— В ваших интересах ответить на них немедленно, мистер Фишер. До мисс Снайдер дошли сведения, которые мы хотели бы проверить.

— Хорошо. Задавайте свои вопросы, — сдался я, но не пригласил его пройти в квартиру.

Инспектор осмотрелся по сторонам, достал свой блокнот и открыл нужную страницу.

— Сегодня вы похоронили свою дочь? — бесстрастным голосом спросил он.

Я молча кивнул.

— Цветы и гроб, стоят сорок долларов, похороны и панихида — еще двадцать, так?

— Вы забыли еще одну вещь, Морган, — проговорил я, едва сдерживая себя. — Католический обряд обошелся нам на десять долларов дороже. Итого — семьдесят долларов.

Инспектор невозмутимо сделал какие-то пометки в блокноте.

— А откуда вы взяли деньги, Фишер? — сощурил он левый глаз.

— А вот это не ваше дело! — не выдержал я.

— Нет, наше, — вежливо возразил он. — Вы находитесь на дотации государства, следовательно, потрудитесь объяснить, откуда у вас эти деньги? Уж не от ночных ли приработков, которые вы от нас скрыли?

«Все-таки эта старая стерва что-то разнюхала», — подумал я.

Инспектор победоносно улыбнулся, заметив мое замешательство, словно поймал величайшего преступника.

— Как видите, мы не даром едим свой хлеб. Ну ничего, мистер Фишер, ничего, — снисходительно похлопал он меня по плечу. — Пока нам нужно только установить истину.

— Истина заключается в том, — угрюмо ответил я, — что троим невозможно прожить на семьдесят два доллара в месяц. Чтобы не умереть с голоду, приходится подрабатывать — какое же это преступление?

— Вы нарушили распоряжение властей города Нью-Йорка и можете быть лишены пособия, — бесстрастно констатировал Морган. — Итак, признаете ли вы, что работали по ночам?

— Ничего я не признаю! — резко ответил я.

— Но где же вы нашли семьдесят долларов, чтобы похоронить дочь?

— Да, я похоронил ее, — вскипел я, — это все, что я смог сделать для своего ребенка. Если бы у меня действительно были деньги, неужели вы думаете, что я ждал бы вашего паскудного лекаря и не вызвал бы настоящего специалиста? Возможно, сейчас моя дочь была бы жива.

Морган не сводил с меня холодного взгляда. В лице у него не было ни тени сочувствия.

— Так вы работали по ночам? — повторил он свой вопрос.

Я сгреб его за грудки и приподнял.

— Да, я работал по ночам, — выдохнул я.

Инспектор побледнел и, вытаращив глаза, пропищал:

— Сейчас же отпустите меня, мистер Фишер. Вы усугубляете свою вину.

Но мне уже было все равно. Я врезал ему по морде, и он как мячик отлетел к стене и замер, испуганно вытаращив на меня глаза. Я сделал к нему шаг. Сейчас я вполне мог убить его. Струйка крови стекала из его разбитого носа. Он проворно встал на четвереньки и так, по-собачьи, запрыгал вниз по лестнице. Ногой я придал ему ускорение.

— Мы лишим вас пособия! Вы сдохнете с голоду! — затявкал он снизу.

— Если ты еще раз появишься здесь, я вышибу твои мозги, — крикнул я и захлопнул дверь.

— Кто это был? — спросила Нелли из спальни.

Я попытался ответить как можно спокойнее:

— Какой-то хорек из службы социального обеспечения.

— Что ему было нужно?

— Ничего особенного, детка. Пришел задать несколько вопросов. Ложись, дорогая, и не волнуйся.

— Они узнали, что ты работаешь по ночам, — догадалась она.

— Ложись, малышка. Тебе нужно отдохнуть, — попытался я уйти от ответа.

— Дэнни, они все знают?

— Ну и что с того, что знают? Теперь это не важно. Пусть подавятся своим пособием. Теперь мы сможем прожить на то, что я зарабатываю в баре. Шеф обещал мне прибавку.

Заметив в ее глазах слезы, я сел на постель.

— Все у нас неладно, Дэнни, — безнадежно произнесла она. — Даже в такой день. Неприятности, одни неприятности. Что за беспросветность!

— Вот увидишь, милая, дела еще выправятся…

Она продолжала смотреть на меня с тоской.

— Нет, Дэнни. Нам никогда не выкарабкаться. Я принесла тебе одни несчастья…

— Сейчас же прекрати говорить глупости! — воскликнул я. — Мы должны надеяться на лучшее. Вот увидишь, все еще образуется.

Она продолжала так же печально смотреть на меня.

— На что надеяться? Ты даже не знаешь, работаешь ты еще или нет. Ведь ты не появлялся в баре четыре дня.

Тут я вспомнил, что даже не позвонил Джеку. Тревога охватила меня.

В баре, за стойкой, кроме Джека стоял новый парень.

— Привет, Джек, — сказал я, стараясь казаться спокойным.

— Привет, Дэнни, — без особого энтузиазма ответил он.

— У меня несчастье, Джек, я не мог прийти раньше.

Он осуждающе посмотрел на меня и укоризненно спросил:

— Что ж это у тебя за горе, что ты не мог даже позвонить? Я две ночи горбатился здесь за двоих, а от тебя ни слуху ни духу.

— Джек, я похоронил дочь…

На мгновение в баре воцарилась тишина.

— Ты не шутишь, Дэнни?

— Такими вещами не шутят, Джек.

— Извини, старик. Прими мои искренние соболезнования! — Его глаза потеплели и стали еще более виноватыми.

Парень за стойкой с притворным безразличием усердно тер и без того блестевшие стаканы.

— У тебя новый парень, — заметил я.

Джек неловко кивнул и тихо произнес:

— Я не знал, что с тобой… А в одиночку, сам знаешь, здесь немного наработаешь…

— У тебя есть что-нибудь для меня? — прервал я его, стараясь придать своему голосу беспечность, что, впрочем, мне плохо удалось, так как от его ответа зависело, будет ли у нас с Нелли завтра что поесть или нет.

— Пока ничего, Дэнни. Извини. Может быть, позже. Жаль, что ты мне не позвонил.

Парень за стойкой облегченно перевел дыхание.

— Ну, тогда пока, Джек.

— Пока, Дэнни. Позванивай.

Я вышел на улицу, ломая голову над тем, как сообщить это убийственное известие Нелли. И все же я решил пойти домой. Я отправился пешком — истратить пять центов на проезд — слишком большая роскошь в моем положении. К тому же мне хотелось оттянуть встречу с женой.

Когда я подошел к дому, было уже около девяти вечера, И хотя на улице было довольно свежо, у меня взмокла рубашка, пока я поднялся по лестнице. Постояв немного в коридоре, я наконец решился и распахнул дверь. В прихожей горел свет, но в квартире стояла странная тишина.

— Нелли! — позвал я, вешая куртку. Послышался звук шагов, незнакомый мужской голос произнес:

— Это он!

Резко обернувшись, я увидел Нелли и рядом с нею двух мужчин. Один из них был мне уже знаком — инспектор Морган. На его распухшем носу красовался свежий пластырь. Второй мужчина шагнул вперед и предъявил мне полицейский жетон.

— Дэниель Фишер? — строго спросил он.

— Да.

— Мистер Морган выдвинул против вас обвинение в оскорблении действием при исполнении служебных обязанностей. Вам придется пройти со мной.

Да, день завершался великолепно…

— Мне можно переговорить с женой? — спросил я.

Он внимательно осмотрел меня с ног до головы и кивнул.

— Переговорите. Мы будем ждать вас в гостиной.

Морган хотел было что-то вставить, но полицейский решительно подтолкнул его к выходу.

— Теперь недолго, сынок, — отечески пожурил он Моргана.

Я мысленно поблагодарил этого седого человека.

— Опять без работы? — спросила Нелли, как только они вышли.

Я промолчал. Она замерла на мгновение, потом со слезами бросилась в мои объятия.

— Дэнни, дорогой мой, любимый! Что же нам теперь делать?

Я молча гладил ее чудесные волосы. Весь мир отвернулся от нас. Она встревоженно заглянула мне в глаза.

— Что они с тобой сделают?

Я безразлично пожал плечами. Я так устал от всего этого, что мне и вправду было на все наплевать. Если бы не она, я бы был готов покончить счеты с постылой жизнью.

— Наверное, задержат меня на пару дней до слушания дела. Потом назначат штраф и отпустят…

— Но нам нечем заплатить штраф. А вдруг тебя посадят в тюрьму? Морган грозился…

— А, этот хорек… Судьи не знают всех обстоятельств, а когда узнают, то непременно отпустят меня. Не беспокойся.