– Дикость и произвол, – выдавила Волкова. – Варварство! Где это видано, чтобы армия распоряжалась внутренними делами страны! Бред. Мне нужно связаться с начальником.

– Хоть трижды! Только сначала выслушайте меня. Я не собираюсь давить на вас и ваше ведомство. Меня прежде всего интересует сотрудничество. Я хочу, чтобы мы забыли на время все разногласия и расхождения в методике работы. Хочу попросить вас, а не приказывать.

Полковник убрала локти со спинки стула и слегка приподняла брови.

– Что ж. Я вас слушаю… товарищ генерал-лейтенант вооруженных сил нашей великой трагикомичной державы.

– Перестаньте ерничать. Вы чай с сахаром предпочитаете или без?

– Без.

Пимкин подошел к выходу и крикнул в коридор:

– Солдат, принеси две чашки чаю. Покрепче. Без сахара.

– Какой вы инициативный, – усмехнулась Волкова. – Знаете, что чрезмерная инициатива в военное время наказуема?

– Только если она исходит снизу.

– А это еще и двусмысленно, товарищ генерал.

Пимкин непонимающе уставился на полковника, в серых глазах которой мелькнули озорные чертики. Наконец до него дошел пошлый подтекст собственных высказываний.

– Я ничего такого не имел в виду, – устало рассмеялся он. – Поверьте, я чрезвычайно благопристойный вояка. Просто сегодня был… э-э… несколько сумбурный день.

– Да, я наслышана о ваших проделках на «Кубинке-2», – без тени иронии сказала Волкова. – Теперь их самолюбие, кажется, основательно уязвлено.

– Какое там самолюбие… – Генерал махнул рукой, принимая у солдата жестяной поднос с чашками и печеньем. – Самый кончик хвоста подпалили. А получим за это, чувствую, по полной программе. Вон, уже плотины рушат…

– Так о чем вы хотели… попросить меня? – поинтересовалась Волкова, когда дверь за солдатом закрылась.

Генерал отхлебнул огненного, крепко заваренного чая и поставил чашку рядом с собой.

– Вы же знаете Андрея Буранова, не так ли? – издалека начал он.

– Бесспорно. Как только парень начал сотрудничать с вами, его тут же взяли в разработку как перспективного эксперта. Очень занятную, надо сказать, резонансную пушку он выдумал…

– Но-но, это мой кадр, – шутливо погрозил пальцем Пимкин. – Ладно. Смех смехом, а тулуп, как говорится, кверху мехом… Вы поняли, зачем плазмоиды стали метить людей?

– Конечно. – Волкова покрутила в пальцах печенье и откусила кусочек. – Это двойной ход. Во-первых, они создают некую систему идентификации. Во-вторых, скорее всего меченые – это бомбы замедленного действия. Как и когда они сработают, нам пока не известно. Но ясно, что инициировать их могут только сами плазмоиды – нашим медицине, биохимии и генетике вместе взятым, как ни прискорбно, еще очень далеко до расшифровки истинного кода «меток». Ведь при попытке анализа вещества из глазного яблока меченого индивида мы получали обыкновенную дифосфоглицериновую кислоту… Это в общем-то ничем не примечательное органическое соединение. Одно из цепочки цикла Калвина, к примеру. Иными словами – всего лишь звено в пути фиксации углерода при фотосинтезе. Но в случае с плазмохимическими реакциями все гораздо сложнее… Извините. Кажется, я увлеклась? Моя первая специальность – эксперт-биохимик.

– Как все просто. Пожалуй, Буранов был прав: надо поувольнять всех армейских экспертов на хрен. Разведчики доморощенные. Охламоны… – Генерал снова прошелся вдоль сцены. – Что ж, хорошо. А вы догадываетесь, зачем им нужна система опознания?

Волкова снова куснула печенье и посмотрела на широкую спину Пимкина. Отметила про себя: «Держит себя в очень неплохой форме для своего возраста. Кстати, а сколько ему? Совсем забыла посмотреть в досье…»

– Система опознания? – проговорила она вслух. – Это уже ни для кого не секрет. Они нас не различают. Мы для них – что букашки в муравейнике. Одинаковые.

– Ни для кого не секрет, – хмурясь, повторил генерал, словно попугай. – Для меня вот до сегодняшнего дня – был секрет. Но, думаю, даже ваша вездесущая контора не знает, что плазмоиды с помощью меток ищут конкретных людей.

Волкова отложила очередное печенье и посмотрела на генерала с прищуром. «А он, оказывается, не такой дурак, каким себя выставляет, – подумала она. – И не зря в его личном деле нескольких файлов не хватает… Ох не зря!»

– И кто же им так категорично понадобился? – безразличным тоном поинтересовалась она.

– Те, кого они боятся.

Полковник несколько секунд переваривала неожиданную информацию. Наконец осторожно спросила:

– Вы хорошо себя чувствуете? Возможно, вам стоит показаться врачу – здесь, на базе, есть неплохой полковой лазарет.

– Я прекрасно знаю, что есть на базе, а чего нет, – агрессивно ответил Пимкин. – А еще я вижу, что вы прикидываетесь. Стоите из себя дурочку!

– Умерьте пыл, – ледяным тоном проговорила Волкова, вставая.

– А вы перестаньте считать меня идиотом! Я не один десяток лет прослужил в разведке и таких, как вы, насквозь вижу. Зря думаете, что по вашему симпатичному лицу ничего нельзя определить. Еще как можно!

– Я уже в третий раз за время нашей беседы задаюсь вопросом: чего вы хотите?

– Хочу, чтобы вы помогли мне найти этих людей раньше, чем их найдут плазмоиды. Неужели ни разу вашу светлую ухоженную головушку не посещала мысль, что они – ответ на всю эту войну, которая только на первый взгляд кажется бессмысленной? А может быть, они – наше спасение?

Волкова взяла чашку и сделала большой глоток почти остывшего чая.

– Почему вы обратились ко мне, товарищ генерал?

– Честно? Наобум. Я хотел прощупать, что известно ФСБ. А когда упомянул о тех семерых, которых плазмоиды боятся, увидел, как в ваших серых, закамуфлированных глазках мелькнул испуг. Именно этот страх и выдал вас. Страх того, что догадки могут оказаться гораздо ближе к истине, чем казалось вначале.

– Но откуда вам может быть известно об этих людях? Кстати, их пятеро.

Генерал вздохнул и улыбнулся.

– Судя по всему, вы очень талантливая женщина, Нина. Но опыта не хватает… Я ведь понятия не имел, сколько их.

Волкова обескураженно уставилась на высокий бликующий лоб генерала. Она поверить не могла, что вот так запросто попалась на простейшую уловку, которую любой следак-стажер знает.

– Я не знал точной цифры. От балды назвал.

– Вы категорический мерзавец.

– Скажу больше. Президентская бумажка, которую я вам подсунул насчет полномочий, – липовая. Да неужто вы и впрямь поверили, что армии позволят совать нос в потроха страны? Конечно, наши полномочия несколько расширились, но не настолько же. Даже самый распоследний Армагеддон не подвигнет мало-мальски умного руководителя и его приближенных легально ввести военную диктатуру в такой беспардонной стране, как Россия.

– Скотина, – прошептала Волкова. В ее тоне ярости хватило бы, чтоб обратить на темную сторону силы целый взвод Скайуокеров.

– И теперь, Ниночка, последнее. Если после всего этого вы согласитесь со мной сотрудничать – у нас есть шанс.

Пимкин успел увернуться от летящей чашки в самый последний момент. Звон бьющегося фарфора пару раз срикошетил от обшарпанных стен актового зала и на высокой ноте замер под потолком.

«Вот это баба», – с восторгом подумал генерал.

В десять часов утра следующего дня Пимкин шел в офицерское общежитие четвертой авиабазы.

Он только что отдал несколько распоряжений двум своим заместителям, прибывшим ночью из Генштаба, заодно пропесочив их за отсутствие на испытаниях экспериментального оружия на аэродроме «Кубинка-2». Полковники продемонстрировали железную выдержку, выслушивая крепкие проклятия командира. Он никогда не слыл самодуром и пользовался репутацией исключительно справедливого начальника, поэтому подобная вспыльчивость могла быть вызвана только очень серьезным нервным переутомлением.

Замы это понимали. Да и сам генерал решил, что единичный дисциплинарный втык помощникам сейчас не повредит. Война все-таки…

Пимкин слегка замедлил шаг. Привычным жестом поправил очки и папаху. Стряхнул соринку с воротника парадной шинели. Захотелось сделать еще какую-нибудь ничего не значащую мелочь, но, как назло, этого пустячка не нашлось.