Разговор состоялся в Версале, в покоях фрейлины. Она немного пожеманилась для приличия и согласилась стать женой графа. Но тут же пожелала подтверждения их любви. Лаваль не устоял под чарами прелестницы и страстно овладел ею прямо на кушетке, обитой шёлком, где затем обнаружил подтверждение порядочности своей возлюбленной, приготовленное Анриеттой заблаговременно и застеленное шёлковым покрывалом.

Семейное счастье четы де Лаваль продлилось не долго. После рождения дочери, Анриетта вновь вернулась к Малому двору королевы, повинуясь её упорным настояниям, Кристиан же пополнил свиту короля. Супругам были выделены специальные покои в Версале, где они могли беспрепятственно видеться.

Спустя какое-то время некая графиня Божанси увлеклась молодым Лавалем и буквально заваливала его любовными письмами, тот, не желая изменять жене, отправлял ей тактичные отказы. Мадам Божанси, разгневанная подобным пренебрежением к своей особе, в пылу гнева сообщила Кристиану о былой связи его жены с маркизом де Торси.

Граф де Лаваль предался простейшим подсчётам, в результате которых получилось, что его дочь родилась восьмимесячной, что в принципе возможно и не говорит о потерянной репутации жены.

Но спустя некоторое время, Анриетта, томимая придворной скукой, вновь сошлась с де Торси: Кристиан прозрел и возненавидел их обоих.

Разрешением конфликта стала дуэль между де Лавалем и де Торси из-за какой-то безделицы. Кристиан был моложе своего соперника и более искусен во владении шпагой: исход битвы был предрешён – де Торси получил смертельную рану.

Людовик XV ненавидел дуэли, считая сей метод выяснения отношений слабостью обоих соперников, не нашедших веские доводы, дабы решить свои проблемы мирным путём. Он лично допросил де Лаваля, Кристиан сослался на ту мелочь, из-за которой состоялась дуэль. Король, как человек умный и весьма опытный в сердечных делах, не даром его называли не только Великолепным, но и Возлюбленным, не поверил графу де Лаваль и учинил собственное расследование. После которого он приговорил виновника к месяцу заключения в Бастилии, а госпоже де Лаваль приказал покинуть Малый двор королевы.

Королева пыталась заступиться за любимую фрейлину перед венценосным супругом, но напрасно – тот был непреклонен.

После позорного изгнания из Версаля, мадам де Лаваль удалилась в свой родовой замок и не искала встреч с мужем. Через пять лет она умерла.

Лаваль встал с постели, накинул халат и подошёл к окну. Ночное небо было на редкость ясным, и он начал рассматривать звёзды, но воспоминания нахлынули с новой силой. Граф вспоминал о том, что происходило после разрыва с женой: он ожесточился, постоянно искал дуэлей, провоцируя парижских дворян, в результате чего снова попал в Бастилию, но теперь уже на три месяца, что несколько охладило его пыл. Потом началась бесконечная череда женщин: дворянок, гризеток, актрис, камеристок… По прошествии времени он даже не помнил их имён. Да и зачем? – они были лишь развлечением.

Кристиан подошёл к столу и налил бокал вина, выпив его залпом, словно пытаясь остудить сердечный жар, снедающий его последний месяц.

Впервые он увидел мадам д`Этиоль, когда она вышла из дома, дабы приветствовать короля и его свиту, следовавшего по Королевской дороге на охоту в предместье Сен-Жермен-ан-Ле.

В то время граф де Лаваль уже не состоял при дворе Его Величества и наблюдал за роскошным шествием со стороны. Многие дворяне, узнав, приветствовали его, – история с де Торси уже забылась, после неё Версаль потрясали и ни такие громкие скандалы.

Наконец, вереница всадников и карет с надушенными дамами проследовали, но мадам д`Этиоль всё ещё стояла около дороги, смотря вслед королевскому кортежу. Кристиан не знал, о чём думала Жанна-Антуанетта в тот момент, да его это мало интересовало, он как завороженный любовался ею.

После он пытался найти повод для встречи с мадам д`Этиоль, но напрасно, она редко покидала поместье, да и то в сопровождении мужа или камеристки.

Мадам д`Этиоль даже не подозревала, что идея приобретения лошади и дальнейших конных прогулок, была подана ей самим графом де Лаваль, дабы иметь возможность видеть её и познакомиться поближе. Умудрённый светской жизнью, граф поступил следующим образом: он нанял искусную наездницу из специальной «Парижской школы верховой езды» и она каждый день проезжала мимо дома четы д`Этиоль. Лошадь была прекрасной чёрной масти, наездница, облачённая в синюю атласную амазонку, безупречно держалась в седле. Мадам д`Этиоль, томимая каждодневным однообразием часто смотрела в окно второго этажа, что не осталось не замеченным графом де Лаваль, и он использовал своё наблюдение в определённых целях.

Жанна-Антуанетта очнулась: голова болела, было тяжело дышать. Над ней склонился мужчина.

– Ваше Сиятельство! Она пришла в себя!

Женщина попыталась говорить, но тут же закашлялась.

– Где я? Что со мной? – наконец вымолвила она.

– Сударыня, вы помните меня? – над Жанной-Антуанеттой склонился тот самый всадник.

– Да, я видела вас на лошади среди полей Сен-Дени, – сказала она и снова закашляла.

– Я – граф Кристиан де Лаваль, владелец замка Сент-Оноре, где вы сейчас находитесь. По всей видимости, вы упали с лошади. По крайней мере, я обнаружил вас без сознания. Я перевёз вас, простите за вольность, в своих объятиях, так как не располагал каретой или повозкой, и возвращался верхом из монастыря. Неожиданно я увидел вашу лошадь, она бродила по окраине леса, я сразу же её узнал и понял – с вами случилась беда.

– Благодарю вас, граф. О… как болит голова…

Жанна-Антуанетта попыталась приподняться, но безуспешно.

– Прошу, вас! Вам надо отдохнуть. Не волнуйтесь, я отослал вашему мужу нарочного с письмом, изложив всё самым подробным образом. С лошадью же все в порядке…

– Мужу… – Жанна-Антуанетта попыталась что-то вспомнить. – Кажется он – в Орлеане по делам своего доверителя.

– Ваше Сиятельство! Даме надо принять капли, – вмешался лекарь.

После того, как женщина выпила снадобье, она заснула.

На следующий день, рано утром у Жанны-Антуанетты открылся сильнейший кашель и появился жар. Лекарь графа опасался, что это – болезнь лёгких.

– Сделайте же что-нибудь! – кричал де Лаваль. – Эта женщина мне слишком дорога, чтобы её потерять так нелепо!

– Ваше Сиятельство! Болезнь лёгких не излечима – это приговор…

– Если она умрёт, я убью тебя! – невозмутимо заявил граф. – Ты не первый год служишь в моём замке и знаешь: я слов на ветер не бросаю.

Лекарь сник, понимая, что надо готовиться к смерти.

Жанна-Антуанетта прометалась в страшной горячке три дня. Лекарь пускал ей кровь и поил какими-то снадобьями собственного изготовления. На четвёртый день жар начал спадать. Но несчастная была так слаба и бледна, что, казалось, умрёт в любой момент.

Граф почти не спал все эти дни: он молил Господа оставить ему мадам д`Этиоль.

Когда граф вошёл в комнату больной, та дышала часто и неглубоко. Кристиан подумал – это конец. Он разделся, лёг в постель и обнял Жанну-Антуанетту. Лаваль прислушался к её дыханию – оно было еле слышным. Граф окончательно решил – отходит.

И тогда им овладело безумие, он воскликнул:

– Я так страстно желал тебя после нашей встречи! Неужели это всё?!

Он осыпал измождённое болезнью лицо своей желанной поцелуями, обнимал её, безудержно рыдая.

На эти звуки в комнату вбежал лекарь, думая, что женщине нужна его помощь. И увидев подобную сцену, решил, что граф тронулся умом от горя.

– Ваше Сиятельство! – бросился он к господину. – Опомнитесь, она умирает! Вы желаете её умирающую? Подумайте: какой это грех!

Лаваль очнулся от приступа безумия.

– Да, да… вы правы…

Он вышел из комнаты прямо в нижнем белье.

Неожиданно Жанна-Антуанетта открыла глаза.