Неправдоподобно романтический вид на Злату Прагу, Пражский Град с готическим собором Святого Вита волновал, тревожил душу, которой тут же, не сходя с этого места сразу хотелось чудес и большой любви.

От Карлового университета шли студенты. Обычные европейские модники с проколотыми нижними губами, кортесовскими бородками, в длинных, ниже колен, шортах, в футболках со смешными надписями. Они с интересом поглядывали на встречных девчонок, таких же, как и они, разодетых, современных, раскомплексованных. Что у них на уме? Секс, секс, секс…

Дюрыгин обнял Агашу за плечи. Ему все равно, что думают про них эти пражские студенты. Наверное, представляют: вот загулявший бизнесмен из России, оторвался от жены на уикенд, рванул из своего московского офиса на пару дней в Европу со своей юной секретаршей пивка попить.

– Ну что, юная леди, айда в трактир «У Чаши» пить сливовицу?

– А что такое сливовица?

– Сейчас узнаешь. Это водка такая местная, из сливы.

– Противная, наверное.

– Сама ты противная.

Они встали посреди моста и принялись целоваться. Целоваться на мосту – добрая примета. На них оборачивались.

Но не все.

Много тут таких туристов.

И из Америки, и из Японии.

А русские?

Теперь русские богато жить стали, теперь и русские валом валят в Европу, достопримечательности смотреть и пиво чешское посасывать.

В гостинице «Амбассадор» на Старом Мясте, едва они прилетели, сразу занялись сексом.

Даже сумки дорожные не разобрали.

Едва увидали широченную кровать в спальне, сразу единым порывом, оба…

Ночь не спали.

После очередного злоупотребления телесной близостью Агата потащила любовника на улицу.

Ночь.

Романтика.

Давай бродить!

– А у тебя были отношения с Ирмой Вальберс? – спросила вдруг Агаша.

– Если скажу что не было, ты же не поверишь, – уклончиво ответил Дюрыгин.

Они медленно шли по Карлову мосту.

У парапетов стояли туристы.

Много китайцев, японцев.

Бесконечно сверкали вспышки фотоаппаратов, увековечивая улыбки на плоских лицах с раскосыми глазами.

– А я свой фотоаппарат не взяла, в номере оставила.

– Давай я тебя камерой на телефоне сниму?

– Одну меня – не надо, я хочу с тобой вместе.

– Фотодокумент?

– А ты боишься? Улика?

– Ага, боюсь жене моей бывшей покажут, она расстроится.

– А отчего ты развелся?

– Молодой, глупый был… Незаметно дошли до дворца Бельведер.

– Это стиль ренессанс, – сказал Дюрыгин.

– А я думала, что готика, – хмыкнула Агаша.

– Глупая, – Дюрыгин нежно щелкнул ее по носу.

– Зато сексуальная, – парировала Агаша, – скажи, ведь сексуальная?

– На все сто, – подтвердил Дюрыгин, привлекая Агашу к себе.

Сверкали вспышки.

Японцы и китайцы фотографировались на фоне русского счастья.

В самолете, когда летели обратно, она спала у него на плече. Дюрыгин боится летать, а она нет. Потому что Дюрыгин уже старый, а Агаша еще молода.

Агаша молода телом, а душой… А душой уже зрелая, как женщина за сорок. Из-за чего так быстро повзрослела и отвердела ее душа?

Провинциальная практичность? Практичность, доставшаяся от предков купцов второй гильдии Фроловых, что до революции пускали по Волге свои пароходы?

Агаша быстро избавилась от детской романтической веры в любовь: это все детские сказки. Она теперь знает, что любовь – это радость, если уметь поставить свои чувства на службу долгу и выгоде. Отчего бы не спать в свое удовольствие с почти пожилым уже дяденькой Дюрыгиным? Это не хуже, чем спать с молодым Сережкой Мирским или с кем-нибудь другим.

Дюрыгин богат. И ее богатство тоже зависит от Дюрыгина. Деньги к деньгам, а где деньги, там и чувства. «Без денег – бездельник», – так ее бабушка говорила, та бабушка, что еще помнила купцов второй гильдии Фроловых.

– Нет, заделать такую идею под сериал – это вряд ли, – с сомнением качал головой Михаил Викторович. – Лейтмотивом шоу-сериала такая идея обесцветится, растеряет весь блеск вашей задумки, ее хорошо использовать на единожды выстреленную бурлескную передачу типа новогодней, но не растянутую на сериал.

– А что? Сделаем новогодний маскарад, я не против, – вытягивая губы в обычной своей гримасе, по которой его узнавал весь цивилизованный мир, говорил Махновский. – Жалко, конечно, я рассчитывал на протянутое во времени шоу, и денег достал, и рекламных спонсоров, и главный гарант-вкладчик у меня солидный под это дело…

Они сидели в кабинете главного.

– «Алекс Групп»? – уточнил Михаил Викторович, демонстрируя Махновскому свою осведомленность. – Воды, кофе, чего покрепче?..

Махновский замахал руками, помотал отрицательно головой. Главный наклонился к телефону на столе, нажал кнопку:

– Оленька, чай, пожалуйста.

– Да, «Алекс Групп», я с их президентом, с Игорем Массарским, на короткой ноге, у нас полное взаимопонимание.

Хотел еще добавить, что, мол, с одной женщиной спим. Да не стал говорить.

– Но у меня запущено новое шоу, вы знаете, в прайм-тайм перед вечерними новостями идет «Русский свадебный марафон» с Агашей Фроловой, с хорошим рейтингом, между прочим.

– Я вам сделаю лучше, – уверенно пообещал Махновский.

– У вас есть сценарий, есть продюсер, есть ведущая? – поднимая брови, спросил Михаил Викторович.

– Есть и то, и другое, и третье, – вальяжно откидываясь в кресле, ответил Махновский.

– Да? И кто же, если не секрет?

– Ведущая Ирма Вальберс, продюсер Джон Петров, а спонсоры и инвесторы «Алекс Групп Капитал» и привлеченные ими пакеты основных рекламодателей миллионов на пятьдесят сразу.

Михаил Викторович ничем не выдал своего удивления. В дверь тихонько постучали, Оленька, изящно двигая бедрами, внесла на подносике чай.

– Представляете: любимица публики, ведущая, которая всегда имела имидж добропорядочной красавицы жены, мечты любого мужчины среднего класса, будет вести программу в мини-бикини, полуголая, разве в этом не изюм?

– У нас детское праймовое время, – уточнил Михаил Викторович.

– Да вы не забывайте, с кем имеете дело, – слегка повысив голос, убеждал Махновский. – Вы имеете партнером кого? За-ко-но-да-те-ля… Вы поняли? Я законодатель, я в Думе сижу. Это я законы придумываю, по которым работает ваше и наше телевидение. Надо будет изменить закон о вещании в прайм-тайм – мы его изменим…

Главный со стуком поставил чашечку с чаем на стол.

– Ирма Вальберс? Полуголая? В прайм-тайм? Паноптикум какой-то…

– А хотите посмотреть некий эксклюзив?

Михаил Викторович кивнул.

– Вы извините, но эксклюзив этот такого атомно-термоядерного заряда, что я вам даже диск в вашу видео-систему не разрешу поставить, вдруг скопируете, поэтому если смотреть, то только с моего ноутбука.

Махновский щелкнул пальцами. От стены отделился ассистент, протянул своему патрону уже раскрытый и включенный портативный компьютер.

– Вот, гляньте, – Махновский придвинулся ближе к Михаилу Викторовичу.

Михаил Викторович надел очки, сощурился, нагнулся к экрану.

– Не может быть! – воскликнул он. – Это она?

– А вы думали, мы лаптем щи хлебаем и только балаболить умеем, бла-бла-бла? – с торжествующим видом заметил Мах.

– Ну-ка, ну-ка, дайте еще посмотреть… А студию… где декорации ставили? А массовку… Ну, понятно, а продюсер Джон Петров, говорите? Сделайте погромче, плиз… Ага, точно она, голос ее узнаю… И акцент ее…

– Ну что? Убедил я вас? – Мах довольно ухмылялся. – Я все могу, я такое вам шоу сделаю, такие деньги достану, только держись! На Новый год сделаем разовую программу «Маскарад» с хэппенингом[6], а потом внакат новое шоу с нашей ведущей вместо этого вашего «Марафона»…

Мах накачивал Джона.

– Мы сделаем новогодний маскарад с хэппенингом, понял?