– Вам какого? – услужливо спросил подбежавший к машине парнишка в форменном зеленом комбинезоне.

– А мы и не зна-а-аем, – пожав плечами, ответила Роза.

– Наверное, вам девяносто пятого «евро», – предположил парнишка в форменном комбинезоне.

– А какой лучше, того и запра-а-авьте, – по-королевски решила Роза.

– Хорошо, давайте девяносто седьмого с присадкой «пауэр» вам зальем, – с готовностью сказал парнишка, отвинчивая крышку бака.

Роза отправилась платить за бензин, а Натаха тем временем принялась осваивать магнитолу. Нашла кнопку сканирования станций и быстро настроилась на «Москва-Сити FM». В эфире был Сергей Мирский. Такой балабол… Мелет всякую чепуху!

Вернулась Роза. Принесла целый пакет еды и несколько банок пепси-колы, фанты и соков.

– Гулять так гулять!

– Один раз живем!

Включили музыку погромче и, дуэтом подпевая любимой Анне Лиске, выкатились обратно на Ленинградку. Какие-то парни на черной «бэхе» подрезали их, а потом, перестроившись в правый ряд, проорали:

– Эй, девчонки, поедем с нами. Шашлык, водка, кофе, сигареты!

– Вот придурки, – буркнула Роза.

А Натахе нравилось. Эх, ей бы самой купить такую машинку! Да где уж ей… Разве что только помечтать.

Мах не обманул. Вспомнил про Джона Петрова, не забыл.

– А ты весьма полезный шкет, – сказал Мах при встрече, лениво подавая Джону два пальца.

Но Джон был тоже не лыком шит.

– Как мне вас называть? – иронически скривив губы, спросил он. – Может, обращаться к вам с приставкой «дон» и целовать вас в перстень на мизинце?

– Нет, в перстень не надо, – подыгрывая Джону, промурчал Мах, – мне как специалисту по Востоку больше импонирует, когда слуга целует своего господина в плечо.

– Слава Богу, не в застежку сандалий, – вздохнул Джон, – а то с вас бы сталось.

– Ладно, не ерничай, давай о деле…

А дело у Маха до Джона было весьма пикантного свойства. В одном интуитивно прав был Джон, затевая предприятие с дачей-поддачей: любой бизнес можно рано или поздно продать.

Не правы те лишь люди, которые в силу своей лени или полного отсутствия какой бы то ни было талантливости вообще не затевают никаких дел, энтертейментов и антерприз. Ни «дел Артамоновых», ни «дел Пестрых», ни даже «дел Румянцевых».

– Я куплю твое дело, – выдал Мах после того, как Джон, словно на исповеди у священника, выложил все исходные резоны своего предприятия, – мы будем снимать телевизионное реалити-шоу, только не примитивного криминального свойства, как ты сперва задумал в силу общей своей примитивности и узости мышления…

Мах засмеялся и дружески хлопнул Джона по коленке.

– Не обижайся, я ведь правду говорю.

А Джон и не думал обижаться. Он вдруг понял, что настал его час. Вот оно, его заметили, а значит, не напрасно все было придумано с этими скрытыми камерами и девками в комнатах, не напрасно он тратил время и деньги! У него нашелся могущественный покровитель, и он на корню купит это предприятие вместе с самим Джоном.

– Мы будем делать настоящее супер-реалити-шоу, только не примитивно, как ты придумал своей примитивной башкой, но ты не виноват, что она у тебя примитивная, зато у меня хорошая голова, а вместе у нас все получится…

Харизматичность Маха позволяла ему оскорблять так, что оскорбляемому не было обидно. И много чего еще позволяла Маху его харизматичность.

Суть идеи была: сделать такое реалити-шоу, где фишкой была бы публичная демонстрация истинной реакции хорошо известных людей на некие совершенно неожиданные для них обвинения или шокирующие откровения, касающиеся их личной жизни, причем в реальном, как теперь говорится, времени.

– Никаких актеров! – увлеченно кричал Мах. – Никаких придуманных сюжетов, сценариев и артистов, выдающих себя за тестя, зятя и обманутую жену на всех этих дешевых подделках под жизнь! У нас будут известные публике люди, а мои журналисты, мои стингеры позаботятся о том, чтобы перед телекамерой бросить им в лицо неожиданную предьяву.

Джон во всем был согласен с Махновским, его, Джона, масштабы мышления были пигмейски маленькими по сравнению с обширными планами его нового партнера, и он понимал это ясно.

– Я знаю в Америке многих клиентов дорогих закрытых клубов, где показывают реалити-шоу с реальными убийствами, или с реальным насилием, или даже пожиранием людей дикими животными… Мир ни хрена не изменился со времен Древнего Рима и тех реалити-шоу, что устраивались на арене его Колизея, ни хрена не изменился! И зрелища, где показывают скармливание христианских младенцев диким львам или смертельные схватки гладиаторов, имеют спрос. Хлеба и зрелищ! Вот неизменно вечный девиз обывателя на все времена! – вещал Мах своим хриплым голосом. – Но мы с тобой не будем заниматься примитивным криминалом, снимая сюжеты, как невинную телку отдают на растерзание самцу гориллы. Мы умные люди и мы развиваем искусство потребления, создавая новые драмы на аренах новых Колизеев. Это психологические драмы, исполненные не меньшего драматизма. И что самое главное, мы сможем продавать наш продукт совершенно легально, не на черном рынке закрытой продукции, а на широкий экран. Я уже договорился с одним каналом, они купят у нас серию реалити-шоу, только давай снимай!..

А то, что Мах дальше рассказал Джону, в азарте размахивая руками, вообще ввергло того в состояние полного восторга. Джон даже искренне возжелал поцеловать не только плечо, но и застежку сандалий своего нового покровителя.

– Мы заманим известного богатого и влиятельного человека в конфузную ситуацию. Представь, известному человеку, которого в рыло узнает вся страна, предлагают приватно поразвлечься с телкой, где фишкой пикантности, создающей для него особый манящий шарм, будет то условие, что телка эта тоже достаточно известная… Красивая телка из десятка самых известных в стране телок. Ни один бизнесмен не откажется потратить двадцать или пятьдесят тысяч на такое свидание. А когда зажжется свет, он увидит в постели свою дочь или жену… Каково? А? А?

Джон закрыл рот.

– Устроить такое, может быть, и можно, но какой же телеканал согласится показывать такое? – усомнился он.

А это уже не твоя забота, – Мах покровительственно похлопал Джона по коленке, – продажа материала – это уже часть моего менеджмента, лады?

– Лады, – кивнул Джон и все-таки поцеловал Маха в перстень на его левом мизинце.

Он сделал это от чистого сердца.

Где достать денег? Вот мысль, которая засела в голове Ирмы Вальберс.

А Джон ей подсказал. Заработай – переспи с одним… Что тебе стоит?

И не притворяйся целкой-недотрогой. Деньги-то небось не на модную визажистку и не на новый кабриолет. На это тебе бы муж дал.

Сперва Ирма вспыхнула было лицом да взвилась. Но вспомнила, как сегодня, проезжая по Кутузовскому, видела, что рабочие на таких машинах с выдвижной люлькой на стреле меняют рекламный плакат-растяжку.

И снимали как раз ее любимый плакат, на котором она, Ирма Вальберс, с блистательно-белоснежной улыбкой предлагает проезжающей под ней публике приобрести кредитные карточки «Мастер» и «Виза» известного в стране банка.

Я уже приобрела, теперь ваш черед, лукаво подмигивая с плаката, как бы говорила Ирма водителям и пассажирам, проезжающим по Кутузовскому.

За три месяца, что этот плакат висел здесь, Ирма уже так привыкла к нему! Как привыкают к своей домашней мебели. И теперь вот его сняли.

Но ладно бы просто сняли! Вместо него вешали другой, с которого водителям и пешеходам улыбалась ее соперница. Агата Фролова. Эта выскочка, эта дрянь, эта проститутка.

Хочешь, чтобы праздник был всегда с тобой? Покупай в магазине «Шестерочка», предлагала Агата.

Боже!

Если бы на этом рекламном плакате появилась какая-нибудь другая актриса или модель, Ирма это легко бы перенесла и даже нисколько не обиделась бы на Судьбу. Ведь это так просто, сегодня на обложке модного журнала твое фото, а завтра уже чье-то другое. Но тут совсем иной случай.