Бонни охватил страх. Ноги у нее задрожали, она с трудом дышала, но приложила усилие и скрыла дрожь в голосе.

— Но… я не дракон… то есть не совсем.

Казалось, дракон подавил смешок, хотя голос его по-прежнему звучал сладко:

— Не дракон? — Его длинная шея скользнула Бонни за спину.

Бонни знала, на что он смотрит, но не дрогнула.

— Я никогда раньше не видел человека с такими красивыми крыльями. Уверена, что ты не дракон? — Дракон вежливо хмыкнул, и на траву полетел сноп искр.

— Я и человек, и дракон.

— То есть антрозил.

— Вы знаете это слово?

— Ну конечно. Я знаю о делах твоего отца и о его альянсе с этими хитрыми ребятами Девина. Антрозил — прекрасное слово, но что касается тебя, ты ошибаешься. Ты куда больше дракон, чем человек. Я слышал, ты носишь рюкзак, чтобы прятать крылья, но своей чешуей едва ли ты сможешь кого-то обмануть.

— Чешуей? О чем вы говорите?

Дракон мотнул головой:

— Господи, да о чешуйках на лице. У нас, драконов, они вместо кожи. У тебя особенно симпатичны красноватые вокруг глаз. Жаль, что на теле таких нет.

Бонни схватилась руками за щеки. Кожа у нее стала грубой и скользкой, как шкура змеи, разделенная сеткой трещин на неправильные квадратики.

— Откуда у меня взялась чешуя? Это ужасно!

Дракон помрачнел:

— Ужасно? Почему же? Ты считаешь, что драконы уродливы?

У Бонни перехватило дыхание. Она опустила руки и нервно сжала их в кулаки.

— Нет… не уродливые. Просто это…

— Ты стыдишься. — Дракон сочувственно кивнул. — Ты привыкла к человеческой коже и боишься, что другие будут думать о твоем новом облике.

Бонни закусила губу. Она не знала, что ответить. Может, она и впрямь устыдилась? Да и кого бы не смутило появление вместо кожи чешуи?

Дракон мотнул головой в сторону пруда:

— Мой пруд — не лучшее из зеркал, но показывает оно верно. Посмотри на себя. Ты куда красивее, чем раньше.

Прижимая руки к щекам, Бонни сделала шаг к пруду, но едва только уловила блеск его поверхности, как застыла на месте. Зеркало. Я что-то помню о зеркале. Она потерла кожу, и кольцо попало в расщелину между двумя чешуйками. Она опустила руку, бегло глянула на турмалин. Он пульсировал! Ритмично менял оттенки красного цвета.

На Бонни с гулом нахлынул поток воспоминаний — ее с Билли миссия, поэма Мерлина, предупреждение относительно зеркал. Только она не могла точно припомнить слова.

— Я… я не хочу смотреть. — Голос у нее дрогнул, и она отвела взгляд и от пруда, и от дракона.

— Боишься того, что можешь увидеть?

Этот простой вопрос прозвучал едва ли не вызовом. В голову Бонни пришел знакомый образ: дерево, тропический рай… и искуситель. Она, вскинув голову, вызывающе посмотрела на дракона:

— Кстати, а кто вы такой? Почему так стараетесь заставить меня посмотреть в зеркало?

Дракон вскинул бровь и отвел голову назад.

— Во всяком случае, мне лично ничего не надо. Я подумал, что ты хотела бы посмотреть, какой стала красивой. Смотри или не смотри, меня это не волнует.

Бонни пригляделась к корявому старому дереву. Может ли оно в самом деле быть таким старым? Как она, не выдавая своих подозрений, может выяснить, кем на самом деле является этот дракон? Она сложила руки за спиной:

— Итак, Мистер Дракон, если вы мой предок, не думаете ли вы, что я должна звать вас по имени?

— Мистер Дракон меня вполне устраивает, потому что я первый дракон и, скорее всего, буду последним. — Дракон высоко вскинул голову. — Но, если хочешь, поскольку я и первый и последний, можешь звать меня Альфа или Омега.

Бонни подавила вздох. Она раньше слышала названия этих греческих букв. Альфа и Омега — так назывались входные двери в лабораторию ее отца в пещере. Совпадение? Что это все могло значить? Она попыталась копнуть глубже.

— М-м-м… Альфа, а что это за дерево? Оно такое же старое, как и вы?

— Да. Оно тысячелетиями служило мне домом.

Бонни уставилась на яблоко на конце ветки.

— И много фруктов оно приносит?

— Больше, чем ты можешь себе представить.

— А почему сейчас тут только одно? — Она показала пальцем на одинокий плод.

Дракон приподнял переднюю лапу и оскалил клыки. В его чешуйчатой лапе материализовалось еще одно яблоко, точно такое же, как и на дереве.

— Как только плод появляется, кто-то срывает его.

Яблоко внезапно исчезло.

— В свое время дерево всегда было усыпано плодами, но в те дни в сад заходили только два человека. А теперь, когда вокруг миллионы людей, дереву приходится постоянно плодоносить.

— Миллионы людей? Я не вижу ни одного.

— И все-таки они здесь. Они прогуливаются в мире живых. Они не могут увидеть это дерево, но без устали пожинают его плоды.

— А почему я могу его видеть? И почему никто не сорвал это яблоко?

Дракон сделал шаг вперед, вдавив когтистую лапу в мягкую почву. Затем вытянул ее, позволив траве медленно подняться, но стебли уже не смогли выпрямиться в полный рост. Отпечатки когтей остались.

— Ты вышла из своих владений и вступила в мой мир. Здесь ты видишь вещи такими, каковы они на самом деле, — обнаженными, без внешних прикрытий. Это дерево в твоем мире скрыто, хотя люди охотно пользуются его плодами. Даже в данный момент они проходят мимо тебя, но именно этот плод они сорвать не могут. Он существует только здесь, в мире откровения. И только ты можешь взять его.

— Ну а я не хочу. — Бонни отвернулась.

— Очень хорошо. Когда захочешь, оно будет ждать тебя.

— Я знаю, что это такое. И никогда не захочу.

— Это ты сейчас так говоришь. Все это я уже слышал раньше. В конце концов все пожинают мой урожай. Я точно знаю, что в прошлом ты срывала фрукты с моего дерева. Это только вопрос времени, когда ты потянешься за ним снова. — Дракон подмигнул.

Бонни решительно скрестила руки на груди и прищурилась:

— А я тебя вычислила, Мистер Дракон. Ты не Альфа и не Омега. Ты первый дракон, а на самом деле падший ангел.

— Да, я дракон, как и ты. Падший? Снова да — так же, как и ты. — Дракон почти уткнулся головой в Бонни, прожигая ее горящими глазами. — И если уж ты узнала меня, то поймешь, что мои действия — не то, что ты думаешь. Я уверен, ты слышала, как люди говорят: «Драконы среди нас». Ну, они считают, что среди них обитают драконы — безжалостные бандиты городских джунглей, продажные политиканы на высоких местах, похитители детей на темных улицах. А истина в том, что в каждом человеке живет дракон, и тебе предоставляется уникальная возможность почувствовать это на своей коже. — Дракон снова подмигнул. — Ты рождена, чтобы пользоваться моими фруктами, ты брала их каждый день своей жизни и снова сорвешь. Это всего лишь вопрос времени.

В лицо Бонни бросилась жаркая волна крови. На глазах выступили слезы. Она должна одержать верх над этим лживым чудовищем. Он хитер и язвителен — и в то же время слаб; он преподносит лживые утверждения, словно проповеди с кафедры. Она подавила желание кинуться к пруду и рассмотреть свою чешую, потому что понимала: сделай она это, и дракон одержит легкую победу. Бонни решила пустить в ход свое лучшее оружие, и заговорила прямо и откровенно, в упор глядя на дракона широко открытыми глазами.

— Библия учит: «Сопротивляйся дьяволу, и он оставит тебя». — Она показала на пруд. — Если ты хочешь увидеть мерзкого уродливого дракона, иди посмотри на себя. А меня оставь в покое.

— Очень хорошо, Бонни, — хмыкнул дракон. — Продолжай гнусно издеваться, продолжай вспоминать Библию. Наконец ты дойдешь до того места, где меня именуют владыкой всего сущего. Я король всех драконов, и, поскольку ты одна из моих подданных, тебе не избежать моей власти. Сколько ты живешь, столько будешь питаться моими плодами, так что, хочешь не хочешь, тебе придется признать это. Тебе понравится их вкус, ты получишь удовольствие, ум твой станет свободным и независимым.

— Нет! Ты лжец! Мне ничего не нужно от тебя, я не верю ни одному твоему слову! — вскрикнула Бонни, отступая назад. Разве она обязана слушать дракона?