— Это мы использовали для твоего сна, — показала Ида на лужайку. — Но злоупотреблять им опасно, можно превратиться в такое вот животное. — Она кивнула в сторону нескольких рабов с бессмысленными остекленевшими глазами.
Дом окружала веранда, на которой скучало полдюжины мужчин, вооруженных чем-то похожим на палки. Они грозно направили эти палки на паланкин.
— Не бойся, — успокоила Маару Ида. — Тут все не работает, и оружие их тоже. А если вдруг сработает, они сами испугаются еще больше нас.
Они вышли из паланкина, и носильщики сразу же свалились в сторонке и заснули. Прошли мимо охраны, оказались в большой затененной ставнями комнате, где вдоль стен на мягких подушках расположились толстяки в разноцветных просторных одеждах. Такого жирного безобразия Маара и представить себе не могла. Собравшиеся напоминали ей драконов — и еще кого-то. Да, действительно, они сильно смахивали на скальных людей: такие же шапки светлых волос, угадывались и схожие черты. Все они что-то курили или жевали, почти как Мишка или Мишкита — когда им было что жевать.
Ида вывела Маару в центр комнаты, поклонилась собравшимся, хлопнула в ладоши, снова поклонилась. Некоторые из присутствующих повернулись в ее сторону.
— Господа! — провозгласила Ида. — Новая девушка, прошу вас.
Взгляды присутствующих обратились на Маару. Эта безволосая жердь не вызвала энтузиазма ни у одного из них, к тому же в этот момент четверо рабов внесли в зал два больших блюда с какой-то горячей пряно пахнущей пищей, и Ида потащила Маару прочь.
— Вот и все. Им положено предъявлять каждую новоприбывшую. А потом, когда ты похорошеешь и волосы отрастут, они тебя уж не увидят.
Тем же путем они вернулись обратно, Ида отвела Маару в комнату с одной кроватью.
— Отдохни пока. Не надо перенапрягаться после лечения.
Когда Маара поднялась, она нашла Иду на прежнем месте, уныло созерцающей свои изящные ножки. Увидев Маару, Ида улыбнулась и предложила ей сесть рядом.
— Итак, что ты видела?
Маара улыбнулась сквозь слезы, невольно выступившие на глазах от этого простого, знакомого с детства вопроса. В памяти всплыли Дэйма, родители…
— Махонди — рабы, но они всем тут управляют, а их господа ничего не понимают, потому что ленивы и все время жуют мак.
— Прелестно. Наблюдательная девочка. Но слишком поспешно делаешь выводы. Вовсе не всем мы тут управляем. И не можем помешать им использовать наших девушек. И парней, кстати, тоже. — Маара недоуменно уставилась на Иду. — Что, никогда о таком не слыхала?
— Мужчина с мужчиной? — Маара помотала головой. — Как же так… — Она сразу подумала, что Данну угрожает опасность.
— Что еще видела, Маара?
— Хелопс пустеет. И поэтому нужны рабы, ведь работать некому. И скоро Хелопсу конец. — В голосе ее вместо злорадства ощущалась печаль.
— Но они утверждают, что Хадрон простоит еще тысячу лет.
— Ерунда.
— Пищи хватает. Своя растет. Хранилища полны, молочные животные дают молоко, север поставляет продукты за мак и коноплю.
Маара молчала, и Ида подбодрила ее:
— Так что же ты видела?
— Видела, что детей нету. Детей совсем не видела.
— Детей ожидают от наших рабынь, но они очень редко беременеют.
— А местные?
— Их женщины беременеют еще реже.
— Что-то с ними не так?
— Похоже, что и с нами что-то не так. Сейчас со всем что-то не так.
У Маары в памяти всплыли давние беседы с Дэймой.
— Но ведь каждая женщина рождается со всеми положенными ей яйцами. И в каждом мужчине хватает семени на весь Хелопс.
— О-о, какая ты у нас грамотная. Откуда ты это знаешь?
— Дэйма рассказывала. Она из Рустама.
— Она хранительница памяти?
— Я не знаю, что это такое.
— Это человек, который запоминает все, что знает семья.
— Может быть. Похоже, что так.
— Мы много забыли. Многое потеряли. Что она еще тебе говорила?
— Что бывает каждый месяц время, когда можно безопасно… ну…
— Говори, говори, не стесняйся.
— Хотела бы я пойти в школу, учиться…
— Мне сдается, что ты кое о чем знаешь больше, чем мы. А с семенем нашим что-то случилось, уж с мужским ли, с женским — кто знает…
— Но ведь лучше не рожать детей, когда времена такие… тяжелые.
— Здесь вовсе не плохая обстановка, — возразила Ида. Она вздохнула, опустила ноги на пол, снова задрала их на табуреточку. — Маара, роди мне ребеночка, когда поправишься. — Она как будто чуть не заплакала, увидев реакцию Маары. — Нет? Почему? Я стану и за тобой присматривать, и за ребенком, ни в чем не будете нуждаться.
— Я насмотрелась на детей, я видела, как они умирают, большие и маленькие.
— Но у нас здесь пищи на долгие годы! Я так хочу ребенка! Но у меня не получается. Сколько раз беременела, и каждый раз теряла. — Она заплакала. Крупные слезы стекали по накрашенным ресницам, нарумяненным щекам, падали на чистое платье, оставляя пятнышки. — Ты не представляешь, что это такое, страстно хотеть ребенка, зачать — и потерять его.
— Кроме того, я такая уродина, что на меня никто и смотреть не пожелает. — Мааре хотелось, чтобы это прозвучало шуткой, но получилось ожесточенно, лицо ее страдальчески сморщилось. Вокруг столько привлекательных женщин с пышными выростами на груди, а у нее…
— Ой, Маара, перестань! Ты меняешься на глазах. Мы еще об этом поговорим. Кайра пробовала, но никак не может зачать.
Маара вдруг подумала, что никогда не видела такого несчастного создания. Много она видела отчаяния на лицах, встречала людей до смерти перепуганных, взбудораженных, но такой печати горя припомнить не смогла. А ведь у этой женщины вдосталь воды и пищи, всегда наготове чистая одежда, удобные помещения для отдыха… И собой она хороша… Чего еще желать?
— Пора тебя представить нашим девушкам, — резко сменила тему Ида. — Они умирают от любопытства. Много можешь с ними не болтать, тебе еще придется подробно рассказать все нам завтра.
И почти тут же Маара оказалась в центре внимания букета красавиц, улыбающаяся, но втихомолку страдающая из-за своей безобразности. Ее приобщили к приготовлению творога, засыпали вопросами, но ответов не понимали. Они выросли в Хелопсе, с трудностями не встречались. Чашка воды на день — этого им не понять. Ничего, кроме желтого корня да лепешек из муки хлебного плода на столе в течение месяцев и целых лет, — такое они считали явным преувеличением. Не мыться — как это так, для мытья вода всегда имеется! Они улыбались Мааре, обхаживали ее, как глупое дитя или мелкого беспомощного зверька.
Маара попросила Иду разрешить ей спать одной, желая избежать шумного общества молодых женщин, их беспрестанных поцелуев, объятий, похлопываний и поглаживаний. Она к такому не привыкла. Ида пожала плечами и согласилась.
— Я, правда, не понимаю, как можно спать в одиночку. Места у нас, однако, хватает, так что будь по-твоему.
У самой Иды в спальне стояли две кровати, и всегда кто-то из женщин ночевал с ней, чаще всего Кайра.
На следующий день Ида привела Маару в большое помещение, где их поджидали несколько человек. Она узнала Кайру и Орфну, увидела и судью Юбу, который глянул на нее несколько насмешливо и дружески улыбнулся. Заседание открыла пожилая худощавая женщина высокого роста, спросившая ее:
— Итак, что ты видела, Маара?
Понимая, что вопрос относится не к виденному ею в Хелопсе, Маара снова начала со сцены допроса в Рустаме. Ей казалось, что повествование занимает слишком много времени, и она начала сокращать рассказ, однако эта женщина, которую звали Кандас, сказала:
— Нет-нет, рассказывай все, самые мелкие подробности. Спешить некуда, мы продолжим завтра.
И Маара рассказывала, вспоминая подробности, припоминая даже то, о чем, казалось, прочно забыла: как стягивается иссушенная кожа, как молочницы вылизывают землю, чтобы подцепить с нее опавшие семена давно съеденной сухой травы, как тяжко дышат, широко разевая рты, иссохшие от жажды люди. Рассказывая о руинах древних городов в холмах возле скальной деревни, она вдруг вспомнила цветное изображение на одной из стен позднего города. На голове той особы — не понять, мужчину изобразил художник или женщину — красовался сложный головной убор. Теперь она поняла, что не головной убор видела на изображении, а сложную прическу из кос, уложенных короной. Женщина, увенчанная такой прической, сидела напротив нее, в том же помещении. Звали ее Лариса. Маара вслушивалась в имена и старалась уяснить характер отношений между присутствующими. Рядом с Юбой несколько увядшая спокойная женщина по имени Дромас. Они сидят, держась за руки. Молодой человек с живыми глазами и бодрой улыбкой — их сын Мерикс. Два солидных господина средних лет, Йан и Йон — сыновья Кандас. Из беззаботных хохотушек, толкущихся во дворе, здесь присутствовала лишь Лариса. Почему только она? Почему именно она? Еще с полдюжины присутствующих сидели тихо и ни разу не раскрыли рта.
