Но бывали с Акбаром и более серьезные случаи. Например, он чуть не погиб от язвы двенадцатиперстной кишки. Только своевременное распознание болезни болгарскими специалистами — приступ случился во время гастролей в Софии — спасло зверя. Ему давали ванилин и другие лекарства, а также держали на строгой диете язвенников. Зверь поправился, но и потом его пищей были: мясной фарш, яйца и молоко.

Акбар у меня больше всех знаком с медициной.

В газетах от 29 ноября 1964 года вы могли увидеть заголовки статей: «Тигр на бюллетене», «Оперируют тигра». Даже в австрийской «Фольксштимме» писали: «Необыкновенная операция на манеже». Это про Акбара. Ему сделали операцию на манеже Ярославского цирка. Специальный стол, залитый светом передвижных прожекторов, был оборудован всеми премудростями хирургического искусства. Здесь же, в своей клетке, находился пациент, дожидавшийся операции.

Лежа в углу, притихший, он с любопытством взирал на врачей в белых халатах и стол, покрытый белоснежной скатертью, а поверх еще нейлоновой клеенкой, и жмурился от ослепительного света прожекторов. Бедняга не понимал, что его ожидает.

Что же привело Акбара на операционный стол? Ревность Алмаза. Акбару вздумалось поухаживать за тигрицей Улей, подругой Алмаза.

После исполнения пирамиды на лестнице Акбар спрыгнул в неположенную ему сторону и оказался под Алмазом, который всегда готов учинить дебош, а тем паче надо было свести с Акбаром «личные» счеты. Алмаз мертвой хваткой вцепился в горло легкомысленного «ухажера». Даже метко пущенная сильная струя воды не сразу отрезвила его. Ассистенты с трудом отбили Акбара. Работа возобновилась. Но только после представления мы разобрались, кто и какие понес потери.

Алмаз в весе вдвое тяжелее Акбара, он отделался легкими царапинами. Если бы не люди, это была бы последняя битва Акбара, он получил две раны на гортани. Когда тигра стали кормить, еда выпадала из раны и вытекала вода: у него оказался разрыв пищевода. Зверю грозила смерть от истощения.

Консилиум специалистов решил, что нужна операция, чтобы зашить пищевод.

Для проведения операции был вызван из Москвы главный «доктор Айболит» — ученый секретарь Института ветеринарной санитарии профессор И. Д. Медведев. Ему приходилось лечить слона, моржа, крокодила, барса, питона, выдру, а вот с тиграми он еще не сталкивался.

Сколько и какой наркоз применить? Никто этого не знал. В литературе есть только предостережение: усыпление наркотиками хищников может кончиться их гибелью. Об этом предупреждал еще и К. Гагенбек.

Операция на крупных хищниках опасное и сложное мероприятие. Прежде всего необходимо подумать о безопасности врачей и ассистентов (ассистентами в нашей операции были врач «Союзгосцирка» Н. С. Ткачева и ярославский врач А. М. Пышкин). На помощь пришел доцент кафедры фармакологии ярославского мединститута, кандидат медицинских наук В. А. Кисленков, который на лекциях студентам демонстрирует действие различных наркозов на животных. Он и разработал методику наркоза, определив препарат и дозу.

Около цирка на всякий случай стояло несколько машин «скорой помощи» с различными противошоковыми и другими препаратами и аппаратурой.

У врачей все готово. Я же со своими ассистентами за фиксировал Акбара в клетке, дав возможность врачу ввести внутримышечно шесть граммов тиопентала натрия. Сначала от укола или от лекарства Акбар очень возбудился. Но минут через пятнадцать крепко заснул.

Мы осторожно вытащили его из клетки, положили спиной на стол, связали лапы и вместе с верхней челюстью надежно привязали к столу. Если бы он даже и проснулся, то причинить вреда ни себе, ни врачам не смог бы.

Профессор Медведев провел операцию (она длилась минут сорок) с большим искусством: около раны проходила сонная артерия. Ошибись он на миллиметр — тигра нет в живых. Когда все было закончено, мы так же осторожно перенесли пациента в его тщательно вычищенную и вымытую клетку.

Больным после операции полагается отдых, даже если они тигры. Акбар получил бюллетень, освобождавший его от работы на семь дней.

Чтобы тигр, проснувшись, не начал разрывать швы, около него безотлучно дежурили ассистенты. Проснулся он только на вторые сутки и сразу захотел пить. Воды дали вдосталь. Теперь она уже не выливалась! Напившись, больной заснул и проспал еще сутки. Окончательно придя в себя, он попытался встать на ноги, но, обессиленный наркозом, шатался, падал на пол клетки, ударялся мордой о ее стенки. Ноги отказывались служить зверю. Застелили клетку соломой, чтобы легче было падать. На третьи сутки он чувствовал себя уже нормально. На швы и внимания не обратил, а на седьмой день снова предстал перед ярославскими зрителями. О перенесенной операции напоминал только не в полную силу подаваемый знаменитый голос Акбара.

Теперь предстояло уберечь Акбара от его врага. Сделали самое простое. Удлинили подставку Алмаза, чтобы он был подальше от Акбара. А когда Акбар шел на трюк или возвращался на тумбу, между зверями просовывали вилку. К сожалению, в 1966 году Акбар пал от язвы почек и язвы желудка.

Вот какие заботы приходится еще переживать мне с моими грозными, но по-детски беззащитными против болезней тиграми.

Очнувшись однажды в больничной палате, я услышал такой разговор:

— Как это ты угодил суда? — спрашивает, наверно, сторожил новичка.

— Да был, понимаешь, вчера с приятелями в цирке, там выступал с тиграми укротитель Александров. И вдруг один тигр как набросится на него! Сначала оторвал руку, потом откусил голову. Вот кошмар-то! Мы просто опомниться  не могли! Пришлось после цирка пропустить по стопочке — для успокоения. По одной не помогло, повторили. А когда пошли домой, нас самих сбил лихач какой-то. Приятель вывернулся, а мне кожу с бедра сорвало. Вот я и здесь.

— А не врешь ли ты, парень, насчет Александрова? Может, ты и до цирка уже пропустил и у тебя в глазах двоилось?

— Вот-те крест! Был трезв. Сам видел, как вынесли его из клетки без головы и руки.

Если бы не болели свежие швы, я бы, наверно, расхохотался от удовольствия: уже очень лихо выдумывал парень про меня. Но так как было не до смеха, то я притаился и стал слушать дальше. А он так уверенно описывал подробности моего съедения, что я чуть было сам в них не поверил. Но тут, к сожалению, начался обход.

Я лежал у двери, и врач подошел ко мне первому.

— Раны болят?

— Все в порядке, профессор, спасибо.

— Как же это случилось, товарищ Александров?

Едва профессор произнес мою фамилию, больные насторожились. А когда я коротко рассказал, что произошло накануне в цирке, все зашумели. Очевидец моей гибели соскочил, несмотря на содранную кожу, с постели, подбежал ко мне и чуть было не бросился обнимать, приговаривая:

— Александров! Голубчик! Да ты, оказывается, жив!

Наверно, он и сам свято верил, что голова у меня откушена. И долго еще врачи, сестры и, конечно, больше всех больные подшучивали над незадачливым свидетелем моей «гибели».

Его рассказ меня позабавил, но не удивил. Таких сказок о себе я наслушался немало. И то, что по городу распространились слухи о моей гибели, тоже меня не удивило. А слухи были такие, что пришлось местной газете сказать суровую правду, чтобы приостановить распространение фантастических небылиц.

Да, я залечивал серьезные раны и лежал в больнице, но живой! И собирался быть здоровым. И многие жители Львова — а все это произошло именно во Львове в 1957 году — приходили в больницу убедиться, что я жив и выздоравливаю.

Через месяц, когда я снова начал работать, в цирке были аншлаги, все хотели видеть воскресшего укротителя.

За время моей работы с хищниками из мух наделано слонов, наверно, целое стадо. Но я не в претензии. Льщу себя надеждой, что понимаю не только звериную, но и человеческую психологию. И легенды вокруг наших номеров — явление для меня совершенно нормальное. Только действительность интереснее всяких небылиц, и это, может быть, тоже одна из причин, почему я решил написать о своей работе.