На подмогу бойцам Коваленко пришли «ястребки» и взвод пограничников. Потом подоспел со своей группой майор Кротенко. Окруженные бандиты побросали оружие и подняли руки. Лейтенант Воронюк с несколькими «ястребками» повел их в центр села к месту сбора.
Под липами на длинных бревнах пристроились раненые бойцы. Убитых уложили на телеги и отправили на хутор Зенки, где находились машины.
В стороне, в дощатом сарае, Кротенко допрашивал захваченных.
В допросах принял участие и раненый майор Коваленко.
— Кого я вижу?! — воскликнул он, когда привели бандита с глубоким шрамом на шее. — Это наш старый знакомый, проводник Джур, — объяснил начальник райотдела НКГБ Петру Федоровичу. — А вот тот, — и майор показал на нелюдимого бандеровца, который прятался за спинами других, — его боевик Цвиркун. Этому эсэсовцу на кладбище крест поставили и панихиду отец справил, а он, как видите, живехонек…
Коваленко подозвал старшего из бойцов, которые охраняли задержанных, и приказал не спускать с них глаз по дороге на хутор Зенки.
Выйдя из обкома партии, полковник Тарасюк поспешил в управление государственной безопасности. В проходной показал пропуск и поднялся по лестнице на второй этаж. В кабинете, где он уже был накануне, кроме начальника управления сидел незнакомый майор.
— Кротенко, — представил Максим Петрович Соколюк своего коллегу. — А это…
— Догадываюсь! — майор поднялся и сделал несколько шагов навстречу. — Рад познакомиться, товарищ Тарасюк. С возвращением! Максим Петрович рассказывал о вас.
— Спасибо. О вас я тоже слышал немало. Рад, что буду работать с вами. Давайте сразу же и приступим к делам, которые будет вести наш отдел. Скажу откровенно: я нуждаюсь в вашей помощи…
Перебравшись в свой кабинет, Виктор Владимирович углубился в принесенные Кротенко документы, но из головы не выходил случай, о котором рассказал начальник управления.
…В один из райотделов государственной безопасности Львовщины пришел старый гуцул и показал лейтенанту лоскуты белой ткани.
— Парашютный шелк? — удивился чекист. — Где вы его взяли?
Рассказ крестьянина был кратким. Несколько дней назад в Карпатах овчары ранним утром заметили на сосне несколько кусков блестящего лучистого белого шелка. Ночью над лесом кружил самолет, поэтому нетрудно было догадаться, что это остатки парашюта. Видно, он зацепился за сосновые ветви, и ткань пришлось резать ножом. Эти лоскуты овчары сняли и принесли в райцентр.
Когда за овчаром закрылась дверь, лейтенант сразу доложил о парашютисте. Через несколько минут со двора по тревоге выехал крытый грузовик.
Прочесали леса в указанном районе, но это не дало желаемых результатов. В соседних квадратах тоже не обнаружили ничего подозрительного. Вероятно, вражескому агенту удалось связаться с остатками подполья, и его спрятали где-то в бункере. Дальнейшие розыски парашютиста возлагались, главным образом, на отдел полковника Тарасюка.
Уточняя детали, Виктор Владимирович открыл папку с грифом «Совершенно секретно». Взгляд упал на короткий заголовок: «Мамчур сообщает». Затаив дыхание, полковник читал информацию человека, которому дал путевку в жизнь еще там, под Берлином.
Вот и последнее Миколино сообщение:
«Долго молчал, так как не мог воспользоваться почтой. Теперь я вместе с Песней в референтуре пропаганды на Перемышленщине. Сокиры не вижу, он остался на линии связи. Готовимся к зиме. Как только подмерзнет, еще до Нового года справим свадьбу. Приглашаем вас».
На небольшом клочке бумаги была набросана схема нескольких бункеров.
— Как прошла последняя операция по данным Миколы? — спросил полковник.
— Удачно. «Ястребки» вместе с чекистами разгромили четыре банды. Захвачены живыми шестеро оуновцев. Идут допросы.
— А как вы, Петро Федорович, расцениваете работу Мамчура?
— Его информация весьма важна, своевременна. Вот только плохая связь.
— Мне кажется, он слишком рискует, — заметил Тарасюк. — Давайте подумаем, что для нас главное: участие Мамчура в проведении операций или сохранение его в подполье? Я, правда, знаю еще далеко не все, но, думаю, он сможет играть не последнюю роль и в борьбе против тех, кто стал направлять деятельность националистов. Итак, постарайтесь связаться с Мамчуром. Нам надо встретиться в самое ближайшее время.
Поручение полковника оказалось не из легких. От Мамчура долго не приходило вестей. Только в октябре получили сообщение: обыкновенное письмо о том, что судьба забросила Мамчура далеко в Карпаты и он не имел возможности наведаться к условленным пунктам связи.
Воспользовавшись названными Мамчуром тайниками, Кротенко вызвал его на встречу. Микола указал час и место в своем следующем сообщении.
И вот Тарасюк и Кротенко отправились в Болехово, что на Станиславщине. Выйдя из автомобиля, направились к так называемому «страшному дубу». Неподалеку от него росла одинокая дикая груша, где Мамчур устроил пункт связи. Там он должен был оставить дополнительную информацию о встрече.
В тот погожий день над Карпатами высоко сияло осеннее солнце, а в небе не было ни облачка. В лесу стояла тишина, и только птичий гомон раздавался вокруг. Сперва местность показалась полковнику безлюдной. Но вскоре донесся шорох шагов. Виктор Владимирович пересек дорогу, где ждала машина, и двинулся туда, откуда уже доносились обрывки разговора. На прогалине крестьяне сгребали в кучу желуди.
Тарасюк подошел ближе, поздоровался.
— Для свиней собираете? — показал он на подводу, груженную мешками.
— Да, для свиней, — ответил сивый, словно голубь, дед. — Сало, правда, от желудей твердое, но есть можно.
Полковник бросил взгляд на дорогу. Кротенко уже вернулся в машину и о чем-то беседовал с водителем. Перевел взгляд на молодую женщину в цветастом гуцульском платке. Согнувшись, она выбирала из листьев тугие желуди и бросала их в корзину.
— Небогатое место выбрали, хозяюшка, — улыбнулся Виктор Владимирович. — По ту сторону, под старым дубом, желудей больше.
— Видно, вы не тутошный, — вздохнула молодица.
Дед поднялся, подступил к незнакомцу ближе. Его усы, густо покрытые инеем лет, словно обвисли. В глубоких глазах затаилась тревога.
— Под «страшным дубом»? — уточнил он и добавил хмуро: — Боимся мы того дуба. Местные избегают его. Там лесовики расстреляли многих. Сколько пролито невинной крови! Ночью поблизости можно услышать и плач, и стоны. А вы говорите — желуди…
Тарасюк снова вернулся к «страшному дубу». Он еще не сбросил своего желто-горячего убранства. Ствол был густо посечен бандитскими пулями. Слева виднелись братские могилы.
Подошел Кротенко, протянул найденную в тайнике записку:
«Обстановка усложняется. Много народу ушло с повинной. В подполье идет чистка. Сокиру забрали на проверку. Был где-то на Станиславщине. Что с ним, не знаю. Встретиться с вами не позволяют обстоятельства».
Дальше Мамчур сообщал о месте сборища в Карпатах националистических верховодов. Этот сбор должен был состояться 7—14 ноября. Микола советовал провести операцию седьмого вечером или восьмого утром. Просил оставить в тайнике записку в знак согласия.
После короткого раздумья полковник Тарасюк принял решение на операцию. Вместе с Кротенко он побывал во Львове и, как и советовал Максим Петрович, отправился затем к станиславским коллегам, чтобы разработать план совместных действий. До конца месяца операция была согласована во всех инстанциях, а накануне октябрьских торжеств чекисты вместе с «ястребками» двинулись на задание.
Вскоре в отдаленной горной долине, где готовилось сборище бандитов, прозвучали выстрелы. Вспыхнул короткий, но жестокий бой. Окруженная со всех сторон шайка оуновских головорезов до конца дня была ликвидирована.
Осенний туман молочной дымкой укрывал горы. По селам над зданиями сельсоветов, школ и клубов развевались красные флаги. Вооруженные «ястребки», комсомольцы и активисты чутко охраняли покой мирных жителей.
