— Я бы хотела обойти все это по стене.
Данн сначала не реагировал, потом поднялся, мрачный, молчаливый, погруженный в свои мысли. Они нашли на кухне старуху, занятую стряпней, сказали ей, что хотят обойти крепость. Она отнеслась к затее с явным неодобрением, однако сказала, что по верху стены идет неплохая тропа, но что все равно надо соблюдать осторожность и что это займет у них целый день. Напоследок снабдила брата с сестрой провизией.
Они направились к западу, закрытые стеной по пояс. Кое-где натыкались на колючую проволоку, такую же ржавую, как в Хелопсе.
— Если б я здесь правил, я бы всю эту колючку приказал убрать.
— Принц Данн надеется на мир и покой?
Но он не шутил.
Снаружи простирались болота, влажные поля, камышовые заросли, пересеченные тропами и дорогами. Казалось, что воды там больше, чем земли, которую язык не поворачивался назвать сушей. Внутри стены скопление домов, из коих некоторые разрушены, а иные отремонтированы, кое-как залатаны при помощи камыша и глины. А на месте некоторых уж и камыш вырос. Итак, здесь хранилась память о великом прошлом. К северу местность выглядела точно так же, и они присели, спрятались за стеной от пронизывающего ветра, принялись жевать выданный стряпухой хлеб. Ветер несся к ним с необъятных ледников Йеррапа. Вот бы уметь летать, как древние… Но лед не вода, сквозь него не увидишь древних северных городов. Пошли дальше — и восточный пейзаж ничем новым не удивил: топи да камыши. На стене торчат солнечные ловушки. Опоры их проржавели, а кое-где, кроме опор, ничего и не осталось, сами аппараты сорваны, унесены куда-то или рухнули и валяются внизу.
Вечер. Феликс и Фелисса передали гостям, что ужин подадут в комнаты, чтобы не прерывать их размышлений.
— Не нравятся им наши застольные манеры, — проворчала Маара.
— Вот когда я стану полноправным монархом… — начал Данн, кривляясь, но она перебила его:
— Данн, прекрати. Глупые шутки. Я боюсь.
— Чего, Маара?
— Другого.
Он уставился на сестру, потом потупился, опустился на подушку, замер.
— Да, ты права. Но я собираюсь потребовать у Феликса добавочных разъяснений. Для начала, потребуются любовницы. Чтобы выносить ребенка, нужно девять месяцев, да еще год перед вторым. Я же не собираюсь тебя гробить, Маара.
— Да-да, и любовники тоже потребуются.
— Гм… И на что они собираются жить все это время? Что-то не кажутся они мне слишком богатыми.
— Пока еще подрастут другие Шахана и Шахманд.
— Знаешь, Маара, я все о Кайре думаю. Во сне ее вижу.
— А я не могу Шабиса забыть.
— Ишь ты… Ты лучше думай о нашей славной властвующей династии.
— Хватит, Данн, прекрати.
Он растянулся на ее кровати, полежал, потом вдруг вскочил и вышел в свою комнату:
— Сволочи! Чтоб их духи драли обоих! Они испортили нас, и тебя, и меня.
***
На следующее утро Фелисса направилась с ними в музей. Когда-то, еще на ее памяти, люди выстраивались в длинную очередь, чтобы полюбоваться чудесами далекого прошлого.
У входа они увидели большой металлический щит с кнопкой, возле которой надпись на дюжине языков предлагала на эту кнопку нажать. Они нажали, но ничего заметного не произошло. Рядом с этим щитом находился другой, с путаницей торчащих из него проводов. На нем, если бы он работал, появлялись бы строчки светящихся букв.
Наконец чуть дальше на стене висела доска с нацарапанным на ней текстом:
ДРЕВНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ МЕЖЛЕДНИКОВОГО ПЕРИОДА, начало осмотра
Часть экспонатов доставлена из музеев Йеррапа в начале наступления первой волны льда. Все страны Йеррапа содержали множество музеев по истории мира и этих стран. Пример такого музея представлен в корпусе 24. Первая ледовая волна сокрушила и поглотила многие города, а прибрежные поселения Срединного моря опрокинула на его уже высохшее дно. Из обломков строений этих городов были сооружены города на севере Ифрика. И эти города постигла судьба всего живущего: они разрушились. И материал, из которого они были построены, использовали люди для городов Тундры.
Они нашли корпус 24. Первый зал. Люди в шкурах охотятся или сидят вокруг костров.
Предки древнего народа йеррап, от которого мы произошли. Обратите внимание на форму их голов. Жили 140 тысяч лет назад. Отступали перед льдами древних оледенений и возвращались в периоды потеплений.
— Смахивают на скальников, — изрек Данн. Он не в духе. Маара тоже печалится. Что за радость — любоваться давно умершими предками… — Да какое нам до них дело! — хорохорился Данн. Но чем-то трогали их эти древнейшие люди, хватали за душу, и брат с сестрой пошли дальше, взявшись за руки, радуясь тому, что они вместе.
Второй зал. Потомки неандеров. Тоже в шкурах, живут в примитивных хижинах, крытых соломой, охотятся при помощи ножей, копий, луков и стрел.
— Смастерю себе такое оружие, — тут же решил Данн. — И как я раньше не сообразил!
Маара согласилась, что такое оружие в иные моменты путешествия им вовсе не помешало бы.
— Да, Маара, недалеко мы от них ушли. Вполне могу себя представить там, с ними. Да еще и научил бы их кой-чему.
Третий зал. «ХОДА НЕТ» — обрушились перекрытия. За рухнувшими балками и кучами черепицы угадываются какие-то свирепые личности все в тех же шкурах и длинные лодки, таких длинных они нигде не видели.
— Значит, о морских народах не узнаем, — равнодушно роняет Данн. «Морским народам» посвящен этот зал, так обозначено на табличке.
Следующий — «Рыцарский зал» — очень велик. Но и здесь крыша обвалилась. Люди, запакованные в металлические панцири, похожие на неуклюжих навозных жуков, валяются со своими пиками и копьями на полу, погребенные под штукатуркой и черепицей; из раздавленных чрев их лошадей вывалились внутренности — груды тряпок.
Время к полудню. Данна тянет в зал «Космических приключений», но Маара возражает: нечего прыгать, надо смотреть по порядку, одно за другим, как положено. Данн злится, дуется, Маара тоже раздосадована — главным образом от сознания тщетности всего сущего, преходимости бытия. Там, где раньше жили эти народы, теперь высятся горы льда, вдвое выше той горы, у которой находится постоялый двор «Белая птица», о нем им говорил Даулис. Эта гора видна из их спален, высокая гора, на макушке ее белеет шапка льда и снега.
— Я сейчас зареву, Маара, пошли отсюда.
Они покинули зал, побрели по проулкам между зданиями и вышли к самому большому, к самому высокому. Забрели внутрь и замерли. Вокруг какие-то странные машины, понять хоть что-то совершенно невозможно. Из тех же времен, что и солнечные ловушки. Зал… да его и залом-то не назовешь, громадный, не просто большая комната, а машины эти использовались для путешествий к звездам, которыми здесь усеяны все стены и потолки. Они узнали, что живут на планете, которая когда-то называлась Земля, и планета эта, этот громадный шар, — всего лишь песчинка, одна из многих, что крутятся вокруг яркой звезды, знакомого им Солнца. И что эта яркая звезда — всего лишь захолустный желтый карлик где-то на задворках не слишком знаменитого звездного скопления, среди такого количества звезд, что слово «тысячи», или даже «миллионы», кажется ничтожным. А Ифрик, который они устали мерить своими истертыми ногами, — всего лишь одна из бесформенных лепешек, прилипших к ничтожному шарику, жалкой песчинке под названием Земля. А Луна, к которой они так же привыкли, как и к Солнцу, всего лишь…
— Хватит, — выдохнула Маара. — Я больше не могу.
— Всю жизнь мечтал узнать, какой я тупой, — проворчал Данн.
Они пошли дальше, обнявшись, чтобы не было так неуютно и одиноко. Мимо какого-то ящика, из которого торчали во все стороны прутья и проволочные сетки, закинутого далеко-далеко от Земли, рассказывавшего тем, кто его закинул, о том, что он там видел. «Что ты видел там, ящик?» — «Я видел…» Мимо стены, надпись на которой рассказывала, что перед тем, как лед сожрал весь север Земли, люди послали к звездам громадные машины, целые города с многочисленным населением, и что эти города, возможно, все еще летают где-то меж звездами и — кто знает? — может быть, однажды вернутся на Землю.