— Есть над чем поломать голову, — вздохнул начальник управления, подчеркивая отдельные слова в Миколином послании. — А хуже всего то, что мы не знаем, где именно находится Мамчур и референт связи.

— Да, об этом можно только догадываться, — согласился майор. — Записка лежала в пункте связи-2, неподалеку от села Зозуля.

— А кто скрывается под кличкой Песня? Это вам известно?

— Один из руководителей ОУН — Полтава. Возглавляет технический центр. К сожалению, информация о нем у нас еще неполная.

— Что ж, и за это Мамчуру спасибо, — сказал полковник, возвращая Кротенко Миколино письмо. — Пусть немного осмотрится, привыкнет к обстановке. Видно, нелегко ему там приходится.

— Как быть с операцией, товарищ полковник? — спросил майор.

— Готовьте людей, — ответил Соколюк. — И ждите Миколиного сигнала.

Через две недели Петро Федорович получил новую записку, оставленную на том же пункте связи:

Кротенко объяснил Миколино послание Соколюку:

— «Жених» — эсбист окружного провода Данила, а «сестра» — пункт связи-3, — сказал Петро Федорович. — Из-за отсутствия эсбиста операция откладывается.

— Вы проведали «сестру»? — на ходу осваивая терминологию, поинтересовался полковник.

— Да, но проверка этого пункта связи ничего не дала. Видно, Мамчур не смог им воспользоваться.

— Жаль, — покачал головой начальник управления. — А как люди, которые будут принимать участие в операции?

— В полной готовности, — ответил майор. — Слово за Мамчуром.

Следующее сообщение, которое пришло в начале августа, тоже не стало ожидаемым сигналом. Микола писал, что у него все в порядке, он перешел в распоряжение Песни. Сокиру куда-то забрали, и он боится, что тот обнаружит свои настроения. Просил наведываться к пункту связи-3.

Прошло еще несколько дней, и вот наконец долгожданная информация:

На пункте связи-3 нашли схему расположения бандитов. Они сосредоточивались в Подкаменском районе[21], на хуторе Погорелое, который прилегал к балке Гнилая Липа.

Когда план операции был утвержден, чекисты с «ястребками» и пограничниками сосредоточились неподалеку от Подкаменья.

К вечеру приехал Кротенко. Начальник райотдела государственной безопасности майор Коваленко доложил, что уже проведены маневры с целью усыпить бдительность бандитов, которых пособники могли предупредить о сборе чекистов. Чтобы сбить с толку врага, еще днем несколько машин двигалось в Подкаменье по дороге на Броды. Остановились на хуторе Зенки возле магазина. Лейтенант Воронюк спросил людей, которые стояли в очереди, как лучше проехать на Шумск.

— У нас есть сведения, — продолжал Коваленко, — что местный продавец связан с националистами. Мы приберегли его именно на такой случай. Оуновец передаст бандитам, будто чекисты подались в Шумские леса, и националисты этой ночью не будут нас ждать. С наступлением темноты машины другой дорогой вернутся на место.

— Это хорошо, — похвалил действия коллеги майор Кротенко. Он чиркнул спичкой, глянул на часы. — Пора двигаться, ведь до хутора не ближний свет.

Машины с бойцами проехали километров двадцать и остановились в заранее условленном месте. Люди вышли из машины, построились в колонну. До хутора осталось километров десять. Путь пролегал лесом, который охватывал Погорелое и тянулся далеко на север.

С Карпат подул влажный ветер, где-то загремело. Черные тяжелые тучи проглотили луну, и стало темно. Но проводник уверенно вел колонну сквозь лесные заросли, минуя неудобные для перехода места.

Когда бойцы, не останавливаясь, одолели половину пути, начался дождь.

— Еще далеко? — спросил проводника Кротенко.

— Километров пять. Не больше часа ходу.

При вспышках молний они спустились в лощину, пробрались низом, но и здесь донимал ветер. Наконец дождь превратился в ливень. Гроза крепчала, тяжелые струи больно секли лицо.

— Промок до нитки, — пожаловался майору лейтенант Воронюк.

— Ничего, не сахарные, не растаем, — бросил Коваленко и добавил, обращаясь к «ястребкам»: — Придем на место — согреемся. Ночка будет горячая.

Разбушевавшаяся стихия понемногу утихала. Тучи, словно черная отара, подхлестнутая невидимым батогом, мчались на Погорелое и дальше. В небе между крутыми барашками облаков, посеребренными лунным сиянием, вдруг вспыхнули звезды, и величественный, словно храмовый, свод леса загудел перезвонами — срываясь с вершин деревьев, сыпались на листья тяжелые капли.

— До Погорелого теперь рукой подать, — улыбнулся проводник.

Остановившись у околицы, бойцы стряхивали с промокшей одежды зеленый мох, сдирали скользкие бороды лишайников, готовили к бою автоматы. Кротенко уселся на пенек и развернул схему. Один за другим подходили командиры групп, получали задания и расходились по местам. Тем временем «ястребки» и пограничники окружали хутор.

В эту раннюю пору, когда гасли на небе звезды, а на востоке занимался рассвет, бандиты и не подозревали об опасности. После ночной бури Погорелое еще спало.

Но вот скрипнула дверь крайней от леса хаты. На двор вышел мужчина, потянулся, махнул рукой на тын, где стрекотала сорока. Птица захлопала крыльями и исчезла в зарослях. Мужчина оглянулся, зевнул, потом, шлепая по глине босыми ногами, зашагал к риге. Минут через десять он вышел оттуда. И не один. На подворье ввалилась ватага заспанных, обросших щетиной людей. Они следом за хозяином направились в хату.

То тут, то там на хуторе заскрипели двери, залаяли собаки. Из центра села уже доносились приглушенные голоса, когда в противоположном конце Погорелого прозвучала автоматная очередь. И сразу же завязалась горячая перестрелка. Бандиты, которые останавливались на ночлег по дворам, заметались, над головами у них засвистели пули. Бой разгорался с каждой минутой и вскоре, словно пожар, охватил весь хутор.

Ударные группы «ястребков» прицельным огнем выметали оуновцев из крестьянских усадеб. Националистическая мелочь, на которую надеялась охрана вожаков, кинулась врассыпную. Отбиваясь гранатами, вожаки стали отходить за околицу, которая граничила с балкой. Видно, хотели спуститься глубоким оврагом вниз и там, дав отпор преследователям, исчезнуть в лесных зарослях. Однако головорезы просчитались. Они наткнулись на группу майора Коваленко и были вынуждены принять бой на открытой местности.

Остатки одной из банд угрожали прорывом на другом конце хутора, но не выдержали натиска «ястребков» и откатились назад. В перелеске их настигла ударная группа. Оказавшись в безвыходном положении, оуновцы сдались.

Тем временем в центре окруженного Погорелого продолжалась перестрелка. Она то утихала, то разгоралась с новой силой. Потом из хаты, окруженной садом, повалил густой дым. Он стелился по хутору в направлении балки Гнилая Липа.

Расчет бандитов, засевших в риге, был прост — под прикрытием дымовой завесы покинуть место боя и незаметно добраться до оврага, чтобы таким образом выскользнуть из окружения. Как только они отбежали от хаты, крестьяне, забыв про стрельбу, бросились гасить пожар. В ход пошли ведра с водой и песком, на соломенную крышу полетели комья мокрой земли.

— Горит, людоньки, помогите! — заломив руки, отчаянно голосила женщина.

— Воду давайте, воду! — кричал хозяин, обращаясь к «ястребкам», которые, разобравшись в обстановке, припустили туда, где тарахтели автоматные очереди.

Бандиты нарвались на засаду Коваленко. Перекрывая грохот пальбы, взорвалось несколько гранат, и в тишине, которая вдруг нависла над перелеском, прозвучал голос лейтенанта Воронюка:

— Сдавайтесь! Оказывать сопротивление бессмысленно. Всех перебьем, как бешеных собак…

В ответ из кустов заговорил автомат, воздух рассекли пистолетные выстрелы. Одна из пуль попала в предплечье Коваленко, но он, сцепив зубы, продолжал стрелять в оуновцев.