Селение Вакулёр, в бальянже[1] Бассиньи, что рядом с монастырём Святого Августина, было достаточно большим. Граф Абилляр Дюмусо, чей полуразрушенный замок располагался в пол-лье от Вакулёра, нечасто навещал своё родовое имение.

Его финансовые дела пошатнулись почти двадцать лет назад, когда выдались три неурожайных года подряд. Вино, которое производилось на небольшой винокурне, прилегающей к замку, и так было весьма посредственно. Разумеется, его не потребляли в Париже, а лишь – в провинциальной Шампани. Граф еле-еле сводил концы с концами, а уж после неурожаев дела вовсе стали плохи: родовой замок, требующий ремонта, разрушался, денег же едва хватало на Компьенский дом.

По приезде в Вакулёр, месье Дюмусо с ужасом обнаружил, что горничная, прачка, садовник и другая прислуга разбежалась, так как не получали жалованья почти четыре месяца. Осталась лишь Анна Бекю, кухарка, и то потому, что была на сносях, не замужем, да и идти ей было некуда.

Когда месье Дюмусо поинтересовался на счёт отцовства, то женщина назвала монаха-августинца по имени Анж, в миру – Жана Жака Гомара. Граф посетовал: до чего же монахи стали распутны! И не стал укорять женщину за её слабость.

В Компьен месье Дюмусо вернуться не спешил, поэтому вскоре стал свидетелем появления на свет маленькой Мари-Жанны, записанной в баптистерии[2] монастыря по фамилии матери – Бекю и отца – Гомар.

Граф Дюмусо обедал, когда у Анны начались схватки. Женщина согнулась от боли, выронив из рук сковороду. Маседуан[3] растёкся по полу столовой. Граф не на шутку испугался: хоть он и имел детей, но никогда не принимал роды. Он уложил Анну в постель, сам же, сев верхом на лошадь, помчался в Вакулёр.

Анна пережила самые тяжёлые моменты своей жизни: ей казалось, что ребёнок вот-вот появиться на свет, не дождавшись повитухи. Примерно через час Анна, пронзаемая нестерпимой болью, услышала скрип подъезжающей телеги – несомненно, это была повитуха.

Пожилая, полная женщина, облачённая в одежду из домотканого полотна, по-деловому подошла к Анне, осмотрела её и сказала:

– Всё хорошо, ребёнок лежит правильно. – И приказала своей помощнице: – Грей воду и готовь пелёнки.

С водой проблем не возникло, но вот пелёнки… Граф понятия не имел, где их взять, а Анна, постоянно нуждавшаяся в деньгах, и вовсе о них не позаботилась. Тогда граф поднялся в спальню и открыл шкаф, где хранилось постельное бельё. Он достал две простыни, которым предстояло стать пелёнками для новорожденного младенца.

Ребёнок никак не желал появляться на свет, вконец измучив свою мать – Анна покрылась испариной и впадала в забытье, когда схватки отступали. Повитуха уже начала опасаться, что младенец слишком крупный и роженица может промучиться ёще долго. Тогда она велела своей помощнице надавить Анне на живот со всей силы, как только начнутся схватки, дабы помочь упрямому младенцу появиться на свет.

Наконец между ног матери появилась головка ребёнка: повитуха успокоилась – теперь уж она справится, все опасности позади.

Анна издала страшный крик, не выдержав, граф Дюмусо выбежал из замка. Роженица тужилась, что есть силы.

– Давай, Анна! Ещё немного и твои муки закончатся, – подбадривала её повитуха.

Роженица сделала невероятные усилия, пытаясь выдавить из себя плод любви и …

– Вот и всё, – произнесла уставшая повитуха.

Она пошлёпала окровавленного ребёнка по попке и спинке: тот издал свой первый крик.

– Кто? – еле слышно спросила Анна.

– Девочка…

Малышка получилась прехорошенькая. Её окрестили в баптистерии монастыря Святого Августина. Монах-августинец, крестивший девочку, и крёстный отец, граф Дюмусо, залюбовались ею.

– Из этой девочки непременно вырастет красавица, – заметил августинец, вынимая крошку из серебряной купели.

Анна Бекю перекрестилась:

– Дай Бог, чтобы вы были правы, святой отец.

Брат Анж не присутствовал на крещении своей дочери, сделав вид, что не имеет ни малейшего отношения к появлению на свет будущей парижской красавицы.

Граф Дюмусо, как и следует крёстному отцу, организовал в Вакулёре пышные крестины, угощая селян конфетами и засахаренным миндалём. После этого, поцеловав Мари-Жанну и простившись с её матерью, он отбыл в Компьен, где вскоре забыл о них.

Граф Дюмусо пил горячий шоколад, сидя в гостиной своего дома по улице Сен-Ор в Компьене. Вошла горничная.

– Ваше Сиятельство, у ворот стоит нищенка с девочкой и нагло утверждает, что вы её знаете. Прикажите прогнать?

Граф был в прекрасном расположении духа и посему решил быть снисходительным:

– Приведите их. Хотя нет, они перепачкают ковры в гостиной. Я спущусь сам во двор.

Месье Дюмусо, будучи в домашних туфлях и стёганом халате, спустился на первый этаж дома и выглянул во двор. Там стояла женщина, черты которой ему показались весьма знакомыми, она держала за руку маленькую девочку.

Лакей отворил дверь перед графом, тот вышел на воздух, направившись к непрошенным визитёрам. Как только граф приблизился, женщина упала ему в ноги и начала осыпать их поцелуями.

– Умоляю, граф! Вы – наш благодетель… Вспомните, пять лет назад вы стали крёстным моей малышки Мари-Жанны в Вакулёре.

У месье Дюмусо округлились глаза: несомненно, перед ним на коленях стояла Анна Бекю, рядом же с ней – его крестница. При ближайшем рассмотрении девочка показалась графу просто очаровательной: огромные серые глаза смотрели на него с детской доверчивостью, которую он, как порядочный человек, просто не мог обмануть.

– Анна, боже мой! Как вы оказались в Компьене?

Граф попытался поднять несчастную с колен.

– Ах, граф… Это такая долгая история. Словом, после вашего отъезда отец Мари-Жанны, Гомар, пристыженный братьями августинцами помогал нам, но недавно он ушёл в другой монастырь. Я просто в отчаянье, нам не на что жить. Денег едва хватило, чтобы добраться до города, и то благодаря братьям августинцам, которые помогли мне в трудную минуту, понимая, что Анж нас окончательно бросил.

– Да-а, – потянул граф, соображая, что же ему делать с непрошенными гостями.

Месье Дюмусо распорядился проводить женщину и крестницу в комнаты для прислуги, накормить и привести в надлежащий вид.

Через два дня Анна Бекю-Гомар прислуживала в харчевне «Весёлый гусь», что на улице Сен-Ор. Месье Дюмусо со своей стороны обещал женщине ежемесячное пособие в двенадцать франков. Это, несомненно, говорило о том, что он – добрейший человек. Свою же крестницу граф обучал грамоте, и в семь лет девочка уже умела писать, правда, с орфографическими ошибками, которые сохранились у неё на всю жизнь.

Затем, по настоянию крёстного, Мари-Жанну отправили в Сент-Орский женский монастырь, дабы она обрела хорошие манеры, чистые помыслы и обучилась рукоделию. Граф же обязывался платить монастырю за обучение девочки вплоть до её первого причастия.

Несмотря на свой зрелый возраст (графу недавно минуло пятьдесят лет), он завёл любовницу, известную в Компьене куртизанку Фредерику, которая была на двадцать пять лет моложе него. Месье Дюмусо тотчас же вспомнил про Анну Бекю-Гомар, устроив её в дом любовницы кухаркой, а заодно – шпионкой, ведь он сгорал от ревности. Анна стала докладывать графу о каждом шаге Фредерики, о чем та какое-то время и не подозревала.

Но время, и куртизанка Фредерика прозрела: несомненно, за ней шпионят в её же доме. Иначе, откуда граф Дюмусо узнавал то, что ему вовсе не следовало знать? Поразмыслив, куртизанка пришла к выводу: это протеже графа, кухарка Анна, больше некому. С тех пор как она появилась в доме, граф стал излишне осведомлённым, Фредерика и шагу не могла ступить без его ведома. Подобная ситуация угнетала тщеславную особу, хоть она и была содержанкой графа, но всё же считала, что облагодетельствовала его своей молодостью и искусной любовью. Куртизанка решила: во что бы то ни стало избавиться от Анны Бекю-Гомар, осуществление задуманного стало лишь делом времени.