— О, о, конечно, конечно, прошу прощения! — И она шустро упорхнула в глубины этого Центра или Дворца… или как он там назывался…

Мужчина степенно провозгласил:

— Я Феликс. Прошу простить жену мою. Она возлагает на вас определенные надежды. Не скрою, я тоже.

Он последовал за Фелиссой, величественным жестом пригласив Маару и Данна следовать за собой, и привел их в небольшую комнату, намного более уютную и опрятную, нежели громадный облупленный зал. Из окна комнаты открывался вид на многочисленные крыши поселения, заключенного в циркульную стену.

— Прошу садиться. — Они сели. Хозяин тоже сел. — Мать ваша была двоюродной сестрой моей матери. Отец ваш — двоюродный брат матери Фелиссы. А вы — последние в семье. В королевском доме. Полагаю, вы все это знаете?

— Ничего мы не знаем, — буркнул Данн. Сквозь его дерзкий тон проскользнули, впрочем, довольные нотки. Ему услышанное явно польстило.

— Что ж, Шахана… Шахманд…

Маара подняла руку.

— Я попросила бы называть меня Маарой. — Тут она перевела взгляд на Данна и смотрела на него серьезно, слегка наклонив вперед голову, пока брат не пробубнил послушно, но без особой охоты:

— А меня Данном.

— Маара и Данн… Что ж, внутри семьи… Но для официальных церемоний придется употреблять настоящие имена. Я надеюсь, что мы придем к взаимопониманию и что вы полностью согласитесь с нашими планами.

К ним снова впорхнула Фелисса.

— Сию минуту подадут на стол! — Она плюхнулась на подушку рядом с мужем, погладила его руку. — Ах, Феликс, я уж почти отчаялась дождаться этого дня.

— Они хотят, чтобы их называли Маара и Данн! — как будто сам себе не веря, произнес мужчина. Мааре его интонация не понравилась.

— Что ж, пусть так и будет, — вздохнула женщина после некоторого колебания.

Вошел старик с большим подносом, заполненным пищей. Никакими особенными причудами кулинарии их здесь не порадовали, в хороших гостиницах едали они и лучше.

Фелисса с ахами и вздохами разъяснила обстановку:

— Вам придется извинить наш стесненный образ жизни. Уверена, что в ближайшее же время все коренным образом изменится.

И она принялась ворковать, излагая то, что уже сказал Феликс, и они дивились поведению хозяйки, ее жестам, мимике, ее многословию. Она умудрилась тарахтеть, не умолкая, все время приема пищи, но рассказать при этом не более того, что коротко в нескольких сжатых фразах уже изложил ее муж.

Маара дивилась про себя еще и тому, как она приняла свое новое — старое, забытое — имя, настоящее имя, которое ей велели забыть и не вспоминать ни при каких обстоятельствах. Она всю жизнь свою ждала момента, когда услышит его и радостно воскликнет: «Да, да, это я, я, наконец-то!» Но вот… услышала. Шахана. Принцесса. Неуютно, как в чужой одежде. Не надо ей ни Шаханы, ни принцессы. Не для нее это, для кого-то другого. Она Маара.

Тем временем вечерело. Тот же самый старик слуга внес светильники.

— И помещения для вас уже готовы, готовы, — продолжала щебетать Фелисса. Потом, почему-то гораздо более сдержанно, добавила: — И ванна. Одежда, если вам понравится. — Она бросила недовольный взгляд на полосатое пустынное одеяние Маары, мужскую хламиду из Билмы, достаточно грязную и мятую.

— Может быть, можно выстирать мою одежду? — спросила Маара, и Фелисса тут же закивала:

— Конечно, конечно… Только у нас сейчас с прислугой туговато. Старик, которого вы уже видели, жена его на кухне управляется, да еще по хозяйству и в комнатах пара женщин.

— Да я и сама выстираю, — заявила Маара без колебаний. Фелисса тут же превратилась в вулкан жестов и возгласов:

— Ну что вы, принцесса! Ни в коем случае! Мы все устроим…

— Можно не называть меня принцессой, а Данна принцем без необходимости?

Тут Фелисса сникла:

— Ох-х… Надеюсь, это не значит, что вы не согласитесь… откажетесь…

Она закрыла лицо руками, и брат с сестрой увидели, что возраст ее уже весьма почтенный. Кожа на изящных кистях оказалась покрытой складками и морщинами. Волосы крашеные, на лице толстый слой косметики. Феликс тоже немолод. Импозантный господин, подтянутый, внушительный. Но Маара видела: все то же самое! Одно и то же! Хадроны, хенны, даже… Да, да, и ее семья, ее родные… Воспоминания детства… Власть, ее гнилое дыхание. Беспощадность, коварство, жестокость, прикрытые улыбками и изящными манерами. Могильный холод… А Шабис? Он тоже облечен властью, он тоже повелевает… Нет, нет! У него этого нет в натуре, он просто выполняет работу, а не следует слепой вере в свои непогрешимость и превосходство. Не так, как почти у всех остальных, не так, как у этих. Вон, вон отсюда, и как можно скорее!

— Но не подумайте, что мы вас не понимаем. — Фелисса прижала руки к груди. — Мы всё, всё о вас знаем, обо всех махонди знаем, где бы они ни находились.

Маара оживилась:

— Может быть, расскажете об общине в Хелопсе?

— Ах, бедненькая, мы в курсе, что у тебя был ребенок от Юбы.

— Не было у меня ребенка от Юбы!

Это возражение Фелиссу нисколько не смутило:

— Что ж, иной раз сведения искажаются… Нас так мало осталось, что мы следим за каждым.

— А что с Мериксом?

— Они все отправились на восток. Но, видишь ли, война… Мы не знаем, кто….

Итак, они не знают.

— В Хелопсе вспыхнул мятеж, случилась ужасная засуха, пожары были…

— О пожарах, мятежах и голоде мы и сами слышали, — вяло махнул рукой Данн. — Было время в нашей жизни, когда мы с Маарой думали, что, кроме засухи, голода и пожаров, на свете вообще ничего не бывает.

— Бедненькие… — Фелисса погладила Маару по плечу.

— Спать пора, — сказал Данн, и удивился, как будто слыша себя со стороны. — Извините. Мы не привыкли к вашему образу жизни… Утонченному…

— Я бы не назвал наш теперешний образ жизни утонченным, — вежливо, но прохладно возразил Феликс.

Данн поднялся из-за стола, за ним встала и Маара.

— Увидимся за завтраком, — напутствовал их Феликс.

Маара видела, что брат собирается ляпнуть: «Мы позавтракаем у себя», как обычно повелось у них в гостиницах, и пробуравила его предупреждающим взглядом.

Нет, не понравился Мааре Феликс, и она видела, что он это заметил. Между ними мгновенно, чуть ли не с первого взгляда, возникла неприязнь. Данну Феликс улыбался приветливо, и Маара надеялась, что эта приветливость не обманет брата. Старый слуга провел их анфиладой пустых комнат, почти лишенных мебели, требующих ремонта. Им выделили две большие смежные комнаты, соединенные незапертой дверью. В каждой комнате по большой низкой кровати, на полу ковры и подушки. И в каждой комнате по ванне, заполненной горячей водой. Данн, не дожидаясь ухода старца, отволок свою ванну в комнату Маары, установил оба корыта вплотную одно к другому. Он смахнул с себя одежду и плюхнулся в тут же порыжевшую воду. Дед молча вышел, и Маара последовала примеру Данна, изображавшего из себя крупную рыбу на мелководье.

— Ну, как тебе это нравится, принцесса? Эй, к тебе принц обращается, проснись!

Но сестра его как раз окунулась с головой, с сожалением сознавая, что всей накопившейся в дороге грязи за один раз не удалить.

— Не нравится мне все это, — сказала наконец Маара, вылезая из воды. — Я бы ушла отсюда хоть сейчас. — Она накинула на себя полотенце, потянула за шнурок колокольчика. Старик вошел тут же: очевидно, стоял прилипнув к двери, подслушивал. Маара попросила еще воды.

— Придется подождать, принцесса. Пока нагреем…

— Пусть будет холодная. А куда нам деть эту, грязную?

Данн, не заботясь ни об одежде, ни о вытирании, зашлепал мокрыми пятками по полу.

— А вот я ее сейчас за окошко…

— Нет, принц, так не полагается, — сказал старик и дернул за тот же шнурок.

Через минуту вошла пожилая женщина, нерешительно остановилась в дверях, увидев совершенно голого молодого человека и едва прикрытую Маару со спутанной мочалкой волос на голове.

Старики вынесли сначала одну, затем вторую ванну.