Итак, Низиб направился к лугу, а вместе с ним и Ахмет — с целью лучше узнать место и убедиться, безопасно ли оно.

И действительно, Ахмет не обнаружил ничего подозрительного. Лужайка, закрывавшаяся с востока несколькими неровными холмами, оказалась совершенно пустынной. Ночь была спокойной, и луна, которая к одиннадцати часам должна была появиться, достаточно осветит все пространство. Среди облаков сверкало несколько неподвижных, как бы заснувших звезд. Ни одно дуновение не колебало воздух, вокруг не было слышно ни малейшего шума.

Ахмет с предельным вниманием осмотрел горизонт. Не появится ли и этим вечером какой-либо огонь на гребне окрестных холмов? Не будет ли какого-нибудь сигнала для проводника?

Но ни одного огонька не появилось на краю луга и никакой сигнал не был подан из глубины долины.

Ахмет велел Низибу бдительно стеречь лошадей и сразу же вернуться, если что-либо произойдет. После этого со всей поспешностью он направился к месту ночевки.

Когда Ахмет присоединился к своим спутникам, последние приготовления к ужину и сну были уже сделаны. Спальней служила пещера, высокая, просторная, с углами и закоулками, в которых каждый мог прикорнуть с максимальным для себя удобством. В качестве же столовой использовали ровную площадку, на которой некогда обвалившиеся камни могли послужить стульями и столами.

Провизию достали из тележки маленького ослика. Он, кстати, был также приглашен к трапезе лично своим другом господином Керабаном. Небольшое количество собранного фуража составило его долю в пиршестве, и он громким ревом выражал свой восторг.

— Давайте ужинать, друзья, — воскликнул господин Керабан веселым голосом, — давайте ужинать! Будем есть и пить в свое удовольствие! Тем меньший груз придется тащить до Скутари этому милому ослику.

Само собой разумеется, что для этой трапезы на открытом воздухе, при свете смолистых факелов, каждый расположился по собственному усмотрению. Господин Керабан в глубине возвышался на обломке скалы, как на троне. Амазия и Неджеб сидели на более скромных камнях рядом друг с другом — не как хозяйка и служанка, а как две подруги. Рядом с ними устроился Ахмет.

Что до ван Миттена, то справа от него часовым застыл неизбежный Янар, а слева неотступно находилась неразлучная Сарабул. Все трое располагались перед большим обломком утеса, и вздохи новоявленного жениха, казалось, вполне могли бы этот утес размягчить.

Бруно, более худой, чем когда-либо, занимался обслуживанием, при этом жевал и морщился. Господин Керабан не только находился в хорошем настроении сам, но еще и изливал свою радость в шутках, относившихся, как обычно, к его другу ван Миттену. Брачное приключение, случившееся с этим беднягой из-за его преданности друзьям, продолжало подстрекать язвительное остроумие негоцианта. Правда, через двенадцать часов эта история закончится, и голландец навсегда забудет о сестре и брате, а также обо всем Курдистане. А пока — почему бы не отпустить шуточку-другую по адресу своего союзника по путешествию?

— Ну как, ван Миттен, дела? В порядке? — спросил Керабан, потирая руки. — Вот вы и на вершине своих желаний в сопровождении добрых друзей. С вами милая женщина, счастливо повстречавшаяся в пути. Аллах не сделал бы большего, даже если бы вы были одним из самых ревностных верующих в него.

Голландец посмотрел на своего друга, слегка оттопырив губы, но ничего не ответил.

— Что же вы молчите? — спросил Янар.

— Нет… Я говорю… говорю внутренне.

— С кем же? — повелительно спросила благородная курдчанка, живо взяв его за руку.

— С вами, милая Сарабул… с вами, — неуверенно ответил смущенный ван Миттен.

Затем он поднялся, произнеся: «Уф!» — и вознамерился удалиться.

Господин Янар и его сестра встали в тот же момент и последовали за ним.

— Если вам угодно, — сказала Сарабул слащавым тоном, не допускающим, однако, ни малейшего противоречия, — если вам угодно, то мы проведем в Скутари лишь несколько часов.

— Если мне угодно?

— Разве вы не мой хозяин, господин ван Миттен? — продолжала вкрадчивая особа.

— Да, — пробормотал Бруно, — он ее хозяин… в такой же мере, как бывают хозяином бульдога, который может в любой момент вцепиться вам в горло!

«По счастью, — сказал про себя ван Миттен, — завтра… в Скутари… разрыв и расставание. Но какая сцена из-за этого будет!»

Амазия смотрела на него с чувством истинного сострадания и, не осмеливаясь пожалеть его вслух, несколько раз откровенно говорила об этом с его верным слугой:

— Бедный господин ван Миттен! Вот куда его завела преданность нам.

— И его пресмыкательство перед господином Керабаном, — добавлял Бруно, который не мог простить хозяину его снисходительности, доведенной до слабости.

— Ну, — говорила Неджеб, — это, по крайней мере, доказывает, что у господина ван Миттена доброе и великодушное сердце.

— Слишком великодушное! Впрочем, после того, как хозяин согласился разделить с господином Керабаном подобное путешествие, я не переставал повторять, что с ним рано или поздно случится несчастье. Но такое несчастье! Стать, пусть даже на несколько дней, женихом этой дьявольской курдчанки! Я никогда не вообразил бы себе этого. Нет! Никогда! Первая госпожа ван Миттен была голубкой в сравнении со второй!

Тем временем голландец сел в другом месте, но все так же — с обоими телохранителями по бокам, когда Бруно подошел предложить ему что-нибудь из еды. Однако ван Миттен не испытывал аппетита.

— Вы не будете есть, господин? — спросила Сарабул, пристально смотря на него.

— Я не голоден.

— Да? Вы не голодны? — вмешался господин Янар. — В Курдистане люди всегда голодны… даже после еды.

— А! В Курдистане? — уточнил ван Миттен, проглатывая двойной кусок в знак повиновения.

— И пейте! — добавила благородная Сарабул.

— Но я пью… пью нектар ваших слов.

При этом он не осмелился договорить: «Не знаю только, полезно ли это для желудка!»

— Пейте, раз вам говорят! — сказал господин Янар.

— Я не испытываю жажды.

— В Курдистане всегда испытывают жажду… даже после еды!

Все это время Ахмет настороженно наблюдал за проводником.

Сидя в отдалении, тот принимал участие в трапезе, но с трудом скрывал свое нетерпение. По крайней мере, так показалось Ахмету. Да и как могло быть иначе? Ведь в его глазах этот человек был предателем. Он наверняка должен с нетерпением ожидать, когда путешественники укроются в пещере, где сон сделает их беззащитными перед заранее намеченным нападением. А может, проводник торопился удалиться для каких-нибудь тайных козней, но не осмеливался сделать это при Ахмете, о недоверии которого к себе знал.

— Вот хороший ужин на свежем воздухе, друзья, — воскликнул Керабан. — Мы хорошо восстановили силы перед последним переходом. Не так ли, моя маленькая Амазия?

— Да, господин Керабан, — ответила девушка. — Впрочем, у меня достаточно сил и, если бы путешествие нужно было начать снова…

— Ты снова начала бы?

— Чтобы следовать за вами.

— И особенно после некоей остановки в Скутари, — произнес Керабан с громким добрым смехом, — такой же остановки, какую наш друг ван Миттен сделал в Трапезунде!

— Он ко всему еще и подшучивает надо мной, — пробормотал голландец.

В глубине сердца он был сильно разгневан, но не решился ответить в присутствии нервозной Сарабул.

— Да! — продолжал Керабан. — Возможно, свадьба Ахмета и Амазии не будет такой прекрасной, как обручение нашего друга ван Миттена с благородной Сарабул! Я, конечно, не смогу предложить празднество, как в раю Магомета, но мы все сделаем как следует. Рассчитывайте на меня. Я хочу, чтобы все в Скутари были приглашены на торжество, и наши константинопольские друзья заполнили бы сады виллы.