Сарлуза замерла не дотянувшись до склянки с эликсиром мудрости. Она придумала. Ее никто никогда не заподозрит, а все проблемы будут сняты. Ох, как здорово! Ты получишь то, что хочешь, дрянь водяная, но ты горько пожалеешь об этом!
Весь прошлый день она потратила на то, чтобы при помощи магии и волшебства узнать, что за сила у Уррия, и все, что с этим связано. Она знала про алголиан кое-что, знала немного про азиатского колдуна, пытавшегося похитить во младенчестве Уррия. Теперь она узнала, зачем Хамраю нужен Уррий, зачем ему Алвисид — чтоб снять заклятие, наложенное невесть когда!
Сарлуза счастливо рассмеялась. Она наложит подобное же заклятие на озерную соперницу — и пусть та занимается любовью с Уррием сколько захочет! Вернее, сколько получится! Как наложить такое заклятие Сарлуза не имела ни малейшего представления, но это пустяки. Главное было придумать, что делать, а как — это уже детали…
Она принялась за работу. Заботливо расставила на места старинные, не раз выручавшие ее, книги, откладывая те, которые могли помочь ей сейчас. Долго и вдумчиво вникала в суть поставленной задачи — ей приходилось открывать все заново, о подобном заклятие не было ни слова в мудрых древних книгах.
Размышляя, создала из волшебной субстанции котла фигурку, в точности копирующую озерную уродину, только в десять раз меньше, разложила специальную подставку над котлом, где кипела волшебная субстанция, установила на подставке глиняную емкость и стала приготовлять магический состав, в котором растворит фигурку ненавистной соперницы… Вылила из тщательно закупоренного горшка жабью кровь, собранную в ночь полного безлуния, кинула туда кристаллик астроида, чтобы никто не смог узнать, чьих рук колдовство — кристаллик зашипел пузырьками, растворяясь; долго выбирала зелье на букву, с которой начинается имя соперницы: лаванда — слишком красиво, лавр — слишком гордо, выбрала сушеных лягушат, пусть и не растительность, но вполне сойдет — как раз по озерной дряни одежка! Так, теперь немного порошка из драконьего зуба, горсть тыртышника, чертковник… что еще из необходимых компонентов? Ах да, собачий кал, дурман-трава, немного состава философского уксуса — к потолку пещеры поднялся клуб белого едкого дыма. Теперь ингредиенты для превращения ее в чудовище… в кого же ее обернуть? Сарлуза представила, как соперница под Уррием превращается в склизкую жабу и колдунью аж передернуло от удовольствия. Но это было бы слишком просто… Вот оно! Оригинально и не менее эффектно: как только озерная дева после наложения на нее заклятия (о чем ей, естественно, Сарлуза сообщать не собиралась) вступит в соитие с мужчиной — любым мужчиной, тут уж Сарлуза ничего поделать не могла — она постареет. Сразу. На тысячу лет. И, как следствие — умрет. Но Уррий увидит свою любовь во всей прелести увядания и разложения… Нет, не сразу во время соития. Во время оргазма! Да — так будет более эффектно. Не каждый мужчина способен довести женщину до оргазма. Уррий — способен! Сарлуза уже имела счастье (или несчастье?) убедиться.
Сарлузе хотелось хохотать, петь, кричать на всю пещеру от радостной гордости за свою находчивость и изобретательность.
Она еще полчаса мудрила над раствором и вдруг поняла, что без Формулы Абсолютного Совершенства у нее ничего не выйдет — хоть думай всю жизнь, хоть ведро эликсира мудрости выпей.
Она вздохнула и подошла к каминной полке. Как бы не хотелось ей этого делать — другого выхода Сарлуза не видела. А останавливаться на полпути не желала. Чего бы ей это не стоило. Она взяла маленький золотой колокольчик (любит же Гудсберри золотые побрякушки!) и стукнула им легонько о волшебную гладь зеркала. Положила колокольчик на место и, всматриваясь в свое отражение, поправила прекрасные черные волосы, чуть распахнула ворот кофточки, чтобы была видна большая часть великолепной, полной, без пятнышка, без родинки груди. Сарлуза вспомнила озерную девушку и фыркнула — ее прыщики чертковником надо смазывать, для того чтоб вообще видны были!
Гудсберри не заставил себя ждать. Сарлуза при виде волосатых ног с копытами и украшенного золотой пряжкой хвоста едва сдержала брезгливую гримасу. Она расцвела в радостной улыбке:
— Гудсберри, милый, как я рада тебя видеть! Помнишь, ты обещал научить меня собирать цветы гелиотропа?
— Как что-то понадобилось, так «милый Гудсберри», а как я прошу — так «пошел прочь»! — проворчал подручный Князя Тьмы.
— Ну, не сердись, — соблазнительно улыбнулась Сарлуза и провела язычком по верхней губе. — Ты же не сердишься, да, Гудсберри?
— Зачем тебе цветы гелиотропы, в здешних краях они не водятся…
— Я прочитала в одной книге, вон в той, — Сарлуза подскочила к полкам, нашла требуемый фолиант, принесенный Гудсберри неведомо откуда, явно созданный до Великой Потери Памяти в таинственных мастерских, и прочитала:
— «Собранная в августе, когда Солнце находится в знаке Льва, — эта трава имеет чудесные свойства, так как, будучи завернута в лавровый лист, вместе с волчьим зубом, и носима на себе — не допускает вредить и злословить носящего, но наоборот делать и говорить о нем все лучшее».
Сарлуза поставила тяжеленную книгу обратно на полку.
— Зачем надо, чтобы про меня говорили плохо Уррию? — спросила она резонно. — Это может помешать мне выполнить поручение Белиала.
Как бы невзначай ворот кофточки распахнулся и взгляду Гудсберри открылся поразительный вид. Сарлуза пальчиком обвела бордовый сосок левой груди и взглядом спросила «Хочешь?»
— А ты… — начал было пораженный Гудсберри, но ведьма выразительно кинула взгляд в сторону магического зеркала. Потом стрельнула глазами в сторону камина. Гудсберри сделал отвратительную дурашливую гримасу, должную означать, что он намек понял и сказал, плохо сдерживая восторг:
— В этих местах гелиотроп не растет. Придется лететь в тропики. Скажем, в Элладу.
— Я готова, — произнесла Сарлуза таким голосом, что Гудсберри кинулся к камину и забрался в нетерпении в очаг, не взирая на горящие там поленья. «Ему что, он к адскому пламени привыкший», — подумала Сарлуза и взглядом погасила огонь в камине.
Она выбрала помело из стоящих в дальнем углу за камином, с толстым дубовым древком и из вымоченных в орлиной крови осиновых прутьев, погасила горящие ярким пламенем свечи в мертвых подсвечниках, и вслед за Гудсберри втиснулась в дымоход. Вылетев наружу, они тут же устремились к облакам, пока их не заметил кто-либо из местных жителей, случайно оказавшийся поблизости и пялящийся в небо. Досужие слухи им обоим были ни к чему.
Минут через пять к трещине, расширить которую они не могли, подошли Эмрис, Ламорак и Триан. Они теперь регулярно приходили сюда. Ламорак уговорил Эмриса вступить в переговоры с Сарлузой и в обмен на свободу принести ей торжественную клятву молчания обо всем увиденном и услышанном.
В подземелье — вечная ночь, в зале с голубым фальшивым небом — вечный день. Они не страдали от голода: когда возвращались в гостеприимную залу, стол был сервирован заново, и продукты их ждали самые свежие. Но друзей мучила тревога за судьбу Уррия и непривычная праздность. Они начали планомерное изучение подземных лабиринтов, чтобы не сойти с ума, но мысль о свободе не давала ни минуты покоя — не помогало даже хмельное заморское вино, от него тяжелела голова и заплетался язык, но веселее не становилось. Они не желали всю жизнь провести под землей, в чреве Большого Холма, а другого пути выбраться, как договориться с Сарлузой, юноши придумать не смогли.
Но колдовская пещера вновь была пуста. Они не знали — ночь ли сейчас наверху, день ли? Они прождали полчаса и понуро двинулись обратно в пещеру с круглым столом, не дающим им умереть с голоду.
Сарлуза едва поспевала за Гудсберри, неистово мчавшимся вперед, к одному ему ведомой цели, средь плотных облаков. Даже лучшее помело Сарлузы позволяло ей лишь не отставать — так горел нетерпением подручный Князя Тьмы.
Сарлузу отнюдь не привлекала перспектива любовных отношений с Гудсберри, ее подташнивало от самой мысли об этом, но, во-первых, она надеялась этого избежать, а, во-вторых, дело превыше всего. Она не привыкла останавливаться на самом пороге. И если другого пути не будет — что ж, она готова и наступить на свою брезгливость и неприязнь. Главное — расправиться с соперницей, тварью болотной, ничтожеством, тиной питающейся, коварно воспользовавшейся чужим колдовством и приворожившей ее, Сарлузы, возлюбленного.
