— Я хочу в сад, погулять.
— Ты здесь сидеть.
— Далида сказала, что я могу ходить везде по дому и в саду гулять.
— Я ничего не знать.
— Так спроси у нее, пока не уехала!
Снова щелкнул замок, страж ее удалился и опять вернулся очень скоро.
— Ты гулять в дом, гулять в сад.
Маара спустилась в зал, где накануне видела женщин. Они и сейчас там находились, такие же раздетые и такие же разодетые. Миловидная молодая толстушка, мимо которой она прошла, вяло прикоснулась к ее руке.
— Не спеши, посиди с нами. Поговорим…
Скучно им здесь по утрам, очень скучно. Два десятка девиц… очевидно, по вечерам скучать некогда.
Маара в сопровождении Сенгора дошла до двери на улицу, открыла ее. Сопровождающий мгновенно оказался перед нею, перегородил проход своей мощной лапой. Снаружи Маара увидела Далиду, но сегодня не в нелепых оборочках и бантиках, а в коричневом кожаном костюме. Мамаша уже восседала в неуклюжей колымаге. Строгий дорожный костюм придавал хозяйке заведения вид толстого свертка, брошенного на сиденье и готового вот-вот сползти на пол. Перед повозкой маялись между оглоблями две клячи. Старуха услышала, как открылась дверь, увидела Сенгора и Маару, но, возможно, она просто торопилась и предпочла всего этого «не заметить». Лошади дернули повозку, и Далида исчезла.
Маара заглянула в комнаты, примыкающие к залу. Во всех кровати, диваны, столы, стулья. В одной из комнат некое невзрачное существо меняло постельное белье. Маара вернулась в зал к девицам, усердно им улыбаясь, демонстрируя дружелюбие и старательно обогнув по дуге потянувшуюся к ней толстушку, уже устроившуюся на коленях у женщины отталкивающего обличья. Иззелена-бледная, с прямыми как палки прядями соломенных волос, глаза цвета свежей речной тины. Открыв еще одну дверь, Маара увидела в очередной комнате кровать, стол, на столе кувшин с желтым напитком и какие-то сласти. В соседней — ничего, кроме кровати да громадной водяной стены, как и в комнате Маары. Она уже знала, что эта штука называется зеркалом, но не могла отделаться от мысли о воде.
Добрела и до покоев Далиды — никому иному эти помещения, по ее мнению, не могли служить. Солидная мебель, удобно, уютно, много светильников на полу, на стенах, на потолке. Открыла дверь в сад, в котором уже готовилась к ночному бдению харабская стража: собирали в кучу хворост для костра, один закладывал в объемистый котелок мясо и овощи, кто-то пел протяжно, заунывно. Мужчины крупные, желтокожие, как будто родные братья Сенгора. Она шагнула в сад, но Сенгор двинулся за нею, приблизился чуть ли не вплотную, обдал ее резким букетом пота и несвежего дыхания… Маара потеряла всякий интерес к вечерней прогулке. Выгуливание узника!
В большом зале она увидела первых гостей. Мужчины уже беседовали с выбранными ими женщинами. Те кокетничали, смеялись, оживленно жестикулировали. Остальные способствовали поддержанию должного настроя улыбками и поощрительными взглядами. Мужчины — сплошь заезжие купцы, воодушевленные ласковым обхождением, вкусной пищей, обширным выбором напитков. Один из них показал на Маару, но Сенгор замахал рукой и возвел очи к потолку. Уже выходя, Маара увидела новую группу посетителей и сразу вспомнила жирных господ из Хелопса, несмотря на их внешнюю несхожесть. Самодовольные, чванные, наглые. Конечно же жестокие. Приметив выходившую Маару, они дружно завопили и бросились за нею, так что Сенгору пришлось использовать свою мощную фигуру в качестве живой стены. Он пропихнул Маару сквозь занавес, захлопнул за собой дверь и запер ее. Впервые Маара обрадовалась, что рядом Сенгор. Она поняла, какая опасность угрожает Билме. Не потоп, не засуха, но загнивание правящей клики. Если это и есть правители Билмы — а из реакции Сенгора именно это и следовало, — то здесь происходит то же, что и в Хелопсе, и какие-то серые невидимки, подручные этих господ, держат в руках бразды правления. Ну и морды! А ведь Далида сказала, что ее суженый один из них. В комнату Маара вошла дрожа от страха за свою судьбу.
Сенгор собирался закрыть дверь, когда она к нему обратилась:
— А вот не скажешь ли ты мне…
— Что — скажешь?
— Знаешь что-нибудь о моем брате?
— Твой брат? Почему я знать?
— Я очень о нем беспокоюсь. Если ты о нем что-то слышал…
— Я слышать мама Далида. Она сказать, я ничего не говорить, что там. — Сенгор махнул рукой в неопределенном направлении, давая понять, что ему запрещено распространяться о событиях, происходящих вне дома. Однако она заметила, что под влиянием любопытства лицо его несколько смягчилось.
— Странный штука, брат проигрывает сестра в кости, а сестра не сердится, — прогудел Сенгор очень тихо, наклонившись к Мааре, но избегая встречаться с ней взглядом.
— С чего ты взял, что я не сержусь? Но он брат мне. Если ты что-нибудь знаешь…
Теперь хараб взглянул на нее.
— Я двадцать лет в доме мама Далида. Она хорошая. Что велит, я то и делать.
— Тогда скажи, есть здесь еще такие же, как я, которых в кости проиграли?
— Есть, есть.
— И каждый раз их Бергос приводит?
Этот вопрос Сенгор оставил без ответа. Поцокал языком и вышел.
Оставшись одна, Маара подошла к окну, выглянула в сад. Костер, охрана, тени людей и растений, языки пламени, треск горящего хвороста… Поднимавшийся от костра запах еды напомнил ей об ужине. Подсев к очередному подносу, Маара подивилась, как быстро привыкла к изобилию. Она вовсе не воспринимала эту еду как чудо, как подарок судьбы. Как будто и не было долгих лет, когда в течение каждого бесконечного дня приходилось переживать из-за засохшей лепешки, увядшего корня и глотка воды. Скоро она вообще забудет о той Мааре, перестанет мучить себя мыслями о тяжком труде, о рабочих навыках людей, добывавших и готовивших эту пищу.
Где Данн? Что с ним?
Маара вернулась к окну, застыла, вспоминая планировку дома. Большой дом, в плане квадратный, сложен из крупных кирпичей-блоков. Такие не пробьешь и не проковыряешь. Дом как бы двухслойный: внизу слой комнат, над ними — еще один. Выходит на улицу, где всегда дежурит сторож. Сад, в который устремлен ее невидящий взгляд, тоже охраняется. На окнах нижних комнат толстые деревянные решетки. На всех, кроме личных покоев Далиды. Ее окно без решеток, но, если отсюда спрыгнуть, ногу сломаешь. Да и заметят. Слуги — по Сенгору видно — хозяйке преданы, значит, не предадут ее, не продадутся. Да и обнаруживать золото не стоит, Далида отнимет. Значит, единственная возможная связь с внешним миром — через клиентов заведения.
Ближе к вечеру Маара услышала, что кто-то за дверью спорит с Сенгором, рвется к ней, желает глянуть на новый товар. Девицы внизу уже насплетничали о пополнении. На следующий день, не слишком рано, Маара спустилась в большой зал. Женщины не так давно проснулись, зевали и потягивались. Малышка толстушка уже пристроилась к бледноволосой зеленоглазой, но, увидев Маару, протянула к ней руки, радостно засмеялась, позвала к себе. Маара села рядом, опасливо косясь на чужеродное белое создание.
— Расскажи что-нибудь, Маара, — попросила толстушка, и Маара принялась пересказывать собственную историю. О чем еще ей рассказывать?
Женщины слушали, как слушают сказку, да и как иначе они могли воспринять слова о нехватке воды? Несмотря на то что некоторых продали сюда родители, стесненные «тяжкими временами», ни одна из них не знала, что такое голод, и уж совершенно не могли они представить себе, что такое жажда. Маара и сама начала удивляться своей истории, особенно из-за того, что приходилось выпустить все, связанное с золотом. Поэтому ее история и вправду напоминала чудесную сказку о приключениях братика и сестрички, порхавших по свету под покровительством каких-то неведомых высших сил, а не рассказ о злоключениях двух бедолаг, спасаемых собственной настырностью да золотом, припрятанным в толстой напольной свече предусмотрительной старухой Дэймой.
Маара закончила рассказ под аккомпанемент шагов и голосов ежевечерних посетителей. Девицы благодарили за интересную историю и просили рассказать еще одну на следующий день. Жавшаяся к ней толстушка Кретис вернулась в равнодушные объятия своей белой подруги, Леты, которую все называли Белянкой. Но не успела она устроиться поуютнее, как ее затребовал посетитель, господин серьезного вида и приятной наружности, похожий на махонди… Да он и вправду оказался махонди. Господин пригляделся к Мааре, улыбнулся, кивнул ей, но ничего не сказал. Кретис утащила его в одну из боковых комнат, а Маара поднялась к себе.
