— Кажется, в Кутах живет ваша тетка? — спросил Миколу майор Кротенко.

— Да, отцова сестра. Работает в школе учительницей. Очень мудрая женщина.

— И она согласилась бы пригласить в гости вашего отца?

— Охотно, — уверил Мамчур. — Может, так и сделать? Пускай бы встреча состоялась в Кутах…

— Хорошо, Микола. Об одном мы с вами уже договорились, — сказал Тарасюк. — Теперь другое: расскажите, что нового у Песни.

— Не так давно к нему явился связной краевого провода. Точно не знаю от кого — от Кравчука или от Шухевича. Песня при мне прочитал тайные письма и сжег их. Потом под великим секретом сообщил, что должны прийти люди из-за границы. Побаивается, как бы не послали нам «грешных».

— А это кто такие? — спросил Кротенко.

— «Грешными» считают сторонников Бандеры. Песня больше склоняется к угевееровцам[22] которыми заправляет Лебедь, и называет их «праведными». Гости должны появиться где-то на Болеховщине и, наверное, оттуда будут искать связи с подпольем. Песня приказал проверить, какие бункеры уцелели, самые удобные из них я должен подготовить для гостей. Если удастся, поселюсь вместе с Бегунцом. В подходящий момент склоню его на нашу сторону.

Идея Мамчура сделать Бегунца напарником, конечно, была соблазнительной. Но рисковать жизнью Миколы Тарасюк не мог.

— Не годится, — возразил Виктор Владимирович. — Про ваше задание Бегунец не должен ничего знать. Мало ли что может стрястись. Проболтается хлопец… Песня возьмет его пыткой, и ниточка потянется к вам. Придется бежать из подполья. А именно теперь ваша работа может стать самой важной. Взять хотя бы гостей из-за границы. У нас есть известия, что не так давно в Карпатах приземлился парашютист. Он где-то здесь и небось ищет контактов с подпольем. Может, это и есть тот самый человек, которого ждет Песня? Положение националистов весьма сложно. После разгрома банд на Львовщине, а также последней операции в горах связь между оуновскими руководителями нарушена. Перестали контролироваться и тайники для переписки. Одним из них мог воспользоваться парашютист. Если эта версия реальна, то займемся прежде всего тайниками.

— Наверное, этим путем пойдет и Песня, — заметил Мамчур. — Вполне возможно, что он знает пункты связи и опередит меня. Что тогда?

— Было бы очень хорошо, если бы парашютист вышел на Песню, а не на кого-то другого. В таком случае без вас они все равно не обойдутся. Но вы, Микола, должны немедленно оповестить нас об этом.

Только под утро из Болехова выехала машина. По дороге на Львов она остановилась. Один из трех пассажиров вышел и направился к лесу.

Микола Мамчур шел в бандитское логово с новым заданием.

Военный двухмоторный транспортный самолет без опознавательных знаков поднялся с базы военно-воздушных сил США в Западной Германии. Эмиссар американской разведки, украинский националист по кличке Дипломат не успел опомниться, как над люком вспыхнула красная лампочка. Появился штурман.

— Пора! — крикнул он, наклонившись к уху Дипломата.

Тот поднялся, тронул за плечо своего напарника:

— Ну, с богом, друже…

Радист по кличке Орех некоторое время колебался. Самолет сделал второй, третий круг, но Орех все еще не мог отважиться. Пришлось американцу силком вытолкнуть его в люк.

Настала очередь Дипломата. Шпион действовал решительно: рывком приблизился к черному провалу и, взмахнув руками, бросился в бездну.

Купол парашюта раскрылся через несколько секунд после прыжка. В беспросветной мути не мелькнуло и огонька. Эмиссар летел сквозь холодную и влажную ночь навстречу земле, которая была ему теперь чужой, враждебной.

Борьба за существование началась сразу же после посадки. Минут двадцать болтаясь на ветвях, он лихорадочно резал парашютный шелк. Потом стащил его и закопал.

Он торопился, ему казалось, ночь на исходе, а еще надо было сориентироваться на местности, разыскать напарника.

Встретились они только утром в заданном районе. Резидент еле узнал тропинку, которую ему доводилось топтать еще в годы гитлеровской оккупации. Спустились вниз, к ручью. Там, на крутом бережку, был спасительный бункер. Кровь стучала в виски, по лицам стекал пот. Задыхаясь от быстрого бега, они наконец остановились. Дипломат опустился на колени, нащупывая потайной люк. Ногти царапнули по металлическому кольцу. Еще усилие — и лаз открылся.

Только там, в подземелье, шпионы несколько успокоились. В бункере пахло плесенью, грязным тряпьем. В свете лампы роились комары, кое-где ворочались громадные, отъевшиеся пауки.

Немалый урон нанесли мыши. Они попортили почти все, что оставил хозяин бункера перед бегством за границу — теплые зимние вещи, постель, бумаги. Весь источенный хлам радист тут же закопал. Разложили спальные мешки и, не растапливая печь, завалились спать.

Потом были неоднократные попытки установить контакт с подпольем, но все оканчивались неудачно. Эмиссар и его радист пали духом и из бункера почти не выходили. Радиопередатчик во время высадки был поврежден, связаться с центром Дипломат не мог. Чем дальше, тем больше угнетали его тревожные мысли. Запас еды таял, надежных документов не было.

Однажды ночью они — уже в который раз — наведались к пункту связи, где оставили о себе информацию. И тут им повезло. В тайнике лежал ответ за подписью друга «П»:

Еще в разведшколе американский инструктор Эйч, обучая кандидата в шпионы премудростям конспирации, твердил:

— Не идите на связь сразу после получения сигнала. Сначала разберитесь в обстановке, проследите за людьми, которые навязывают контакт. Одним словом, о них вы должны знать больше, чем они о вас.

Эти истины там, в Кауфбойрене, не вызывали сомнений, но теперь шпион понял всю их несостоятельность. Выследить автора информации он не мог. Даже если затаиться где-то у пункта связи, его, безусловно, обнаружат. Те, кто начал эту игру, хорошо знают местность и конечно же не пренебрегают правилами конспирации. Но Дипломат надеялся, что это свои. Не потому ли впервые после высадки он чувствовал себя чуть ли не героем?..

На следующий день они отсиживались в бункере, а когда смерклось, вышли подышать свежим воздухом. С севера дул резкий холодный ветер, пробирал до костей. Пришлось снова лезть в подземелье.

Наутро погода окончательно испортилась. Несколько дней лил дождь. В бункере стало сыро, как в могильной яме. За обшивкой хлюпала вода, тело сковывал холод. Орех простудился и валялся, не поднимаясь, на нарах. Он бредил во сне, проклинал американцев.

Только через неделю Дипломат вышел из тайника, чтобы оглядеть местность, и обнаружил на тропинке отчетливые человеческие следы. Его охватило отчаяние: неужели о них, нарушителях границы, пронюхали органы безопасности? Потом в душе ожила надежда:. «А может, это посланцы «П»?»

Солнце еще не спряталось за лесом, когда он отправился на пункт связи. Земля уже подсохла после дождей, и на песчаном грунте следов почти не оставалось. Однако он ступал осторожно, стараясь попадать на порыжелый лиственный ковер.

В тайнике нашел свежее послание. Прочитал его уже в бункере и заволновался. Друг «П» предостерегал об опасности, которая нависла над Дипломатом и радистом: с наступлением зимы им угрожала полная изоляция — на снегу будут оставаться следы, поэтому встреча станет невозможной. В таком случае она переносится на март следующего года. Но и дожидаться весны они, конечно, не смогут: если не попадут в руки чекистов, так помрут от голода и холода…

В тот же вечер эмиссар подготовил ответ другу «П». Благодарил за доброту и заботу и просил дать ему еще несколько дней на размышления.

По расчетам шпиона, эта оттяжка могла сыграть свою роль во время встречи с местным руководством. Дипломат набивал себе цену: ему предстояло подчинить «заграничному представительству» своих будущих партнеров, завербовать их для выполнения поручений американцев. Практически это означало подчинить оуновцев на Украине американской разведке.