— Потом все объясню. Пусти нас!

Мужчина молча шагнул в сторону. Ронни провела меня и посадила на низкий диван. Тут же все поплыло у меня перед глазами.

— Бен, горячей воды, быстро!

Мужчина как-то неловко повернулся, и, теряя сознание, я успел поразиться тому, что один рукав у него пуст, а из-под левой штанины торчит деревянный протез. Когда я вновь открыл глаза, то увидел, что Ронни и мужчина стояли, склонившись надо мной.

— Он ранен, Бен, — говорила Ронни, — он потерял много крови. Давай-ка сюда шприц и все, чем можно перевязать.

Было жарко и душно. Зачем только здесь так натоплено?! Бен, в белой рубашке рефери, поднял руку и начал счет. Когда он дошел до девяти, я рванулся и закричал:

— Все в порядке! Я готов к бою!

Комната-ринг закружилась. Ронни и однорукий рефери почему-то встали на головы. Откуда-то вынырнуло лицо Спита. Спит угрожающе кричал мне, но слов нельзя было разобрать, потому что зубов у него не было. Вдруг в углу комнаты, под дверью, вспыхнула яркая полоска света. Спит с ножом в руках подбирался ко мне.

— Отец, пусти меня! — крикнул я и нырнул в этот спасительный луч. Я свободно плыл в ярком, но не ослепляющем свете, словно рыба, я плескался в нем; но, когда я вынырнул из света, черный туман встретил меня.

Июльское солнце, кажется, поднимается прямо из воды, лаская лучами расшалившиеся волны. Золотистый прохладный песок под ногами свеж и чист.

Утренний пляж пуст. Толпа нахлынет сюда только через два часа. Я вдохнул свежего морского воздуха и побрел к воде. Лучшего времени для купания не придумаешь — весь Атлантический океан в моем распоряжении.

Сбросил полотенце и осмотрел себя. На руке и на боку остались едва заметные шрамы — память о Спите. Все остальные следы нашей схватки покрыл ровный загар.

Нырнул и поплыл к дальнему бакену, не обращая внимания на горько-соленую воду, попадавшую в рот. Доплыл, перевернулся на спину и позволил волнам нести меня к берегу. Здесь я был наедине с собой и со своими мыслями.

Трудно поверить, но прошло уже два месяца с той ночи, когда Сара привезла меня сюда. Нет, все, что произошло той ночью, — произошло не со мной. Это было с кем-то другим, живущим в моем теле и носящим мое имя. Теперь все позади. Сара смыла с меня ту ночь вместе с грязью и запекшейся кровью.

Дэнни Уайт. Так она назвала меня своему брату. Вспомнив об этом, я улыбнулся. Сначала я был слишком слаб, чтобы протестовать, но позже, просмотрев газеты и увидев свое имя под фоторепортажем с чемпионата по боксу, оценил ее предосторожность. Чем меньше ее брат или кто-нибудь другой будут знать обо мне — тем лучше. Мы с Ронни жадно листали газеты в поисках хоть каких-нибудь сообщений в уголовной хронике о Спите и Сборщике. Но там не было ни слова. Когда Бен вышел, я спросил ее:

— Думаешь, их еще не нашли?

— Не знаю, — она озабоченно покачала головой. — Сегодня вечером, пожалуй, я смогу сказать тебе…

— Ты поедешь к ним?

— Ехать надо обязательно. Если я не появлюсь, Макси поймет, что случилось что-то из ряда вон выходящее, и явится сюда.

Я попытался подняться, но, обессилев, снова упал на подушки.

— Ронни, мне надо выбраться отсюда. У тебя могут быть неприятности.

— И куда ты пойдешь? — с любопытством спросила она.

— Не знаю, — признался я. — Подыщу что-нибудь. Мне нельзя оставаться у тебя. Рано или поздно они узнают об этом и разделаются со мной, а заодно — с тобой и Беном.

Она наклонилась и ласково потрепала меня по щеке.

— Ты останешься здесь, — твердо сказала она. — Поработаешь с Беном, поможешь ему в баре. Летом сюда приезжает миллиона полтора отдыхающих. Толпа — идеальное место, чтобы спрятаться. Да им и в голову не придет, что ты можешь быть здесь.

В том, что она сказала, был смысл.

— Но как же ты? Ведь Макси обязательно спросит, где ты была ночью. Что ты ему ответишь?

— Ничего, — отрезала она. — Любая секретарша имеет право взять сутки отдыха. В крайнем случае скажу, что ездила проведать брата. Макси знает, что каждую неделю я езжу к Бену.

— А твой брат знает о Макси?

— Он думает, что я личная секретарша Филдса. А до этого думал, что я работаю манекенщицей. — Она умоляюще посмотрела мне в глаза. — После аварии, пять лет назад, он хотел умереть, когда узнал, что лишился руки и ноги. Он решил, что теперь ему не найти работы — тысячи здоровых парней обивали пороги биржи труда. Он не хотел быть для меня обузой, мы ведь с ним одни на всем белом свете. А в тот год я как раз окончила школу; пока я училась, Бен был мне и отцом и матерью. Я убедила его, что смогу прокормить его и себя до тех пор, пока он не поправится и не подыщет себе какое-нибудь дело. — Сара горько усмехнулась. — Я была наивным ребенком. Я и не подозревала, сколько нужно денег на врачей, на лекарства, я не знала, как мало платят стенографистке. Моих пятнадцати долларов едва хватало на еду. Сначала я работала в агентстве по распространению билетов. Я быстро освоила дело, но платить больше мне не стали. Тогда, доведенная до отчаяния, я пошла к шефу и попросила прибавки к жалованью. Он только рассмеялся. Я не могла понять, над чем он смеется, и прямо спросила его об этом.

— Ты смышленая девочка, — ответил он, — однако я не могу платить тебе больше.

— Но мне очень нужны деньги! — воскликнула я.

Он минуту постоял в раздумье. Потом подошел ко мне и взял за подбородок.

— Если ты действительно в затруднительном положении, — сказал он, — я могу предложить тебе одно прибыльное занятие.

— Какое? Я на все готова. Мне нужны деньги!

— Сегодня у нас вечеринка. Ко мне приехали друзья и просили позаботиться о девочках, чтобы приятно провести время. Они платят двадцать долларов за вечер.

Наивная дура! Тогда я не понимала, о чем идет речь. Меня заворожила возможность заработать за вечер больше, чем я зарабатывала за неделю. И я согласилась встретиться с его друзьями…

Сара решительно встала. Лицо ее было холодным, голос бесстрастным.

— Вот так это и началось. Я работала не только днем, но и вечером. Теперь-то я могла оплатить врачей и лекарства. Но лишь тогда, когда на одной из таких вечеринок я встретила Макси Филдса и понравилась ему, я смогла накопить достаточно денег и купить Бену этот магазинчик.

Я не знал, что сказать. У меня пересохло во рту, и страшно захотелось курить. Увидев, что я пытаюсь дотянуться до пачки сигарет, Ронни-Сара решила помочь мне. Наши руки встретились. Я сжал ее холодные пальцы, она печально посмотрела мне в глаза.

— Так было до той ночи, когда я упросила тебя задержаться у меня. Всегда за деньги. Всегда без любви. Всегда для кого-то, только не для себя. С тобой я поняла, как много потеряла. Но было слишком поздно, я вышла на рынок, мне дали цену, и теперь трудно что-либо изменить.

— Ронни… Сара, ты считаешь, что тебе обязательно туда возвращаться?

— Да, Дэнни… Видишь, с какой продажной тварью ты связался. — Она вытащила из пачки сигарету и протянула ее мне. — Дэнни, давай оставим между нами все, как было той ночью… Ведь мы друзья, правда?

— Да, Сара, мы с тобой друзья, — ответил я.

Вошел Бен с кастрюлькой бульона. Немного поев, я задремал. А когда проснулся, ее уже не было, рядом сидел Бен и задумчиво глядел на меня своими печально-ласковыми, как у Сары, глазами.

— Она уже уехала?

Бен молча кивнул, потом неловко выговорил:

— Ее босс, мистер Филдс, будет ждать ее днем. Он очень занятой человек и не может обходиться без ее помощи.

— Да, — согласился я, — он — важная персона.

Неловко прокашлявшись, Бен произнес:

— Сара сказала, что ты не прочь поработать со мной это лето.