Планета вскоре исчезла с экрана, вновь появились звезды — и еще что-то. Оказалось, что стекло экрана начало плавиться и покрываться множеством мелких пузырьков. Корабль продолжал нагреваться, воздух стал раскаленным, но Хаммонд терпеливо ждал, пока серо-зеленый шар вновь не появился в его поле зрения.
Да, сомнений не было, это Земля. Земля!!
На этот раз он сумел более тщательно разглядеть смутные очертания материков. “Искатель” находился милях в сорока над поверхностью и двигался вниз по касательной траектории со скоростью не меньше двадцати тысяч миль в час. Но… но это было невозможно! Когда он открыл люк, пытаясь покончить счеты с жизнью, корабль двигался в сторону, противоположную Солнцу. Вернуться назад он мог только спустя сотни лет — и все же перед ним Земля.
Неужели Виллинг был прав: какие-то гравитационные поля изменили траекторию полета “Искателя”? Невероятно. Еще более невероятным казался факт, что он каким-то чудом выжил. Ожил, умерев от удушья и абсолютного холода!
Каждые несколько минут Земля появлялась на экране, и Хаммонд как завороженный впивался в нее глазами. Его тело ныло словно одна большая рана. Справа его омывал поток холодного воздуха, втекавший через щель в приоткрытом люке, а с других сторон на него обрушивался жар раскаленного корпуса корабля. Но больше всего мучила мысль — каким же образом он остался жив?
Быть может, он не умер, а просто впал в состояние анабиоза под действием космического холода? Хаммонд знал об успешных опытах на животных, которые медики начали проводить еще в пятидесятых годах. Оказалось, если замораживание происходит стремительно, а размораживание — очень медленно, то образовывающиеся в живых клетках ледяные кристаллы не повреждают ткани, и животные не гибнут.
Когда он, Хаммонд, открыл люк, то его тело замерзло так быстро, что в тканях тела не успели произойти необратимые изменения. Неизвестно, сколько времени он пребывал в этом состоянии естественного анабиоза, но после возвращения “Искателя” к Земле воздух верхних слоев атмосферы, поступавший через щель в люке, а также тепловое излучение от раскаленных стенок кабины постепенно разогрели его тело. Он ожил, и в этом не было никакого чуда, а просто редчайшее совпадение обстоятельств.
Ожил? Но ведь он может в любую секунду вновь умереть! Хаммонд вздрогнул от этой мысли, словно от удара тока. Пока он сидел в оцепенении, пытаясь разобраться в случившемся, корабль разогрелся еще сильнее. С каждым оборотом вокруг Земли космолет спускался во все более плотные слои атмосферы и в любой момент мог сгореть, подобно метеориту.
Надо найти какой-то выход из критического положения, и немедленно. Но какой?
Мозг Хаммонда еще плохо соображал, но он все-таки сумел понять, что теперь все зависит от него самого.
Взглянув на экран, он стал внимательно изучать панораму земной поверхности. Внизу медленно проплывал океан, закрытый пеленой облаков. Вскоре далеко впереди показалась смутно знакомая береговая линия. Похоже, сейчас он пролетал над Атлантическим океаном и приближался к побережью Северной Америки. У него был еще шанс катапультироваться. Только сработает ли механизм выброса кабины?
Пальцы быстро забегали по дышащей жаром панели, включая агрегаты катапультного устройства. Судя по показаниям контрольных приборов, они, к счастью, еще функционировали.
Кресло пилота, в котором сидел Хаммонд, было размещено под белой полушаровой оболочкой из термостойкого пластика. Теперь, когда агрегаты катапульты были включены, остальные пластиковые сегменты выдвинулись из боковых “пакетов” и замкнули кресло в герметическую сферу.
Держа мундштук кислородного баллона во рту, Хаммонд смотрел сквозь прозрачное окошко на стремительно приближающуюся к “Искателю” Землю. “Черт бы побрал эти облака, — раздраженно подумал он. — Этак я не сумею разглядеть ни одного города”.
Корабль летел над ночной стороной планеты. Облака полностью затянули небо внизу, и Хаммонд не был даже толком уверен, над сушей или над океаном он сейчас пролетает. Между тем температура внутри сферы стремительно росла. С тревогой Хаммонд заметил, как рамы иллюминаторов стали мягко светиться в темноте. Каждая минута промедления могла стоить ему жизни.
Хаммонд с трудом сдерживал желание нажать на кнопку “катапультирование”. Нельзя было выбрасываться из корабля, не будучи твердо уверенным, что он находится над сушей.
Опасное красное сияние внутри кабины тем временем становилось все ярче и ярче. Хаммонд вновь стал задыхаться — уже от удушающей жары. Он не мог видеть показания приборов, не мог даже приблизительно оценить, насколько далеко от него находится берег. Нет, надо еще немного подождать… Черт, да он же забыл открыть аварийный люк!
Хаммонд торопливо рванул левый из двух рычагов катапультного устройства, расположенных по обеим сторонам от кресла. Ничего не произошло.
Его захлестнула горячая волна паники. Если люк заклинило, то он вновь умрет в этом проклятом стальном гробу, и уже никакое чудо его не спасет.
Он изо всех сил вновь рванул рычаг.
Внизу, прямо под пластиковой сферой, с лязгом распахнулся люк. Через прозрачное окошко внизу сферы Хаммонд мог теперь видеть темные облака. Ждать больше было нельзя. Катапультное устройство могло и не сработать при такой высокой температуре внутри корабля. Э-э, была не была!..
Он изо всех сил рванул за правую ручку. Словно снаряд, пластиковая сфера вылетела из падающего в море облаков “Искателя”. Даже ремни безопасности не спасали Хаммонда от резких рывков и толчков. Мундштук кислородного баллона выпал изо рта, и Хаммонд пытался поймать его, однако почти в полной темноте это было сделать нелегко. Он вновь стал задыхаться, но в этот момент, к счастью, случайно поймал рукой конец шланга.
Хаммонд торопливо засунул мундштук в рот и тут же едва опять не потерял, когда мощный толчок почти выбросил его из кресла.
Несколько глотков свежего кислорода позволили ему прийти в себя. Сфера, окружавшая кресло, уже не вращалась. В верхнем окошке был хорошо виден белесый круг — парашют. К счастью, он раскрылся вовремя, и сейчас Хаммонд плавно спускался к поверхности облаков.
Только теперь он смог вздохнуть свободнее. До сих пор все, что он делал, было следствием многомесячных тренировок, отработавших его движения почти до автоматизма. Но теперь Хаммонд полностью пришел в себя и вместо радости почувствовал только крайнюю усталость. Да и радоваться было еще рановато.
Вскоре он выплюнул изо рта пластмассовый мундштук — отпала необходимость в дополнительном кислороде. Воздух, проникающий внутрь сферы, был вполне пригоден для дыхания. Одной заботой стало меньше, хотя главная проблема была впереди.
Хаммонд впился глазами в нижнее окошко, но так и не сумел ничего толком разглядеть. Он даже не был полностью уверен, пройден ли облачный слой. Скорее всего, уже пройден… Но почему же нигде не видно огней городов?
Внезапно он заметил внизу тусклое, колеблющееся мерцание. Сомнений не было — он находился над океаном. Видимо, просчитался и слишком рано катапультировался…
Через несколько минут пластиковый шар ударился о пенистые воды и понесся куда-то во тьму, гонимый сильным ветром. Хаммонд не сразу вспомнил о механизме отделения парашюта. Включив его, он почувствовал сильный толчок, затем сфера мягко закачалась на волнах. Она была рассчитана на подобные случаи, однако Хаммонда это мало утешало. Он чувствовал себя словно всадник на диком мустанге.
Но как оказалось, даже к этому можно привыкнуть. Вскоре усталость взяла свое, и Хаммонд заснул.
Проснувшись, он подумал, что после его приводнения прошло не менее часа. Ветер по-прежнему гнал куда-то пластиковую сферу, которая раскачивалась на высоких волнах, словно огромный поплавок. Небо почти очистилось, и теперь в верхнем окошке, забрызганном пеной, виднелись тусклые звезды. Но Хаммонд смотрел в другую сторону, туда, где, по его мнению, находился запад. Вдали у самого горизонта возникла темная жирная черта.
