Некий лавочник, вдовец, имеющий галантерейную лавку, стал захаживать к Анне. Она же, несмотря на свои двадцать семь лет, была достаточно привлекательна, и торговец не устоял перед её прелестями. Он также привязался к Мари-Жанне, которой к тому времени исполнилось девять лет. Всякий раз, когда она посещала мать, лавочник приносил девочке подарки. Мари-Жанна обожала любовника матери: то он дарил ей тесьму на платье, то заколки, то носовой платок. Мужчина же, вырастивший сыновей, всегда мечтал о дочери, которой, увы, Бог не дал. И он относился к дочери любовницы как к родной.

Однажды, на кухне, в очередной свой визит, галантерейщик решил преподнести очаровательной девочке гребень из панциря черепахи, что считалось достаточно дорогим подарком.

Мари-Жанна распустила волосы, и мужчина не устоял перед таким соблазном, дабы не собрать их и не закрепить гребнем. Что и говорить, волосы у маленькой прелестницы были необычайно хороши: густые, длинные – ниже плеч, необыкновенного золотистого цвета.

В этот момент на кухню вошла хозяйка, Фредерика, которая вообще не имела привычки там появляться. Безусловно, кто-то из завистливой прислуги доложил куртизанке.

– Ах, вот как вы проводите время в моём доме! Мало того, что этот престарелый торговец обхаживает мою кухарку, так он ещё подбирается и к её дочери! Это возмутительно! Мой дом – не бордель для малолетних шлюх!

У кухарки и галантерейщика округлились глаза от подобных незаслуженных оскорблений. Они попросту растерялись. На помощь пришла Мари-Жанна:

– Сударыня, мы не делали ничего дурного. Месье Шатене просто хотел скрепить гребнем мои волосы. Что в том дурного?

Девочка дерзко смотрела прямо на куртизанку, давая тем самым понять, что кому-кому, но не ей обвинять присутствующих в недостойном поведении.

Фредерика пришла в неописуемое бешенство:

– Ах, ты, маленькая дрянь! Думаешь, если ты свежа и хороша собой, то можешь компрометировать мой дом и мою репутацию?!

Фредерика достигла того возраста, когда куртизанка серьёзно беспокоиться о своей внешности и ненавидит молодых конкуренток. Несмотря на то, что Мари-Жанна была ещё совсем юной, нельзя было не заметить, что девочка прелестна и из неё вырастет настоящая красавица. Да, впрочем, было в кого – мать, Анна Бекю-Гомар, ещё сохранила красоту, правда, за исключением рук, которые огрубели от работы. Поэтому куртизанка лелеяла надежду избавиться как от матери, так и от дочери, которая через два-три года может стать по-настоящему опасной.

Анна не выдержала, высказав всё, что думает о своей хозяйке:

– Моя дочь воспитывается в монастыре среди невинных девиц, я же зарабатываю на жизнь своим трудом, в отличие о вас…

Фредерика залилась краской, она не ожидала подобной дерзости от кухарки и её дочери.

– Я поставлю в известность графа Дюмусо! Пусть он решит, что с вами делать! – выкрикнула куртизанка в порыве ненависти и покинула кухню.

– Мне жаль, Анна, что всё так вышло, – сказал месье Шатене. – Думаю, вы более не можете оставаться в этом доме. Перебирайтесь ко мне, мне как раз нужна женщина для ведения хозяйства.

Анна тотчас поняла, что галантерейщик не женится на ней, а просто предлагает стать его сожительницей, в какой-то мере – содержанкой. Это нисколько не оскорбило её женское самолюбие, она приняла его предложение и собрала свой нехитрый скарб.

Через час Анна обустраивалась в жилище месье Шатене, которое располагалось прямо над галантерейной лавкой. Мари-Жанна, как обычно, отправилась в монастырь.

Хитрая Фредерика так всё преподнесла графу Дюмусо, что тот был искреннее возмущён поведением вдовы и своей крестницы. А в особенности самолюбие графа было задето тем, что Анна ушла к галантерейщику, проявив полную неблагодарность: ведь никто иной, как он – граф Дюмусо, проявил к ней внимание в трудную минуту и платил ей ежемесячное содержание!

После этого случая он перестал платить монастырю за обучение и воспитание крестницы. Фредерика ликовала, считая, что безродные выскочки из деревни получили по заслугам.

Но Анна Бекю-Гомар не расстроилась из-за потери доверия своего покровителя, расходы на обучение дочери взял на себя месье Шатене.

Но до графа Дюмусо докатывались слухи, что в Сент-Орском монастыре воспитывается некая Мари-Жанна Бекю-Гомар – юная особа с весьма дерзким и независимым характером, от неё доставалось даже монахиням, которых приводило в негодование невоздержанность воспитанницы в суждениях.

Маленькая Жанна-Антуанетта Пуассон переехала с матерью в предместье Парижа Сен-Антуан. После смерти господина Пуассона, промотавшего состояние, вдова была вынуждена продать свою недвижимость в престижном Сен-Луи. Она купила небольшой добротный дом в Сен-Антуан, что располагался близ поместья господина де Турнэм, известного торговца венецианским стеклом. Сие ремесло принесло ему немалые доходы: поместье было большим, спланированным по последней моде, с парком, дорожками, усыпанными гравием, множеством скамеек, беседок и фонтанов.

Жанна-Антуанетта проявляла повышенный интерес к богатому поместью, располагавшемуся по-соседству. Она частенько украдкой убегала от матери и, прогуливаясь вдоль кованой ограды роскошного парка, старалась разглядеть его. Девочка часто наблюдала, как садовник стрижёт кусты, высаживает рассаду цветов, поливает их, приводит в порядок скамейки и беседки.

Почти всё лето и осень, вплоть до первых холодов, это развлечение было единственным для Жанны-Антуанетты. Она представляла, как гуляет по парку, срывает цветы с клумб…

Однажды во время одной из подобных прогулок, когда маленькая проказница, ничего не сказав матери, убежала из дома, к ней подошла женщина. По её пёстрому безвкусному облачению девочка догадалась – перед ней цыганка. Она видела подобных женщин в Сен-Луи, им иногда подавали милостыню, но чаще прогоняли, позвав стражников.

Цыганка внимательно посмотрела на милую малышку.

– Как тебя зовут? – поинтересовалась она.

– Жанна-Антуанетта…

– Хочешь, я погадаю тебе по руке?

– Да, но у меня нет денег, чтобы вам заплатить.

Цыганка засмеялась.

– Смышленая девочка. Сколько тебе лет?

– Шесть, – ответила Жанна-Антуанетта и протянула женщине руку.

Та присела на корточки, взяла маленькую руку девочки в свои огрубевшие ладони и начала внимательно её изучать.

Цыганка удивлённо посмотрела на очаровательное дитя.

– Что вы увидели? Расскажите мне, – настаивала та.

– Судьба твоя непроста… Ты станешь красивой и тебя полюбит сам король… Но ты должна остерегаться грозы…

Девочка выдернула руку.

– Что вы говорите! – возмутилась она. – Как меня может полюбить король, если мама продала наш дом в Сен-Луи, и мы переехали в такую даль? У нас нет денег даже на то, чтобы справить новую одежду!

Жанна-Антуанетта была так эмоциональна, что мимо проезжавшая карета остановилась. Из неё вышел элегантный господин.

– Что здесь происходит? – поинтересовался он. – Вы обижаете малышку?

Цыганка попыталась объяснить, что гадала девочке по руке.

Жанна-Антуанетта продолжала негодовать:

– Сударь, она сказала, что меня полюбит сам король! А у нас с мамой нет денег, мы бедны. Деньги от проданного дома ушли на оплату долгов отца.

Господин удивился рассудительности девочки и, наградив цыганку мелкой монеткой, поинтересовался:

– Уж не ваша ли матушка купила дом, что напротив моего поместья?

– Да…

– Так, так. Значит, вы – та самая юная мадемуазель, которая любуется моим парком?

Девочка смутилась.

– Откуда вы знаете?

– От садовника, разумеется.

Жанна-Антуанетта музицировала за клавесином. Её отчим, месье Ленорман де Турнэм, наслаждался игрой своей падчерицы. В последнее время он стал обращать внимание на то, что Жанна-Антуанетта в свои шестнадцать лет приобрела прекрасные женские формы и была великолепно сложена. Помимо физической красоты, девушку отличал ум, начитанность и серьёзность суждений по любому вопросу.