Зверь запоминает мои сигналы и соответствующие им свои движения. Моя задача — не дать им уклоняться от намеченного пути, следить, чтобы у них не возникали «вольнодумные мысли». Я для них — движущаяся преграда, сдерживающий центр, не данное им природой дисциплинирующее начало.

Каждому зверю на манеже отведена персональная тумба, стоящая всегда на определенном месте. Приходить на тумбу и уходить с нее зверь должен всегда одним и тем же путем. Отклонение от курса карается окриком или тушировкой. Ни одному тигру никогда нельзя разрешить пренебрегать этими строгими правилами: отклонившись в сторону, он встретится с другим зверем, затеет с ним драку или игру, а это нарушит строй представления. Если зверь сегодня сделал отступление и я не обратил на это внимания, то, будьте уверены, завтра он сделает то же и еще что-нибудь в придачу.

Но не всегда успеваешь предупредить зверя. Вот что было однажды в Минском цирке.

Исполнив трюк, Раджа спокойно пошел на свое место но, подойдя к тумбе, словно бы замешкался и медлил вспрыгнуть на неё. Не заставив его сесть на место, уверенный, что он сейчас сделает это сам, как он это делал не однажды, я повернулся к Бемби с намерением вызвать его на следующий трюк и оставил свой бок незащищенным.

Раджа все вмиг «рассчитал»… и прыгнул. Удар по боку был такой силы, что отшиб на какое-то время память.

Я упал и, очнувшись, — приходить в себя научился быстро — увидел недовольно отходящего от меня Раджу.

Упал я, к счастью, между тумбой Бемби и клеткой, как раз около того места, где стоял со шлангом мой сын Рюрик. Раджа уже обхватил меня лапами пытаясь схватить пастью за голову, Рюрик не растерялся: мгновенно просунул брандспойт и воткнул его в раскрытую пасть тигра, пустив буквально в горло тигра сильную струю воды. Тот сейчас отскочил от меня и уселся на свою тумбу, ошеломленный обескураженный и очень недовольный. И уже с тумбы с удивительно невинным видом спокойно смотрел на меня. Удивительно невинно умеют они смотреть после нападения.

Боль от удара в боку и мокрый рваный костюм — таков результат моей ошибки. Только быстрые умные действия сына предотвратили трагический конец.

Раджа всегда у меня был на особой заметке. Его коварство и фальшивость часто проявлялись даже тогда, когда этого уж никак нельзя было ожидать. А после этого случая мы стали за ним следить еще внимательнее: так просто он не оставит своего намерения и, конечно же, нападет еще раз.

Начали следить и заметили, что когда я поднимаю и ставлю на рельсы шар, то загораживаю им свое лицо и глаза и упускаю из поля зрения Раджу. А он в этот момент очень внимательно, слишком внимательно смотрит мне на ноги и совершенно откровенно готовится к прыжку. Ни чего не скажешь, очень хитро отыскал он мое незащищенное место. Необходимо было как можно скорее предупредить его нападение и навсегда отбить охоту облизываться на мои ноги.

Я решил спровоцировать прыжок Раджи. Все было приготовлено к этой провокации: шланги с двух сторон, револьверы с холостыми патронами на боевом взводе. Поднимаю шар. Раджа приготовился к прыжку, а ассистент легким толчком сзади дал ему недостающий импульс. Тигр соскочил с тумбы и бросился мне под ноги. Сигнал ассистента, и шар обрушивается на Раджу. Брандспойты хлестнули струями воды, а холостые выстрелы довершили ошеломление зверя. Вот досада! Сорвалось… а ведь он все так хорошо «продумал», чтобы напасть на своего родного укротителя

Сейчас мы научили его благопристойному поведению.

Но наверняка он будет отыскивать другие моменты… и найдет.

Дальнейшие события подтвердили мои предположения. В Рижском цирке, раскланиваясь с публикой после хорошо исполненного номера и вкушая сладость аплодисментов, может быть, несколько дольше, чем следовало, я повернулся спиной к Радже, который не мог хладнокровно переносить такой выгодной позиции. Он снова рванулся мне на спину.

Ни я, ни зрители не успели ахнуть, как точно направленная струя воды, пущенная униформистом А. Андерсоном, поймала тигра на лету, и от этого он потерял направление прыжка. Обескураженный ударом струи в морду, он забыл, верно, свою недавнюю цель и, приземлившись, отправился восвояси.

Сначала я не понял, почему Андерсон дал воду. Но оглянувшись назад, увидел в метре от себя мокрого Раджу, сопровождаемого в наказание ещё шлепком струи. Все ясно.

Тигр вошел во вкус, и мне надо было быть начеку. А ведь во время дрессировки у меня было больше симпатии к Радже, чем к Тарзану, который чаще огрызался. Но со временем я убедился, что тигриной внешности доверять нельзя, она часто так же обманчива как и у человека.

Но вернемся к методу обучения.

Выработка рефлекса на том и основана, что каждый день все повторяется и совершенно одинаковыми приемами. Очень скоро это переходит в привычку и зверь начинает многое исполнять машинально, не «задумываясь». Но среди трюков есть и такие, например, как прыжок, в огненное кольцо, к которым звери относятся сознательно — они должны сосредоточиться перед исполнением такого трюка, собрать все свое внимание.

По манежу и я двигаюсь всегда по одним и тем же траекториям. Если бы какой-нибудь аппарат записывал схему моих движений, то кривые каждый раз совпадали бы между собой. К этому звери тоже привыкают. И если во время работы что-то вынуждает меня отступить от принятых маршрутов  и приходится идти «непроторенными тропами», то надо принимать дополнительные меры предосторожности.

Всякое изменение мизансцен, перестановка реквизита или перекомпоновка трюков может быть сделана только после репетиции. Такие нововведения но время работы могут показаться зверям странными, выбивают их из колеи. Так что импровизации на манеже дрессировщику противопоказаны. Тигры же всегда сохраняют за собой это право.

Цезарь — очень дисциплинированный «артист», трюк «баланс на шаре» в течение многих лет исполнял безупречно. Рельсы, по которым двигался шар, находились в трех метрах от Акбара. Цезарь вскакивал на шар и поворачивался к соседу спиной. Вначале, пока Акбар был молод и рассеян, он не обращал на спину Цезаря никакого внимания. Но когда подрос… Какой же уважающий себя тигр не прыгнет на спину, которая с ним совсем рядом? И Акбар однажды прыгнул, да еще прихватил клыками заднюю лапу соседа. Несмотря на отчаянную попытку Цезаря удержаться на шаре, Акбар стянул-таки его оттуда. Тот потерял равновесие и неудобно упал на манеж. Пришлось его лечить и от укусов и от ушибов.

Исполнять трюк на шаре Цезарь больше не захотел.

Ни моя настойчивость, ни перестановка рельсов, ни перекраска шара в другой цвет — ничто не подействовало.

Я решил подождать месяца два-три в надежде, что печальный случай забудется. Нет, тигр вспрыгивал на шар, но катать его отказывался. Даже в том случае, когда на манеже оставался один. Может быть, думал, что не приятности скрываются в шаре? Он вгрызался в дерево с такой злостью, что от шара летели только щепки.

Трудно с определенностью утверждать, что только не приятности падения и ранения возбудили в нем такую ненависть. Возможно, он «думал», что на этот предмет претендует Акбар. Уж не знаю, какие у него были соображения, но только трюк был исключен из программы.

Я тоже виноват, мог бы заранее предвидеть это. Ведь аналогичная ситуация была в номере с леопардами. Но очень уж все гладко шло у нас с тиграми вначале, и я понадеялся, что Акбар до этого не додумается. А он взял да и «додумался».

Конечно, до какой бы степени точности ни довел я свои расчеты, неожиданности и сюрпризы неизбежны. И в этом, наверно, немалая привлекательность моей работы.

Первоначальные действия зверя направляет кусочек мяса, и он же закрепляет их в памяти животного. Этот кусочек — самый убедительный аргумент. Зверя надо именно убедить сидеть на тумбе. Сначала он не понимает, чего от него хотят, десятки раз соскакивает, чтобы побегать, порезвиться, и десятки раз приходится прибегать к приманке, чтобы водворить его на место, Пока не поймет, что сидение на тумбе не грозит ему никакой опасностью а наоборот, тумба — самое приятное место в мире, там кормят вкусным.