк, она мертва, мертва. Хильды больше нет. Она вам еще нужна?

Франк. Хильда не должна была уезжать.

Мадам Лемаршан. И что я теперь должна делать с такой Хильдой? Она словно тряпичная кукла, ее голова едва держится на плечах, настолько Хильда стала ко всему безразличной. Что мне с ней делать? Я ее тем не менее люблю и оставлю у себя, потому что ясно вижу, что Хильде больше некуда идти, кроме как ко мне, у нее не осталось детей, кроме моих, чтобы любить, если она еще на это способна. Теперь спасать Хильду должна я. Вы удачно выпутались, Франк.

Франк. Хильда не должна была уезжать. Я без работы. Сплошные трудности. Дети успокоились, больше не плачут, с этим все в порядке. Сначала не начать. Слишком поздно. Сплошные трудности, без просвета.

Мадам Лемаршан. Хильды больше нет. Лопнула, фьють, как воздушный шарик. Но если хотите, Франк, я могу в качестве услуги привозить к вам Хильду на час-другой, чтобы она, по мере своих нынешних возможностей, немного помогала вам, Коринне и вам. Она может делать кое-что по хозяйству, присматривать за детьми на прогулке, стелить постель, убирать. Потом я вернусь за ней, Хильда не доставит вам никаких хлопот. Не хотите ли, Франк, от меня подобного одолжения? Не хотите ли немного такой Хильды? Позаимствовать ее у меня, коротко стриженную, с бобриком на затылке? Хильда ничего не говорит, Франк, ни слова. И вот Хильда, избавленная от своих детей. Франк, не хотите ли, чтобы я время от времени предоставляла Хильду в ваше распоряжение?

Франк. Хильда… Хильда уехала, ладно. Дети: это было ужасно. И еще рука. Нет, все кончено, больше не надо. Дети плакали днем, плакали ночью, все время. Хильда… Нет, больше не надо.

Мадам Лемаршан. Вы сейчас зальетесь слезами, Франк, хотя вам повезло, чего вы в собственном ослеплении не замечаете. Вашу Хильду заменила Коринна, но какая Коринна заменит мне мою Хильду, позвольте вас спросить? Хильда у меня почти ни на что не годится. Если бы она была моей прислугой, мне следовало бы ее уволить. Я этого не делаю, я этого никогда не сделаю, потому что Хильде некуда идти. Ну и кто же тогда такая Хильда, моя горничная или старая псина, старая, бессмысленная и бесполезная животина? Или же подруга, моя несчастная подруга? Я больше не плачу Хильде, Франк, как вы, наверное, и сами догадываетесь. Та малость, которую делает Хильда, возмещает мне ее содержание, и я слежу за тем, чтобы у нее в кошельке всегда хватало денег на те безделушки, которые могли бы ее соблазнить. Но Хильда не выходит на улицу, ничего не тратит. Хильда больше не существует, Франк.

Франк. У меня дела. Я ухожу.

Мадам Лемаршан. Как я вам завидую, Коринне и вам. Какая у вас, должно быть, скромная и спокойная жизнь. Подождите, Франк, подождите! Мой дом печален и безмолвен. Мои дети грустны, им не по себе. Что мне делать?

Франк. Не возвращайтесь сюда.

Мадам Лемаршан. Я приглашаю вас, Коринну и вас, Франк. Заходите к нам пообедать. Хильда все еще кухарничает, вы не забыли, как чудесно Хильда стряпает? Франк, подождите. Приходите вдвоем завтра в полдень. Давайте бывать друг у друга, Франк, проявите ко мне интерес. А еще обратите внимание, что, стоит мне наклонить голову набок, как делает Хильда, и все мои волосы одним махом откидываются на сторону, совсем так же, как когда-то у Хильды. Взгляните. Помните об этом, Франк?

Тем утром я бежал сломя голову по улице Жуффруа д’Аббана, боясь опоздать в церковь на службу, и, не заметив, что на краю тротуара расставил руки, преграждая мне путь, наш сосед, месье Доменико, налетел прямо на него. Он попросил меня принести ему газету, я частенько выполнял для него это поручение. На самом деле он не любил, чтобы его жена в одиночку отправлялась в город на велосипеде, и отказывался получать газеты как все, через табачный киоск.

Когда я вернулся, он отправился читать газету в сад, приглядывая за месье Барром, тренером по плаванию, которому сдавал комнату, опустевшую после отъезда его не так давно вышедшей замуж дочери Жанны. В ту пору постройка муниципального бассейна подходила к концу, и мадам Доменико надоумила мужа поговорить с секретарем мэрии, чтобы тренер, который пока что жил в отеле, снял комнату у кого-то из горожан.

Свободное от работы время месье Барр проводил, раздвинув занавески, в шортах и с обнаженным торсом, в комнате на первом этаже, окна которой выходили в сад. Мадам Доменико, таким образом, могла болтать с ним, собирая ягоды, прямо из малинника. По словам моей матушки, ее привлекал ровный загар месье Барра, который дни напролет проводил в одних плавках на бортике бассейна, тогда как на плечах у месье Доменико виднелись отметины от майки.