А кто о них не слышал? Поэтому я так не люблю грабить многоквартирные дома. Но на доме Фельдмауса-Крили не было камер, я первым делом проверил, уж будьте уверены, я бы засёк их раньше, чем они засекли бы меня.

— Не надо блефовать, Рэй, — сказал я спокойно. — Я вообще не понимаю, чего ты ко мне прицепился? Что произошло? Если ты подозреваешь меня в чём-то, то хотя бы расскажи, в чём именно.

— А почему я должен тебе рассказывать?

— Потому что иначе у нас разговора не получится.

— Ну ладно, твоя взяла. В общем, так, в начале первого ночи парочка бандюганов вошла в фойе одного из белых кирпичных домов на углу Третьей авеню и Тридцать седьмой улицы. Они повалили привратника, связали ему скотчем руки и ноги и заклеили рот, а затем заперли его в чулане. Потом они прошлись по всем камерам слежения, вскрыли их и вытащили плёнку.

— Бедняги, — сказал я. — Столько трудов, и всё для того, чтобы стащить пару мотков фотоплёнки.

— Давай, давай, умник, смейся, пока на воле, недолго тебе осталось! Потом они поднялись на самый верх, в пентхаус.

— Ага!

— Они выломали дверь и связали мужчину и женщину, снимавших пентхаус, — мистера и миссис Лайл Роговин; кстати, не уверен, что это их настоящее имя. Бандиты связали супругов тем же скотчем, что и привратника, прикрутили к креслам и принялись за работу. В квартире Роговиных есть сейф — чудовище, а не сейф, я таких ещё не видел, — так они его открыли, забрали содержимое и слиняли.

— И что, ты думаешь, я имею к этому какое-то отношение?

— Ты сам знаешь это, Берни!

— Полагаю, ты так думаешь, потому что мы с тобой давно знакомы и тебе известны мои методы работы, — сказал я. — У меня огромный опыт по сваливанию на пол противников и прикручиванию их к стульям скотчем. И ещё я просто обожаю вламываться в квартиры, когда их обитатели ужинают.

— Нет, такого в твоём досье ещё не встречалось.

— Конечно нет! — воскликнул я возмущённо. — Так чего ты припёрся сюда? Чего зря тратишь моё время?

— И моё! — вмешалась Кэролайн.

— А тебе, кстати, давно пора обратно — поливать из душа ротвейлеров, — огрызнулся Рэй. — Давай вали отсюда! Нет, Берни, это совсем не твой стиль, и я ни минуты не думал, что ты лично боролся с привратником или затыкал кляпом рты этим, как их там…

— Тогда зачем…

— А затем, что я полагаю… нет, я уверен, что сейф — твоих рук дело. Это же «Мослер», понятно, не так-то просто с ним справиться, даже если у тебя неделя в запасе, а тут его вскрыли за пятнадцать минут! У тебя же к этому склонности, Берни, даже, я бы сказал, талант. Ведь дал же Господь! Не знаю, умеешь ли ты петь или чертить от руки прямые линии, но замки вскрывать — это у тебя от Бога. Вот поэтому ты и шатался неподалёку, весь на нервяке, как длиннохвостый котяра в комнате, полной кресел-качалок. — Он мельком оглянулся на Раффлса, который снова решил погреться на подоконнике. — Я не хочу никого обидеть, сам понимаешь! А кстати, как твой кот потерял хвост? Отдавили качалкой?

— Он с острова Мэн, — сказал я. — Порода такая. Родился бесхвостым.

— Ах, вот как! Ты, я полагаю, тоже родился таким? С талантом медвежатника, я имею в виду, не без хвоста. Впрочем, может быть, и у тебя хвоста нет, последнее время мне кажется… — Рэй! — Я начал терять терпение. — Я не врубаюсь. Какое отношение ты имеешь к моему хвосту? И с другой стороны, какое отношение я имею к этому делу? Ну да, ты сказал, что они привели меня, чтобы я открыл сейф. Но почему я?

— Ну как, они, должно быть, знали, что ты — настоящий профи по части взлома…

— Я сейчас не о них. Почему ты решил, что это был я?

— Я же говорил. Мы получили твой портрет.

— Портрет? Ты имеешь в виду… мою фотографию?

— Именно так.

— Но ты же сам сказал, что они забрали плёнку!

— Мальчик мой, они забрали плёнку из камер слежения внутри здания, это точно. Но сейчас в Нью-Йорке практически все здания оборудованы такими камерами. Просто так уже по улице не пройдёшь, можно на каждом шагу улыбаться и делать ручкой. Тебя засекли, приятель, сначала около банкомата на Тридцать четвёртой улице, потом у Чейз-банка на углу Тридцать четвёртой и Третьей авеню. Ты вообще-то засветился не менее чем на двадцати камерах. Наверное, целый час гулял, ожидая, когда они позовут тебя ломать сейф. Правильно я говорю?

— Ну, не знаю… — протянул я. — Все эти камеры дают такое расплывчатое изображение… ты уверен, что это был именно я?

— Хочешь, я опишу тебе, во что ты был одет? Слаксы и синий блейзер, да, ещё футболка, только не полосатая, как сегодня, а однотонная. Цвет не помню, не стану врать.

— Ну ладно, предположим даже, у тебя есть мои портреты, — сказал я, — но разве закон запрещает гражданам гулять по улицам? Фотки ничего не говорят о том, что я делал что-то противозаконное.

— Не говорили, — насмешливо обронил Рэй, — до тех пор, пока ты не раскрыл пасть и не начал врать мне как сивый мерин.

— То есть?

— То есть я спросил, где ты был вчера ночью, и ты, честно глядя мне в глаза, поведал, что писал в свой унитаз. И вообще спал как младенец в своей кроватке, не шелохнувшись, до самого утра. Припоминаешь?

— Ну, под присягу меня не подводили, — сказал я, — так что это не считается лжесвидетельством, сам знаешь. Но ты прав — я солгал.

— Ага, а теперь расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю.

— Ты точно не знаешь, почему я солгал, — на ходу придумывал я. — Мне было стыдно признаться… перед Кэролайн… — Я повернулся к ней. — Стыдно перед тобой.

Рэй выпучил глаза:

— А при чём тут Коротышка?

Кэролайн бросила на него испепеляющий взгляд. Я сказал:

— Вот чёрт, какая непруха. Ну ладно, придётся признаться. Короче, в том районе живёт одна моя знакомая… Наши отношения давно зашли в тупик, к тому же она прикладывается к бутылке… В общем, я дал Кэролайн обещание, что больше не буду с ней встречаться… Но видишь, вчера не смог с собой справиться и пошёл к ней.

— Что-то подсказывает мне, что эта загадочная особа живёт как раз около Мюррей-Хилл.

— А ты прав, Рэй, именно там она и живёт. Её не было дома, и я пошёл шататься по округе, надеясь, что застану её в каком-нибудь баре.

— И что, нашёл?

— В конце концов да, но пришлось погулять.

— Берни, я не могу поверить своим ушам! — воскликнула Кэролайн, с ходу включаясь в игру. — Ты же дал мне клятву, что порвёшь с этой невротичной сучкой!

— Знаю, Кэр. Прости меня. Ничего не мог с собой поделать.

— Вам бы только в цирке выступать, — сказал Рэй. — Один врёт, а другая подхватывает. У этой фатальной дамочки, полагаю, есть имя?

— Да, конечно, Рэй. У неё есть имя.

— Ладно, не говори мне пока, не надо. Давайте проведём маленький эксперимент. — Рэй вытащил записную книжку, вырвал из неё листок, разорвал пополам и протянул нам с Кэролайн по половинке. — Поскольку вы оба знаете эту женщину, напишите-ка мне её имя.

Мы написали и протянули листки Рэю.

— Так, что у нас тут? Барбара, — прочитал он и перевёл взгляд на другой листок. — А тут что? Тоже Барбара. Не знаю, как вам удалось провернуть этот трюк, да только это не важно. Я всё равно не верю ни единому вашему слову.

— Прекрасно, — сказал я. — Как насчёт другого варианта? У тебя же есть моя фотография? Ну так покажи её тем людям.

— Каким людям?

— Ну этим, Рогиным, или как их там.

— Роговиным.

— Точно. Покажи мой портрет Роговиным и спроси, узнают ли они меня. А когда они не узнают, отправляйся мучить кого-нибудь другого.

— Не получится.

— Почему это?

— Потому что Роговины сейчас лежат в морге, Берни, с пулями в башке. По две пули на брата. Они никого уже не смогут опознать.

— Ёшкин кот!

— А ты не знал, что их грохнули? Я не удивлён. Ты обычно не участвуешь в мокрухе. Наверное, приятели отослали тебя на улицу до того, как прикончили их… — Рэй нахмурился. — Что-то ты побледнел, Берни. Ты ведь не станешь блевать прямо тут, да, Малыш?