Свиридов снова наполнил стакан минеральной водой и вопросительно посмотрел на слушателей.

– Разумеется, – за всех ответил Багрянский.

– Так вот, – продолжил Свиридов, – заимев практически в собственность школьного химика Лэнга, Щука решил с его помощью попробовать выполнить заказ террористов. Если тому удастся, на него посыплется золотой дождь – Щука полагал, что сможет увеличить поставки полония. Словом, партнёры по криминальному бизнесу нашли себя еще раз. И договорились не ставить о своем альянсе в известность хозяина «Альбеги», на которого оба работали. Они сумели выторговать у заказчиков аванс в пять миллионов евро, и дело пошло. Управление кассой и контроль над Лэнгом взял на себя Люсинов, а Буратов – поставку сырья. Уж не знаю как, но торговцу оружием не только удалось раздобыть редчайший изотоп, но и довольно регулярно доставлять его в Лондон. Оборудование же подпольного цеха было достаточно современного уровня – часть необходимого «Алхимик» похитил из лаборатории местного колледжа, а кое-что раздобыл Буратов.

Интеграл откинулся на спинку кресла и лукаво взглянул на собравшихся.

– По глазам вижу, у всех вас один вопрос: возможно ли вообще такое? Представьте, возможно. Сварганить так называемую грязную бомбочку можно даже в туалете. А уж в лаборатории… Самым трудным, как пишет Люсинов, было доставить сырье в Лондон, а затем соединить его с детонатором. Не знаю, сколько раз взрывались самодельные бомбочки, но думаю, пару раз они нашли применение у террористов. Так что кто знает, как далеко зашли бы Буратов и Люсинов… Но тут случилось непредвиденное. За несколько дней до отравления Щука с утра отправился в Форестхилл, чтобы ещё раз проверить, как идут дела у Лэнга по подготовке очередной «посылки», и застал «алхимика» в жутком состоянии. Тот, очевидно, наглотавшись и нанюхавшись наркотического зелья собственного производства, был невменяем. Лэнг клял все на свете, орал, чертыхался и плакал, ломая и круша всё вокруг. Кругом были рассыпаны какие-то порошки, разбитые ампулы и вскрытые капсулы. Завидев Щуку, химик бросился на него с кулаками. «Ты! Ты втянул меня в эту историю! – кричал он. – Я вас всех уничтожу! Я всех вас облучу! И тебя, Люсинов, первым! А эту сучку, несостоявшуюся мою любовь, второй!» Дабы угомонить взбесившегося подельника, Люсинову пришлось применить силу. Но о том, что реально несла в себе угроза, он понял лишь в госпитале, когда сообразил, что среди раскуроченных колб и пробирок с порошками и химикатами вполне мог быть и полоний. Именно там, в подвале, Щука и подхватил радиоактивную дрянь, да ещё разнес ее чуть ли не по всему городу – где бы он ни появлялся в последующие два дня, всюду оставались следы полония. Хорошо, что его концентрация уже никому не могла принести вреда. Так что, господа, Люсинов и Лэнг погибли мучительной смертью по собственной вине.

– И еще леди Соутбридж, – продолжил список Багрянский. – А также Буратов и Махмуд, ведь и они по-своему жертвы полония…

– Оказывается, ларчик довольно просто открывался! – не преминул прокомментировать рассказ Свиридова хозяин шато.

– Боюсь, ларчик так бы никогда и не открылся, если бы Игорь чудом не обнаружил флэшку на связке ключей, которыми пользовалась прислуга в доме Люсиновых, – заметил Мацкевич.

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Разве что треск поленьев в камине и робкое дрожание окон от неизвестно откуда налетевшего ветра разбавляли ее.

– Да-а, интересно получается… – задумчиво произнёс Духон. – Вас, конечно, можно только поздравить, полковник! Одни убийцы наказали себя сами, других настигла смерть от руки неизвестного стране героя. Но как быть с академиком? И с мистером икс, Куратором?

– А вы, господа, просто молодцы! – не мог не отметить Интеграл. – Ведь именно вам первым пришло в голову связать между собой две гибели – Люсинова и Лэнга. К тому же вы догадались сразу вызвать Леонида Сергеевича. Обратите внимание, как же все тонко связано… Без его приезда мы бы не встретились – это во-первых. Во-вторых, я вообще вряд ли был бы сейчас жив. Вот так-то, господа. Ей-богу, у вас потрясающая наблюдательность и богатая интуиция!

– Спасибо, конечно, за комплимент, но мы же собрались здесь не «одним местом» мериться, – довольно хамовато даже для мужской компании и громко, чтобы слышали все, произнес Багрянский. – Духон спросил об академике Адове и мерзавце Кураторе. Ведь так? А вы, господин Свиридов, в реверансы пустились. Словом, ушли от ответа. Негоже, однако…

В салоне, предназначенном для музыкального концертирования, вновь повисла звенящая тишина.

– Левушка, ты бы не очень со своей прямотой-то… – немного неопределенно высказался хозяин. – Все-таки Игорь Михайлович, помимо того, что мой гость, еще и пострадал, в отличие от нашей троицы, был ранен. Рискуя жизнью, избавили мир от чудовища, торговавшего смертью. Поэтому, дорогой, выбирай выражения. У вас, писателей, такое принято, а в приличном обществе…

– И все-таки, Игорь Михайлович, что вы скажете на мой конкретный вопрос? – будто не замечая, что его культурно отстегали, упорно гнул свое Багрянский.

Еще перед тем как спуститься в салон, Интеграл отлично понимал: разговора об академике и неком Кураторе ему не избежать. Но что он мог сказать? Что, прежде чем дать ход обнаруженным фактам, сначала хочет приватно поговорить с Адовым? Потому что не может поступить иначе с учетом своих отношений с Наядой?

– Простите, товарищи дорогие, но по-моему, Игорю Михайловичу стало худо, – неожиданно пришел на помощь своему ученику Гуру. – Что, опять обострилась рана?

Свиридов вздрогнул. Как сказать старику, что не рана, а душа отозвалась невыносимой болью? Спецагенты только делают вид, что они сделаны из стали. На самом деле боль есть боль, и разведчики ощущают ее, как любой другой человек. Душа никогда не советуется с головой, и полная чушь, когда говорят, что они могут жить в согласии друг с другом. Никогда! Или почти никогда, особенно у людей его профессии. Но сейчас лучше об этом просто промолчать.

– Извините, я действительно почувствовал себя неважно. Но и лгать тоже не могу. Давайте не будем трогать данную тему. Пока. Я и так позволил себе лишнее, упомянув об вышеназванных персонах. Не могу бросаться голословными обвинениями. Надо сначала всё выяснить, детально изучить… И вас, господа, прошу не делать далеко идущих выводов. Поживём – увидим. А теперь позвольте откланяться, я пойду отдохну.

Свиридов явно был недоволен и одновременно встревожен поворотом беседы. Он поднялся с кресла и осторожными шагами направился к лестнице, ведущей на второй этаж шато.

– Ну что ж, и на том спасибо! – произнес ему вслед Александр Духон.

«Э-э-э, как я погляжу, эта публика и впрямь не промах! – пронеслось в голове Свиридова. – Того гляди привяжутся с подковерными вопросами, хрен от них отделаешься! Нет, пора и честь знать! Хватит отлёживаться! Необходимо срочно исчезнуть отсюда, не то беды не оберёшься с нашими доморощенными любителями детективных приключений».

Спустя буквально десять минут случилось то, что заставило Интеграла окончательно и бесповоротно утвердиться в правильности своих намерений.

Зайдя в спальню, он машинально включил телевизор. Свиридов ещё ни разу не пользовался им, а тут откуда не возьмись возникло неодолимое желание посмотреть новости Би-би-си. Что происходит на белом свете? И в Лондоне в частности.

Отыскав канал, он с изумлением увидел на экране самодовольно улыбающееся лицо своего лондонского конкурента – детектива Барлоу. Сыскарь из Скотланд-Ярда давал интервью.

«Чему, интересно знать, он радуется?» – подумал Игорь, почувствовав, как где-то в груди пробежал холодок недоброго предчувствия.

Тем временем с экрана телевизора доносился бодрый баритон старшего следователя отдела по борьбе с терроризмом:

– Три дня назад я получил агентурные сведения о том, что в дом покойного мистера Люсинова, скончавшегося недавно от отравления радиоактивным полонием, тайно намерены проникнуть некие неизвестные лица. С согласия руководства я принял решение устроить в доме засаду, предварительно обезопасив сына покойного. Вдова мистера Люсинова, как, наверное, известно тем, кто следит за развитием событий в этом деле, находится сейчас в лечебнице.