Давно забытые воспоминания вызвали у Клары слезы. Она посмотрела на их сплетенные руки.

– Вина лежит на тех, Клара, кто согрешил. Я сама сотворила свое прошлое. Я жила так, как мне нравилось. Наши противоречия с родителями стары как мир, и, возможно, нет способа разрешить их. Но это их жизнь – не твоя. Вырвись на свободу, Клара. Живи, как тебе хочется. Я понимала тебя, когда ты попросила меня уйти из Вудфилд-Хауса и жизни Николаса. Но теперь я поняла, что ты делала это в угоду родителям. И реакция на открывшуюся твоим глазам сцену подтвердила мои подозрения. Ты не любишь его и не станешь за него бороться.

– Это правда. Я не люблю Николаса. И никогда не полюблю, – прошептала Клара. – И я не сержусь на тебя.

– Но я сержусь на себя, – вздохнула Джейн. – И не потому, что сожалею о том, что у нас было с Николасом, а потому, что столько лет позволяла тебе подчиняться родителям.

Джейн приподняла лицо Клары за подбородок, чтобы встретиться с ней взглядом.

– Скажи мне, что ты чувствуешь? Помоги мне, и я помогу тебе, Клара.

– Ничего хорошего я от жизни не жду, потому что не могу измениться. И это причиняет мне боль.

– Попытайся стать другой. Взбодрись.

– Я стала такой девять лет назад, когда пришла в деревню и увидела, как ты оплакиваешь своего возлюбленного. Когда услышала, как ты проклинаешь всех, кто был повинен в смерти Конора. Но ты не знала, что главная виновница – я.

Джейн побледнела.

– Это по моей вине арестовали Конора. Я не смогла сделать то, о чем ты меня просила. Передай я ему твою записку, он не пришел бы в то утро. Его не поймали бы. И он остался бы жив. – Клара потерянно всхлипнула. – Я слишком боялась отца, чтобы поступить против его воли. Я солгала тебе, сказав, что передала записку. И это стоило Конору жизни. – Закрыв лицо руками, Клара зарыдала: – Я так раскаиваюсь, Джейн! До сих пор это терзает меня. А зачем я попросила тебя оставить Николаса, если не любила его?.. Я пребывала в полном смятении после того, как Генри Адамс сделал мне предложение, а потом убежала и снова все испортила. Я просто… я самый мерзкий и отвратительный человек на свете… а ты никогда этого не замечала. Я испорчена изнутри, как будто какой-то ужасный червь выел мою душу, оставив пустоту. Да, пустоту. Вместо того чтобы пытаться мне помочь, ты должна меня возненавидеть.

Джейн крепко обняла ее.

– Возненавидеть? Никогда! Ты была еще ребенком, когда я попросила тебя передать записку. Отец запер меня, но я не должна была взваливать это бремя на тебя. И, насколько я знала Конора, он не изменил бы свои планы, что бы я ему ни писала, какая бы ни грозила ему опасность. Он был готов пройти через это. Он принял решение.

Джейн нежно погладила сестру по волосам.

– Это я во всем виновата, и мой отец, и эта страна, и мы е Конором. – Он вытерла со щеки Клары слезы. – Недавно я кое-что узнала… приходит время, когда мы должны проститься с прошлым. Не важно, кто виноват, но Я решила, что должна продолжать жить. Пора перешагнуть через боль ошибок, через то, что уже не исправить. И ты, Клара, должна попытаться сделать то же самое. Жизнь бесценна. И ты слишком дорога мне. Мы должны изменить ситуацию.

Она поцеловала сестру в лоб.

– Но я так долго… притворялась, что теперь не знаю, как стать другой.

– Знаешь. – Джейн ласково улыбнулась. – С моей помощью ты еще можешь заслужить титул второй испорченной девчонки Пьюрфой.

У Клары закружилась голова, и она порывисто обняла сестру.

– Спасибо! Спасибо, что ты всегда рядом. И спасибо за предложение… испортить меня. – Она выпрямилась и вытерла слезы. – Это как раз то, что мне нужно.

Джейн сжала ее руку.

– Но прежде чем мы приступим к первому уроку, расскажи о предложении Генри Адамса, если мне не послышалось.

– Ради Бога, что ты ей сказала? За обедом Клара ни разу не взглянула на меня сердито. Напротив, показалась мне непривычно оживленной.

Как только все разошлись спать, Николас оказался у ее дверей. Его искренне волновало дневное происшествие, но вечером у них с Джейн не было возможности перекинуться словом с глазу на глаз. И теперь этот момент настал.

Однако просто разговаривать они не могли.

– Неужели ты рассчитываешь, что я передам тебе конфиденциальный разговор двух сестер? – пошутила она и перевернула Николаса на спину, чтобы растянуться сверху, потом поцеловала его в ямочку на шее. – А знаешь, мы первый раз занимались любовью в кровати…

– Не увиливай. – Николас обнял ее. – Что ты сказала Кларе?

– Что люблю тебя.

– Только для того, чтобы ее успокоить?

Джейн покачала головой.

– Я люблю тебя, Николас.

Николас поцеловал ее. Его жезл вновь пришел в боевую готовность.

– Что еще ты ей сказала?

– Что ты тоже любишь меня.

– И больше ничего?

Джейн покачала головой.

– А ты сказала ей, что я просил тебя стать моей женой? Нет, этого она не говорила, и отвечать не было необходимости, поскольку он все понял по ее молчанию.

– Джейн, я знаю, что не стою тебя, но…

– Как раз все наоборот… и ты это знаешь. – Она обняла его. – Я люблю тебя, Николас, и хочу прожить с тобой всю оставшуюся жизнь, только не в браке.

– Почему?

– Из-за своего скандального прошлого. Не хочу пятнать твое родовое имя.

– Проклятие! Твое упрямство не знает границ. Пойми наконец, что твое прошлое ни в коей мере не повлияет на наш брак и на отношение к тебе окружающих.

– В упрямстве ты мне не уступишь, – ответила она. – Что плохого в том, если мы оставим все как есть? Я даже готова уехать из Ирландии и поселиться в Лондоне, Могу стать твоей любовницей, сожительницей… или как там теперь это называется? В общем, возлюбленной.

– Ушам своим не верю!

Николас сел и провел рукой по волосам. Джейн тоже села и поцеловала его в плечо.

– Я не хочу тебя обидеть. Напротив, пытаюсь помочь.

– Не надо! – прорычал он, сердито сверкая глазами. – Я люблю тебя, Джейн. Неужели не понимаешь? Люблю. И хочу, чтобы ты стала моей женой. – Его рука скользнула вниз и замерла на ее животе. – Возможно, ты уже носишь под сердцем нашего ребенка. Будем ли мы иметь своего собственного или заботиться о беспризорниках, у которых нет ни семьи, ни дома? Разве не лучше работать вместе и вместе стараться изменить мир к лучшему?

– Я все понимаю. – Подтянув к себе колени, она положила на них подбородок. – Но это так сложно. Я должна заботиться о том, чтобы тебе было хорошо.

– А как насчет нас? – Он обнял ее и привлек к себе. – Нравится тебе или нет, но нас двое, Джейн.

Он снова поцеловал ее, и она ощутила в этом поцелуе всю его страсть и отчаяние. Она бы с легкостью утонула в тепле его губ и ласках рук. Но он отодвинулся, уложил ее на постель, подтянул вверх одеяло и заботливо укутал со всех сторон.

– Ты не останешься?

Николас покачал головой:

– Тебе нужно время, чтобы подумать, разобраться в своих мыслях. А мне нужно время, чтобы остудить кровь. – Он накрутил на палец ее кудряшку. – Я очень хочу тебя, Джейн, но боюсь напугать тебя своей напористостью.

Она открыла рот, чтобы возразить, но он приложил палец к ее губам.

– Пожалуйста, подумай сегодня… о нас.

Джейн была приятно удивлена, когда на следующий день вечером миссис Ханнаган объявила о приезде леди Стенмор. Еще больше обрадовало ее радушие, с которым ее встретила Ребекка.

– Мне так жаль, что сейчас, кроме меня, здесь больше никого нет. – Джейн проводила гостью в гостиную. – Леди Спенсер увезла мою сестру и мисс Фрэнсис в гости к своим друзьям. А Николаса я сегодня весь день не видела.

– Не нужно извиняться. Я приехала, чтобы повидаться с вами. – Прежде чем сесть, Ребекка взглянула на незаконченный рисунок на краю стола. – Вижу, Николас не напрасно вас хвалил. Вы и впрямь замечательная художница.

Джейн смутилась, что оставила свою работу на виду. Она пыталась запечатлеть лицо Николаса, но, сколько бы она ни трудилась над наброском, ей никак не удавалось убрать выражение боли из его глаз.