Тигры на манеже. Раджа сразу пошел на приманку, вскочил на тумбу и сел. Тарзан же разгуливает, недовольно озирается кругом, но злости особенно не проявляет.
Мне надо было подвести его в фокус аппарата. Я осторожно зашел сзади и очень мягко коснулся его палкой. Тарзан мгновенно повернулся, ударил лапой по палке, та отлетела в сторону, а от следующего удара по голове отлетел в сторону я и упал навзничь. Не давая возможности подняться, зверь вскочил на меня, обхватил лапами, и его пасть раскрылась над головой. Никогда не забыть ощущения огненного дыхания на лице, хотя тогда я думал совсем о другом, если то, что происходило в моей голове в это мгновение, можно назвать спокойным словом «думаю».
Тарзан нацелился в горло. Но в человеке в минуты крайней опасности тоже просыпаются древние, звериные инстинкты, они срабатывают скорее, чем мысль. Именно в такие мгновения больше всего понимаю я своих зверей, молниеносность их реакции и действий.
В обороне мысль и дело — как молния и гром. Я инстинктивно просунул руку между пастью и горлом, и рука сыграла роль буфера. Тарзан вонзил в нее свои клыки… тогда правой рукой изо всех сил — хоть я и гуманный дрессировщик — стал колотить Тарзана по носу. Тигр отскочил от меня, фыркая и мотая головой.
Я вскочил, вытер окровавленное лицо и облокотился на тумбу, бросил укоризненный взгляд на ассистентов. Разве вы стоите для того, чтобы потерять голову от неожиданности?
А кинематографисты тоже в страхе отпрянули от своих камер именно тогда, когда надо было снимать «на всю катушку», Ведь они же хотели сделать фильм о том, как дрессируют тигров, а не кроликов, Эти кадры были бы как раз на тему, и какие уникальные кадры! Вряд ли им когда-нибудь еще придется увидеть единоборство человека с тигром. Такое в цирке случается не каждый день.
Как только я пришел в себя, мне сейчас же захотелось узнать, отреагирует ли Тарзан на воду. Дали воду, но она не оказала на него никакого действия. Ну да! Ведь он только что из тайги и не отвык еще от проливных дождей и широких рек. А вот от револьверных выстрелов содрогнулся и трусливо отскочил. Очевидно, они напомнили ему недавнюю борьбу с человеком в тайге. Обычно тигроловы нарочно беспорядочно палят в воздух, стараясь ошеломить зверя.
Вот что значит поторопиться и вывести неподготовленного тигра на манеж. Поспешишь — людей насмешишь. Если, конечно, в данном случае можно говорить о смехе.
Взаимное наше с Тарзаном недопонимание могло кончиться катастрофой. После этого случая я окончательно укрепился в мысли, что разумная осторожность важнее для дрессировщика, чем беспредельная отвага. Ведь моя цель — быть живым и работать. А не наоборот.
Я, наверно, самим богом создан для дрессировки хищников; на мне быстро заживают все раны и царапины; не проходит месяца, как я снова целый и почти новый, шрамы едва видны. После этого случая я отлежал месяц в больнице, было много свободного времени для раздумий о совершенной оплошности.
Тарзан совершил нападение, и по законам дрессировки он должен был быть немедленно передан в зверинец так как человек уже не имеет права встречаться с ним вновь. Но тут я уже не по легкомыслию, а на основе опыта решил поступить вопреки этому мнению и опровергнуть его. К тому же мне не хотелось лишаться такого красивого тигра, с такой могучей внешностью.
Пока, я залечивал раны, ассистенты продолжали повторять с Тарзаном, Раджой и остальными тиграми простейшие упражнения, чтобы они не забыли «азбуки».
Выйдя из больницы, я убедился, что Тарзан по-прежнему презирает меня и не желает смотреть в глаза человеку, который так больно бил его по носу. Его расширенные немигающие глаза упорно смотрят куда-то мимо. Тигр все видит и слышит, но общаться со мной не желает. Он еще обуреваем желанием броситься на решетку, разломать ее и убежать к себе в родную тайгу, но в конце пассивно смиряется с новым образом жизни.
После тяжелых стычек, после того как пришлось затратить много труда и нервов, Тарзан был покорен и стал «артистом» цирка. Он оказался самым трудным моим зверем. И первым опытом так называемой «храброй дрессировки», когда зверя все время приходится ставить в критическое положение, когда с ним ни о чем нельзя «договориться» мирно. «Храбрая дрессировка» применяется обычно к зверям непокорным и строптивым.
Сегодня на манеже Акбар и Бемби. Начинаются трудовые будни, когда из бесформенной массы природных поступков создается законченное произведение циркового искусства. В неопределенность и хаос движений зверя надо внести порядок и логику, убрать все лишнее, мешающее, подчинить точности и строгости. Всему придать единый стиль.
Я всегда иду в работе от простого и непреднамеренного движения к трюку, от частного к общему, стремясь в малом найти большие возможности. Поэтому мне более интересна психология зверей, чем техника дрессировки сама по себе.
За многие годы работы со зверями у меня сложился определенный метод, который почти всегда дает хорошие результаты. Коротко его можно изложить следующим образом.
Когда подготовительная работа за кулисами закончена, зверей выпускают в «централку». Завидев расставленный на манеже реквизит, они зафыркают, прижмут к голове уши и будут сначала боязливо держаться подальше от незнакомых предметов. Но вот Акбар, осмелев, с ворчанием медленно приближается к тумбе. Я люблю наблюдать их первое знакомство с неизвестными, непонятными, а потому таинственными предметами.
Не дойдя до тумбы двух шагов, вытянув вперед морду, Акбар пытается обнюхать «незнакомку», но чего-то пугается и отскакивает в сторону. Однако любопытство сильнее нее, и он снова подходит и осторожно трогает тумбу лапой. Тумба не подает признаков жизни. Значит, ее можно попробовать и на зубок. Когда он убеждается, что окружающие предметы не таят в себеспасности — успокаивается.
Вслед за Акбаром то же проделывает Бемби. Освоившись, они уже чувствуют себя на манеже непринужденно.
Теперь можно подойти вплотную к клетке, окликнуть зверей, предложить им по кусочку мяса. Потом начинаю прохаживаться вдоль клетки, предоставляя тиграм «любоваться» моей персоной и привыкать к моим движениям и, кто знает, — поразмышлять над ними. На это уходит обычно около трех часов. Если я чувствую, что звери спокойны, вхожу к ним в клетку и сейчас же начинаю обильно угощать с вилки, держа на всякий случай в другой руке палку. Щедрое угощение должно создать у них приятное впечатление о пребывании на манеже и желание пойти туда снова.
Наперебой, отталкивая друг друга, звери хватают мясо. Едва успеваю надевать его на вилку. Тигры бесцеремонно наступают на меня, так что приходится поспешно отскакивать в сторону, не то «погладят».
Ублаженных, их можно сажать на свои места, которые распределены мной заранее. Предстоит проверить открытия, сделанные в то время, когда приходилось бродить по душевным лабиринтам зверей только теоретически. К сегодняшнему дню ученики привыкли к инструментам дрессировки. Знают, что их могут угостить мясом, только пока еще не очень понимают, за что. Но и это вскоре поймут.
Теперь приступаю к пробе трюков, которые наметил в уме. Знаю, что звери внесут свои поправки в мою композицию, и с радостью приму их. В некоторых случаях можно чего-то недоучесть, и они сами подскажут и уточнят свои «артистические» склонности. Действуя с ними согласованно, где-то идя и на компромисс, постепенно добиваюсь полного подчинения.
Репетиция наша — не угнетение, а творческое содружество. Как это говорится в наставлениях родителям? «Приучайте ребенка работать, играя». Так и я с тиграми.
Бемби однажды, играя, сделал на тумбе стойку на «оф», то есть встал на задние лапы. Я это запомнил. Потом, идя на трюк «ковер», он снова, по-моему случайному движению бичом, встал на «оф» уже на манеже. Тогда я решил, пусть так на задних лапах и идет он на этот «ковер». Сказано — сделано. Мы отрепетировали этот трюк, и он вошел в репертуар.
С первых же репетиций я приучаю тигров к тем движениям, которые только и разрешено им будет делать на манеже. Так легче и мне и зверям. Конечно, самый сметливый мой ученик не имеет никакого понятия о смысле того, что он делает, хотя, может быть, и испытывает удовольствие от ловко проделанного прыжка.
