– Если Мирский будет звонить, знаешь как ему отказать? – спросил Дюрыгин, убирая бумажки в брезентовый портфель.

– Угу, – хлюпая носом, ответила Агаша.

– Ну, тогда будем считать инцидент временно исчерпанным, – сказал Дюрыгин.

И оба синхронно подумали, что теперь они будут вместе. И Агаше не было неприятно или противно от этой мысли. Она представила себе, что будет любить его просто из благодарности. С Сережей Мирским покончено, и это к лучшему. А Дюрыгин подумал, что будет любить ее как свою любимую вещь, которая ему очень задорого досталась.

И не для протокола. У обоих, как у натур, склонных к творчеству, в воображении представилась мизансцена, выстроенная посредине кабинета на персидском ковре. Сцена примирения и покорности. Покорности и благодарности. Благодарности и прощения. Сцены, где он – артист и режиссер – стоит посредине ковра со спущенными брюками, а она – актриса – стоит перед ним на коленях.

Но сцена эта по замыслу высших сил и высшего режиссера была временно депонирована до лучших времен. Наверху, за облаками, тоже есть своя цензура. Да еще какая строгая!

Студию №1, арендованную каналом НТА под шоу, оформили в виде банкетного зала. Здорово получилось. Вместо обычной массовки – гости и родственники. На возвышении оркестр и диск-жокей.

На площадке между поставленными буквой «П» столами стоит ведущая – Агаша Фролова. Оркестр играет Мендельсона.

– …Здравствуйте, дорогие телезрители нашего канала, сегодня у нас в нашем банкетном зале свадьба!..

…Итак, жених, позвольте мне представить вам жениха, это Иван Богучанский, он москвич, он работает помощником управляющего частной компании, Ивану тридцать два года, он счастлив, давайте похлопаем жениху, поприветствуем его!

…А вот и наша невеста! Ее зовут Елена, фамилия Елены теперь тоже Богучанская, но еще сегодня утром она была Ридник. Итак, приветствуем нашу Елену, которая в свои двадцать шесть лет решила сменить фамилию Ридник на Богучанскую.

…Елена работает преподавателем английского языка, она преподает язык на специальных платных курсах, где учатся люди, занимающиеся бизнесом. Кстати говоря, со своим мужем Елена познакомилась именно на своей работе, куда год назад ее будущий жених и нынешний муж пришел изучать английский язык.

…Иван, скажите нам что-нибудь по-английски, пожалуйста!

– Ай эм хэппи тудэй…

– Молодец. Лена, скажите, как вы оцениваете своего мужа, какую оценку вы ставите Ивану за эту фразу?

– Файв пойнте, файф пойнте…

Давайте похлопаем нашей счастливой паре,

и оркестр, пожалуйста, вальс для молодых!

– Ну и как тебе все это? – спросил наконец Дюрыгин. – Как тебе этот наш первый блин?

Михаил Викторович с Валерием Сергеевичем сидели в кабинете главного и просматривали кассету с пятью первыми отснятыми передачами.

– Слушай, не знаю, как говорится, вскрытие покажет, – отшутился главный, раскачиваясь в любимом кресле.

– Ты имеешь в виду замеры «Медиа-метрике» и Гэллапа? – спросил Дюрыгин.

– Ну, выйдем с понедельника в эфир, отработаем первые пять дней, а там поглядим рейтинги.

– Но все равно, какое твое мнение?

– У меня настолько замылился глаз от соучастия, что я боюсь уже быть неадекватным.

– Но ведь не полное же говно?

– Я надеюсь, иначе мы с тобой не были бы профессионалами.

– А в сравнении с проектом Зарайского, если бы вместо моей Агаши запустили бы «Ля-Мур-Глямур» Ирмы Вальберс?

– Ну, ты же знаешь, я ведь выбрал тебя и твою Агашу, так что по факту мой выбор сделан.

– Ну что ж? Ждем рейтингов?

– Ждем, – и Михаил Викторович, хлопнув Дюрыгина по плечу, дружелюбно добавил: – Валера, пиплу нашему жопу в рамке покажи, он радоваться будет, а ты волнуешься – ты что, не профи? Как будто первый год на телевидении, в самом деле!

Выход в эфир первого шоу «Русский свадебный марафон» отметили банкетом. Пили всем коллективом рядом через дорогу в ресторане «Твин Пиггс». Агаша была настоящей именинницей. Михаил Викторович тоже заглянул буквально на пять минут, сказал тост, пригубил шампанского, посидел чуть-чуть для приличия и, воспользовавшись шумным костюмированным поздравлением, подготовленным коллегами из редакции другого телеканала, которое отвлекло на себя общее внимание, незаметно смылся. Пришел и Сережа Мирский.

Фейс-контроль на дверях не мог его не пустить, потому как Дюрыгин велел пропускать всех, у кого будет с собой постоянный пропуск в АСБ-1 или открытка-приглашение.

Серега принес букет гладиолусов, наподобие тех, что первоклассники дарят своим учителям на первое сентября. Подошел к радостной имениннице, поцеловал в щеку, вручил букет.

Потом сказал тост. Тост получился со значением. Сережа немного перефразировал широко известную сценку из гайдаевской «Кавказской пленницы», где администратор гостиницы рассказывал про маленькую птичку, которая полетела прямо на солнце. Б фильме мораль была: не забывай своих друзей, не отрывайся от коллектива, как бы ты высоко ни поднимался. А Сережа – то ли был пьян, то ли чем-то очень сильно расстроен, но высказался таким образом, сопроводил тост такой интонацией, что многие из собравшихся были шокированы. Тост прозвучал как предупреждение, мол, не забывайся, провинциалка, маленькая птичка, не радуйся слишком рано.

– Зачем этого Мирского пустили? – шепнул Дюрыгин главному администратору канала Анатолию Ивановичу, бывшему полковнику органов, выполнявшему на НТА все самые щекотливые поручения, связанные с безопасностью и контактами с силовыми структурами.

– Хотите, я ему скажу, чтобы ушел?

– Обеспокойтесь этим, пожалуйста, прошу вас, – вытирая губы салфеткой, сказал Дюрыгин.

Через минуту к Мирскому, который, по-хозяйски бесцеремонно заняв чье-то место, сидел рядом с красивой редакторшей из сценарного отдела, подошли охранники и, шепнув ему что-то на ухо, властно и энергично вывели Сережу под руки на улицу.

Агаша расстроилась. Она не была пьяна, она вообще почти не пила. Но возбуждение бурлило внутри нее. Она балансировала на той грани неустойчивости, когда с равным успехом можно упасть как в сторону сильной радости, так и в сторону сильной печали.

Ее буквально колотило. Ее трясло. Добавь еще немного – и она впадет в истерику. Она будто чего-то ждала. Явно чувствовала, что вот теперь должно что-то случиться. Хорошее – или плохое.

Ее состояние было сродни тому, когда в ракету уже залили топливо и окислитель, и вот от нее уже идет дымок испарений, она уже готова, она гудит и дрожит. Но ее сдерживают тормоза не отошедших мачт стартового комплекса. Потому как нет команды «на старт!» и нет зажигания. И вот сейчас дадут команду сливать горючее… Ракета не выносит многократных отмен старта. Ракета стареет от пяти или семи заливок и сливов топлива. И выдержать предстартовые нагрузки не под силу даже высоколегированной стали, не то что человеческой душе…

В этот вечер мятущаяся душа Агаши неосознанно рвалась к логическому завершению этой стадии полета. Звездочка вышла на орбиту, а дальше что?

Агаша не могла бы словами высказать, не могла бы ответить на вопрос: а что должно быть дальше? Она не была философом или психологом. Но душа ее неосознанно ждала главного приза, отметая комплименты, поздравления и цветы. Это не то. Приз должен быть каким-то иным.

И будь рядом с ней модный психоаналитик из Столешникова переулка, тот самый, что недавно консультировал Мотю Зарайского, он бы сказал Агаше, что мятущаяся душа ее ждет большой любви. Именно этого завершения, именно этого приза в конце огромной кропотливой работы, проделанной ею за последние полгода, ждала ее душа.