Внезапная проверка на несколько дней выбила Галю из нормальной колеи. Она не могла считать инцидент исчерпанным: даже победа, одержанная над Сычом и его приспешником, не радовала. Велика ли честь пригнуть к земле остолопа, возомнившего себя «борцом»?

Но факт оставался фактом: Сычу теперь доподлинно известно, что она, Галя Шеремет, связана с подпольем и играет в нем не второстепенную роль.

Галя вспомнила, как мертвенно побледнел Сыч под дулом пистолета. И слова из него посыпались, как горох из дырявого мешка. Такой продаст кого угодно и кому угодно. А предатели одинаково ненавистны и тем, кого они предают, и тем, кто их покупает.

Пришлось потратить несколько дней, чтобы выяснить, по чьей инициативе проводил Сыч проверку. Галя собирала сведения средствами, предусмотренными для аварийных ситуаций. А необходимость в такой спешке была потому, что нависла над операцией угроза провала. Угрозу эту олицетворял собой Сыч — импозантный местный «дияч культуры» и поэт, сволочная личность, упакованная в добротно сшитые костюмы.

Бес клялся, что он не подсылал Сыча; мол, даже и не подозревал о его связях с подпольем. Знал, конечно, о настроениях, но считал директора областного Дома народного творчества никчемной, болтливой личностью, с которой всерьез дело иметь опасно. Галя делала вид, что верит.

— Пройдысвит, — плюнул со злостью Бес, когда Галя рассказала ему в деталях о недавней бурной ночи. — Почему вы назвали себя Мавкой?

— А что оставалось делать? Эти злодии меня бы удавили… Мое псевдо они не знают, а это — курьера Рена — им точно известно.

— Может, только попугать хотели? — тянул неопределенно Юлий Макарович.

— Зачем я им? Вы знаете не хуже меня, какие методы вербовки рекомендовано применять в каких случаях…

Юлий Макарович вроде бы равнодушно моргал короткими белесыми ресницами и хмыкал про себя — размышлял. Они гуляли по городскому парку — вдали от людных аллей, пустынными дорожками, усыпанными золотым кленовым листом. Солнце только-только прислонилось к горизонту, городок плыл в легкой вечерней дымке.

— Хороший день, — сказал Юлий Макарович. Палкой с серебряной инкрустацией он разгребал кленовое золото. Среди листвы блестели шоколадными боками каштаны, вывалившиеся из колючих, треснувших по швам одежек.

Галя любила эти аллеи — клен и каштан, голубые узоры неба сквозь резную листву.

— В лесу сейчас красиво, — ответила девушка.

— Вон вас куда потянуло, — догадался Юлий Макарович. — Лес не для нас. Пусть там Буй-Тур гуляет со своими орлами-лыцарями… А добре вы с пистолем управляетесь, — перевел он разговор. — Если бы не решительность да сноровка, может, и удавил бы вас Сыч со своим боевиком, — неожиданно подвел он итог.

Бес с силой ударил концом палки по каштану-кругляшу, и тот отлетел в дальний край аллеи.

— Неплохо знаю эту науку, — невозмутимо подтвердила Галя. Она с интересом — девчоночьим, напряженным — следила, как прыгает по гравию коричневый шарик. Загадала: долетит ли до толстого клена, в стволе которого темнел круг дупла? Добавила так же невозмутимо:

— До клена с дуплом, видите, метров тридцать. За ним кто-то из ваших людей прячется, следит ли, охраняет ли, черт его маму знает! Так я отсюда из «вальтера» могу просверлить дырочку в его медном лбу. Не промахнусь — точно в середину пулю положу.

— Ох, молодежь, — сокрушенно вздохнул Бес, — одни горячие, как степные кони, другие — глупые, как лини в озере, простенького задания выполнить толком не могут…

— Да бог с вами, — улыбаясь одними глазами, сказала Галя, — не обижаюсь я, просто привыкла видеть все вокруг, вот и его засекла, когда к клену прижался. У клена кора темная, а ваш дурень вырядился в светлый плащик.

— Ничего никому нельзя доверить, — вслух горевал Бес. — Где же хлопцы, что могли бы землю поджечь и пойти по ней, как по панскому паркету?

— В землю легли хлопцы, — в тон ему ответила Галя. — Кстати, я убеждена, что Сыч — из мельников-цев, потому, возможно, вы не знаете о его группе…

— А чтоб их в аду прожарили до костей, тех мельниковцев! — вскипел Бес. — Они же могли всех нас чекистам на блюдечке преподнести… Может, ты знаешь и чего он за тебя взялся?

— А как же… Решил Сыч, что меня к нему кто-то приставил: то ли чекисты, то ли друзья по общему делу. Конечно. Хотел попугать, поизмываться, посмотреть, как я себя поведу, а уж потом на месте решить, как дальше поступать.

Галя видела — Бес никогда не сознается, что Степан Сыч действовал по его приказу. Он будет открещиваться от него как черт от ладана. И решила помочь референту, зачислив директора Дома народного творчества в мельниковцы.

— Нет ничего хуже междоусобицы…

И она и Бес хорошо знали о том, что лютая распря раздирает их и без того ослабевший лагерь.

Началась она много лет назад, после гибели Евге на Коновальца. В 1938 году «вождь» получил на съезде украинских националистов в Роттердаме «подарунок» от доброжелателей — роскошную сюрпризную коробку. Подарок помог ему мгновенно и безболезненно стать «мучеником» — бомба разнесла полковника в клочья.

Началась борьба за престол ОУН. По устному завещанию Коновальца его место занял Андрей Мельник. Но разве мог согласиться с такой «несправедливостью» молодой попович, энергичный бандит Бандера — Серый? Серый кинулся к своим друзьям в гестапо. Вцепились в чубы друг другу, плевали в лицо, торговали титулами, наплодили десятки книжонок, в которых обливали соперников помоями. Иногда прибегали и к пистолету, как наиболее удобному средству политической борьбы. Шли чистки, проводились конгрессы.

Не обошла эта борьба и низовые звенья ОУН. Но там не очень-то разбирались в высокой политике, а действовали по-простому — уничтожали конкурентов всеми доступными способами.

Были в этой борьбе периоды временного затишья, примирения, видимости сотрудничества. Были и вспышки взаимной ненависти, когда нож оказывался главным судьей.

Паны дрались, а у холопов чубы трещали. Злое слово, брошенное Бандерой на очередном сборище националистов «Консулу-первому» — такая кличка была у Мельника, — отдавалось автоматными очередями и чистками в рядах ОУН.

Бес был ярым бандеровцем. Конечно, размышлял вслух Бес, он и сам мог бы догадаться, что в «его» зоне сохранились остатки мельниковцев. Не надо было ждать, пока они по свойственной этим выродкам тупости накинутся на особо доверенного курьера. В то же время ведь сидели в своей норе, молчали.

Бес решил сделать вид, что принимает версию Гали.

— Надо его убрать, — спокойно сказал Бес.

— Представляете, какой перелолох начнется, когда найдут Сыча придушенным? — засомневалась Галя. — Не думайте, я сама с радостью помогла бы ему навеки укрыться землею, но…

— Никаких «но»! Этот тип может причинить нам крупные неприятности.

Галя недолго размышляла. Да, действительно, требуется хирургическое вмешательство.

— А как вы намерены поступить с Рыбалкой и Эрой?

— И их туда же. — Бес ткнул пальцем себе под ноги.

— У вас что, полным-полно людей? — ехидно спросила Галя.

— Лучше одному, чем с подонками…

Галя усмехнулась. Странно, что даже Бес может кого-то зачислить в подонки.

— Рыбалку и Эру я включу в свою группу, — решительно сказала она. — Конечно, когда ближе познакомлюсь с ними…

— Смотрите не ошибитесь, — предупредил Юлий Макарович.

— Конечно. Да и кто они? Рядовые нашего движения. Служили Сычу, поскольку другого проводника рядом не оказалось, теперь послужат нам. Тем более что Рыбалка не в пример своему начальнику молчал.

— Так-то оно так…

— И Сыча пока не трогайте.

— Это еще почему? Ждать, пока к чекистам побежит? Или со страху в вас пулю всадит в темном углу?

— Со мной ему не справиться. Он трус, такие могут убивать только чужими руками. И потом… — Галя зло блеснула глазами, — мне доставит удовольствие, если я лично распоряжусь судьбой этого злодия.