– Значит, вы мне не доверяете, сэр Роберт?

– Дело не в доверии, сэр, а в щепетильности предмета. Когда девять лет назад вы повесили пятерых «Белых мстителей», их деятельность на многие годы прекратилась. Завтра до рассвета я повешу четверых наиболее активных лидеров движения.

– Но тогда не поступало предложения мира. Я бы не приказал их казнить, если бы имелась альтернатива.

– Это вы сейчас так говорите. – Масгрейв пожал плечами. – Мы все хотим оставить после себя след. Я желаю, чтобы меня запомнили как человека, повесившего проклятых Лайама, Патрика, Финна и Эгана, а не как глупого магистрата, позволившего им разойтись по собственному желанию.

Сэр Томас угрожающе склонился над столом:

– Мы говорим о человеческих жизнях. Убив тех, о ком вы упоминаете сейчас, вы спровоцируете на бунт других. Месть толкает людей на безумные поступки, Масгрейв. Избранный вами курс подвергнет опасности жизнь наших людей.

– Вы запели совсем другую песенку… в отличие от той, которую я слышал месяц назад.

– Изъясняйтесь внятно, Масгрейв.

– Простите, сэр Томас, но мы все обречены совершать ошибки, чтобы учиться на них. – Он подал Уоллису знак, чтобы тот открыл дверь. – А теперь простите, у меня много работы до арестов и завтрашней казни.

Лицо Пьюрфоя полыхало гневом, когда он выскочил из комнаты впереди капитана Уоллиса, но на Масгрейва это не произвело ни малейшего впечатления. Из-под кипы бумаг он извлек знакомое письмо.

Официальная корреспонденция пришла от генерал-губернатора Ирландии три дня назад. Масгрейва отзывали в Англию. Его освобождали от занимаемой должности.

Но он не дурак. Он понимал, что это дело рук Николаса Спенсера. Только этот наглый пес угрожал ему лишением полномочий. К тому же Спенсер попал под власть чар этой красивой шлюшки Джейн Пьюрфой. Должно быть, в Англии он не терял времени даром.

Магистрат швырнул бумагу на стол. Генерал-губернатору придется подождать. Он не двинется с места, пока не осуществит свой план. А интерес сэра Николаса к Пьюрфоям принесет ему еще большее удовлетворение от ее казни.

Да, прежде чем он подчинится приказу, сфабрикованному каким-то заносчивым лондонским повесой, кое-кто умрет – в первую очередь Эган.

И конечно же, сэр Роберт ни на йоту не доверял сэру Томасу Пьюрфою, несмотря на славное прошлое последнего.

Руки Николаса инстинктивно сжали Джейн, когда она попыталась выбраться из постели. Она повернулась и обнаружила, что он крепко спит. Подступивший к горлу ком грозил задушить ее, но она постаралась пересилить слезы. Медленно оторвав от своего живота его руку, она выскользнула из кровати.

Сознавая, что находится на грани срыва, Джейн торопливо натянула на себя одежду. У двери она в последний раз взглянула на мускулистую руку, раскинувшуюся на краю постели.

Сегодня она отказалась участвовать в обсуждении свадебных планов и объявлений. Этот день принадлежал лишь им двоим. Ночью они занимались любовью. Джейн так неистово ласкала его, словно это было в последний раз.

Он хотел поговорить о будущем, но это было выше ее сил.

Бросив на него прощальный взгляд, Джейн улыбнулась и, покинув его комнату, дала волю слезам.

Джейн зашла к себе, чтобы переодеться в одежду, превращавшую ее в Эган. Хотя к рассвету не будет сомнений, что обе они одно и то же лицо, она не собиралась доставлять Масгрейву удовольствие арестовать Джейн Пьюрфой. Нет, он повесит Эган, а Джейн Пьюрфой останется в сердце мужчины, которого она только что покинула.

Джейн надвинула на глаза шляпу, вставила в ножны кинжал и засунула за пояс пистолет. Каждое движение напоминало ей о цели дела, за которое она боролась. Каждое движение, выполняемое в последний раз, укрепляло ее дух и веру, что она умирает, чтобы другие жили.

В конюшни она пришла потайным ходом. Время перевалило за полночь. Знакомые звуки и запахи старого строения обрушились на нее с особой остротой. Все эти ощущения она тоже хотела запечатлеть в своей памяти. Джейн быстро приблизилась к стойлу Мэб.

Она не могла не думать о том, что Масгрейва за отличное исполнение обязанностей будут восхвалять в палатах парламента, поздравят в администрации генерал-губернатора, будут пить за его здравие в домах английских помещиков.

Но в нем не было и нет сочувствия к ирландцам. Он никогда не испытает стыда за свою жестокость. Эган сомневалась, что он сдержит обещание и отпустит родных Лайама и Патрика в обмен на лидеров движения. И это сомнение она высказала вчера. Но трое мужчин были склонны довериться слову чести магистрата.

Ее угнетало неприятное чувство, что сегодня пострадают все.

Увидев пустое стойло Мэб, Эган нахмурилась. В растерянности она поискала седло, но и его не нашла. В надежде, что Пола предупредили о времени, к которому ей потребуется оседланная кобыла, она отправилась на выгул, рассчитывая найти там конюха и лошадь.

Но и там было тихо. Ни лошади, ни Пола, ни души.

Ощутив беспокойство, ибо время поджимало, Джейн пошла к другому стойлу и оседлала одну из лошадей отца. За все эти годы ничего подобного не случалось. Пол знал, что Мэб нельзя трогать или отдавать кому-либо другому. Это было известно всем.

Несколько минут спустя Джейн уже мчалась в ночи, оставив позади Вудфилд-Хаус. Но чем больше она раздумывала над произошедшим, тем спокойнее становилось у нее на душе. По крайней мере, Мэб не попадет в лапы Масгрейву.

Резкий стук в дверь разбудил магистрата. Нетерпеливый крик солдата заставил его сбросить одеяло и распахнуть дверь. Фигура его несчастного слуги со свечой в руке маячила за спиной молодого драгуна.

– Что? – закричал он.

– Капитан Уоллис, сэр. – Солдат сделал шаг назад. – Он… уехал из казармы. Я прямиком поскакал сюда, чтобы поставить вас в известность.

– Куда уехал? – прорычал магистрат.

– В Кьючелейн-Сит.

На лице Масгрейва отразилось недоумение, смешанное с удивлением, и молодой драгун поспешил пояснить:

– Капитан и два десятка солдат из его личной охраны забрали всех арестованных, предназначенных для обмена с мятежниками. Капитан сказал капралу Эвансу, что время и место обмена изменилось и что вы в курсе.

– Что?!

Рык Масгрейва заставил солдата и слугу попятиться.

– Мы… мы… ничего не знали, сэр, пока сержант Пауэрс не заступил на дежурство. Он сказал, что раз вы с ним не поехали, выходит, ничего не знаете. Прошу проще…

– Когда они уехали?! – проревел Масгрейв, поспешив в комнату, чтобы одеться.

– Уже больше часа назад, сэр.

– Поднимай по тревоге всех, кто остался в казармах! – Солдат повернулся, чтобы идти выполнять приказ, когда у магистрата промелькнула страшная мысль. – Стой!

Подумав немного, он проинструктировал драгуна, кого тот должен прихватить, включая сержанта Пауэрса.

Капитан Уоллис пользовался гораздо большим влиянием среди солдат, чем Масгрейв. И если вероломный офицер замыслил заработать лавры славы сам, то вряд ли Масгрейву удастся заставить людей Уоллиса сражаться против него.

Но в конечном счете всегда найдутся избранные, верные делу.

Этих избранных ему хватит, чтобы пресечь столь несвоевременную демонстрацию независимости.

Огни факелов на разрушенных стенах замка были заметны издалека. Когда Масгрейв со своими солдатами приблизился к развалинам, навстречу ему выехали драгуны. Магистрат не отдал приказа своему отряду остановиться, пока не произошла встреча со всадниками Уоллиса.

– Где капитан Уоллис? Что все это значит?

– Он ждет вас в Кьючелейн-Сит, сэр. Обмен совершился.

Масгрейв окаменел от ярости.

– Бунтовщики у него?

– Да, сэр, – ответил другой солдат.

С громкими проклятиями магистрат пришпорил коня и устремился вперед, оторвавшись от своего отряда. На половине пути к вершине холма он увидел с полдюжины драгун, которые стерегли лошадей. Заметив среди животных резвую кобылу Джейн, он на миг приостановился.