А над этими горизонтами, сквозь пространство, летели планеты. Огромные, слишком близкие, чтобы на небе оставалось много свободного места для звезд. Ближайшая из соседок черного мира воды занимала четверть сектора, который Лекс как раз сейчас заканчивал. А перед ней летела маленькая луна. Той планеты — не этой. Она была ближе, чем ее хозяйка, но даже не пыталась загородить королеву нового неба. Ей удалось лишь слегка, не полностью, прикрыть одну из далеких гор соседки.

За первой, почти наполовину спрятавшись за ней, летела еще одна планета. Она была дальше и чуть меньше ближней, но все же и она была огромна. На небе планета занимала места раз в пять больше земной луны.

Лекс подумал и дал планетам имена. Хозяйка — громадина, заслонившая небосклон. По-простому — луна Хозяйки, что осмелилась вылезти вперед. И Кирпичуха. Последнее имя было не совсем верно. Пока. До нужного оттенка Лекс ее еще не довел. Цвет был коричневый, но он бы предпочел видеть его более красноватым. Просто сейчас мальчика значительно больше заботило другое — источник света. Откуда-то слева еще не поднявшееся из-за горизонта светило должно, просто обязано было правильно освещать эти планеты. Все три.

Лекс обернулся. Четыре. Сзади в одиночку разукрашивала свою часть небосвода еще одна — больше всего похожая на земную луну. И ее тоже надо было брать в расчет.

Статичный источник у него получался, но как только мальчик углублялся в движение, картинка слегка разъезжалась.

Лекс прикрыл глаза. Представил, как на уроках, абсолютно серые шарики на железных кольцах. Как они вращаются вокруг своего солнца. Как притягиваются и отталкиваются друг другом. Прокрутил эту картинку несколько раз, пока свет в его голове перестал сбиваться и терять то одну планетку, то другую. И лишь после этого снова открыл глаза.

Здесь все было посложнее — на каждой из тех планет, что он видел, был свой рельеф. Поверхность своего цвета. От светло-стальной у Хозяйки до соответствующей у Кирпичухи. Но теперь, как только в голове уложился порядок движения, сразу стало проще.

Последним штрихом Лекс поднял вблизи горизонта гору. Одну и не такую уж высокую. Хотя ее неглобальность выглядела таковой лишь отсюда. Как-то ему претила мысль о том, что ничто на его планете не будет возвышаться над черной водой.

Мальчик кинул камешек в воду, внимательно следя за расходящимися кругами. Как в них изламываются отражения планет. Лун. Множества звезд, пытающихся выглянуть из-за захвативших монополию гигантов. Звезды тоже давно сложились в сложный узор, местный аналог Млечного Пути. Он начинался где-то за спиной Хозяйки и резал надвое все небо. На две неравные половины. Миллионы звезд, настолько ярких, что даже отраженный свет от Хозяйки и Кирпичухи не способен был их заглушить.

Волна ушла к горизонту. Лекс удовлетворенно кивнул и спрыгнул вниз, обратно к шлюзу. У него появилось еще несколько идей по поводу долины среди гор, и ему не терпелось их реализовать.

На этот раз гость оказался ближе. Лекс почувствовал его сразу, лишь только закрылся шлюз за спиной и он подошел к двери во двор замка.

— Ты где был? — растерянно спросил Михаил, когда они встретились в том же месте, под дубом, у моста.

— Здесь, — недоуменно ответил Лекс. — А что?

— Как здесь?! — растерянности в голосе Михаила хватило бы на двоих. — Не было тебя здесь! Знаешь, как сложно найти мир, в котором нет хозяина? Только дуб и помог. Я его хорошо запомнил, сумел привязаться. Но когда шел, думал, что ты уже погиб.

— В смысле «погиб»?! Как бы ты попал ко мне, если бы я погиб? Я запутался, — честно признался Лекс.

— Ну попал бы… Сразу тебе скажу, я так и не разобрался, что первично, а что вторично. Но мир здесь, будь то крохотный подвальчик или целая долина, как у тебя, любой из них существует и без хозяина. Его можно найти, если раньше ты в нем бывал. Или, может, тебя в него кто-нибудь приведет. Таких пустых мест здесь множество, я видел некоторые. Ты можешь найти хозяина, а можешь просто найти мир. Но только если видел его до этого.

— А как же ты узнаешь, что это именно тот мир?

— Обычно именно тот. Хотя бывает, кое-кто и блуждает, создавая свои собственные фантазии. Но это легко проверить — всегда можно назначить встречу в одном месте. Если это тот мир, который существовал, то встреча состоится.

— А если нет?

— То каждый придет в свою собственную фантазию, и они не встретятся. Я пришел сюда, хотя тебя здесь не было, но пришел правильно.

— Интересно было бы найти забытый мир, — подумал вслух Лекс.

— Это невозможно, — тут же сказал Михаил. — Никак. Все, что нас окружает, основано лишь на нашем воображении. Ты никогда не узнаешь, нашел ли ты чужой забытый мир или просто создал свой.

— Узнаю, — уверенно сказал Лекс. — Вот это-то я точно пойму сразу.

— Да и потом, — почти не слушая его, продолжил Михаил, — поверь, в этом нет ничего интересного. Большинство мест, созданных людьми, настолько ничтожны и неинтересны, что там не на что смотреть. Почти все просто воспроизводят свои квартиры, дома, города, если хватает сил. Сплошное убожество! Таких долин, как эта, я не видел здесь ни разу. Так что поверь, ничего интересного.

Лекс хотел было сказать, что долиной дело не ограничилось, но промолчал. Интересное наблюдение. Михаил не смог его почувствовать в мире Хозяйки и Кирпичухи. Значит, в нем можно было прятаться. Наверное, можно…

— Я ненадолго. Мне нельзя надолго. Сделай вон там домик. — Михаил ткнул пальцем в долину.

— Какой домик? — не понял Лекс.

— Ну такой, — Михаил развел руки в стороны, — некрупный такой домик, сельский, простенький. Но только внутренность оставь мне. Мне необходимо, чтобы я мог где-то здесь что-то создавать. Ты тут все так продумал, так четко все представил, что мне и приткнуться-то почти некуда поблизости… Создай. Мне нельзя надолго уходить.

Лекс понял, чего хочет его гость, и быстро поставил рядом с дорогой дом. Трактир. Простой, бревенчатый и одноэтажный, с большим двором и дверьми, приоткрытыми и скрывающими за собой темноту. Словно в отместку за то, что ему нельзя было продумывать внутреннее убранство, он тщательно прорисовал каждую деталь, каждую мелочь вокруг дома. Прислоненный к стене конюшни старый хомут, ржавую подкову, валяющуюся у крохотной кузни. Совсем маленькие окна, почти не пропускающие внутрь трактира солнечный свет, и то, что одна ступень на крыльце, средняя из трех, совсем расшатана. Доска на ней вот-вот подломится под очередным посетителем, если тот окажется потяжелее.

— Ты решил дать мне серию бесплатных уроков? — спросил Лекс, пока накидывал деталь за деталью.

Михаил, отвернувшийся, чтобы не мешать изменениям, неопределенно качнул головой.

— На самом деле пока что ты отплатил мне более чем достаточно. Этот дуб… Ты не представляешь, насколько сильны такие образы, насколько они укрепляют твой собственный мир. Позволяют чувствовать себя спокойнее. А вообще-то я всегда так делаю. Считай меня пацифистом. Но убивать всех, кто слабее тебя, чтобы выжить здесь… Еще в самом начале я решил, что лучше подохну. И знаешь — не прогадал. Сейчас я умею многое, на что не способен никто из самых сильных моих врагов.

— У тебя есть враги?

— Враги здесь есть у всех. У тебя, у меня, у всех. Разница лишь в том, что я своих — знаю. А вот ты своих — пока еще нет…

— Готово.

Михаил обернулся, посмотрел на дом и удовлетворенно кивнул.

— Все, что внутри, — мое, — напомнил он.

И дверь таверны тут же открылась полностью. Кто-то открыл ее изнутри.

На свет вышел рыцарь. Не совсем подходящий по внешности средневековому европейскому замку. Вообще неподходящий ни к какому историческому периоду, потому что одежда на нем представляла собой чудовищную смесь японских мотивов, чисто европейских плюмажа и гербового щита, а меч при этом больше походил на мечи варваров. Огромный и абсолютно неэстетичный, такой меч мог нести только великан. Впрочем, рыцарь тоже оказался немаленьким. Он едва протиснулся через дверь таверны, ему пришлось сильно наклониться, чтобы выбраться наружу.