До меня вдруг дошло, что все, кто мог бы мне помочь, типа заняты другим.

— Ох, — выдохнул я. — Ох, блин.

Глаза рванулись ко мне, а потом что-то темное и твердое с силой врезало мне по челюсти. Я и без того был на грани обморока. Удара хватило, чтобы вырубить меня окончательно.

Я смутно осознавал, что меня поднимают и закидывают на плечо. Потом меня довольно долго, тошнотворно быстро несли куда-то. Это продолжалось достаточно долго для того, чтобы меня успело стошнить. Сил у меня, правда, не хватило даже на то, чтобы попасть в похитителя.

Примерно вечность спустя меня бросили на землю. Я лежал тихо, в надежде убедить моего похитителя в том, что я слаб как котенок. Что оказалось несложно, потому как я таким и был. Актер из меня, как правило, никудышний.

— Не нравится нам это, — произнес женский голос. — У его Силы нехороший запах.

— Надо терпеть, — возразил мужской голос. — Это может быть хороший трофей.

— Оно нас подслушивает, — заметила женщина.

— Мы знаем, — ответил мужчина.

Я услышал мягкие, приглушенные толстым слоем хвои шаги, и женщина заговорила снова, на сей раз тише. Голос у нее звучал… голодным, что ли.

— Бедное создание. Такое израненное. Давай мы его поцелуем, и оно уснет. Это было бы милосердно. И Он будет нами доволен.

— Нет, любовь моя. Он будет нами удовлетворен. Это не одно и то же.

— Разве мы не поняли уже один простой факт? — едко парировала она. — Никогда Он не представит нас Кругу, сколько трофеев ни принесли бы мы Коллегии. Мы чужие, выскочки. Мы не из первых Майя.

— На протяжении вечности многое может измениться, любовь моя. Мы будем терпеливы.

— Ты хочешь сказать, Он может пасть? — Она испустила очень неприятный смешок. — Тогда с какой стати мы воздаем почести Арианне?

— Об этом лучше не думать, — решительно возразил он. — Если мы будем думать об этом слишком часто, Он может узнать. Он может покарать. Мы ведь понимаем?

— Понимаем, — без энтузиазма согласилась она.

А потом чьи-то крепкие как сталь пальцы схватили меня за плечо и перевернули на спину. Надо мной шли кругом темные силуэты деревьев — только темные силуэты на фоне подсвеченного чикагскими городскими огнями небосклона.

Впрочем, даже этого света с трудом, но хватало, чтобы разглядеть бледные, тонкие черты женщины ростом с ребенка. Нет, правда, роста в ней было четыре фута с полтиной, хотя пропорции тела у нее соответствовали взрослому человеку. Светлая, очень светлая кожа, россыпь бледных веснушек — на вид я дал бы ей лет девятнадцать. Еще ее отличали светло-каштановые волосы, очень прямые, и очень, очень необычные глаза. Один светлый, голубой как лед, второй — темно-зеленый, и у меня почему-то сложилось впечатление, будто существо, скрывающееся за этими разномастными глазами, безумно.

Одежду ее составляли платье с длинными, свободными рукавами и надетое поверх него подобие плаща, приталенное и без рукавов. При этом она оставалась босой — это я знаю точно, потому что она поставила босую ногу мне на грудь и наклонила голову посмотреть на меня.

— Мы опоздали. Смотри, оно начинает портиться.

— Вздор, — отозвался мужской голос. — Это идеально подходящий экземпляр. Смертным чародеям, любовь моя, положено быть израненными, но крутыми.

Я поднял взгляд и увидел второго говорившего. Этот оказался повыше, футов пяти с половиной ростом, с коротко стрижеными рыжими волосами, черной бородкой и потемневшей как бронза от загара кожей. Одежду он носил черную, шелковую — казалось, он явился сюда прямиком с репетиции «Гамлета».

— Ага, — произнес я. — Вы, должно быть, Эстебан и Эсмеральда. Я о вас слышал.

— Мы знамениты! — прошипела маленькая женщина, улыбнувшись мужу.

Он смерил ее хмурым взглядом и вздохнул.

— Воистину, это мы. И здесь — дабы помешать тебе позволить Арианне исполнить свои замыслы.

Я даже зажмурился от неожиданности.

— Что-что?

Эсмеральда пригнулась ближе, так, что ее волосы коснулись моих носа и губ.

— Может, у него уши сломаны. Если уши неисправны, может, нам стоит отделить их и отослать назад?

— Спокойствие, любовь моя, — сказал Эстебан. Он присел на корточки и посмотрел на меня. — Это не его вина. Он даже не подозревает, как Арианна им манипулирует.

— О чем это вы? — не понял я. — Послушайте, ребята, никто не хочет помешать Арианне сильнее, чем я.

Эстебан небрежно отмахнулся.

— Да-да. Похоже, оно полагает, что должно спасти свое отродье. Оно попытается отбить его — в самом сердце Его королевства. В центре сплетения могущественных сил, равновесие которых оно может нарушить самым разрушительным образом.

— Как-то мелко оно для этого выглядит, — усомнилась Эсмеральда. — Это всего лишь искалеченный, грязный зверек.

Эстебан пожал плечами.

— Мы знаем уже, что внешность обманчива. Важно то, что прячется за ней. Ты со мной согласишься, израненный чародей?

Я облизнул пересохшие губы. Не могу сказать, чтобы мне особенно хотелось полемизировать с парой сумасшедших вампиров, но из всех возможных путей этот, возможно, был лучшим. Все, кто прожил достаточно долго, относятся к времени без особого почтения — во всяком случае, минута для них так, тьфу. А для проживших несколько тысяч лет и час не значит почти ничего. Если брату и его команде повезет в бою, не пройдет и несколько минут, как они поймут, что я пропал. Я не думал, чтобы Ээбы успели унести меня настолько далеко, чтобы нас не унюхал Мыш — а Мыш, насколько я знаю, способен распознать запах даже из космоса.

Говори с ними. Тяни время.

— Это, конечно, зависит от природы субъекта и наблюдателя, — ответил я. — Но если вы имели в виду метафору в ее простейшем понятии, пожалуй, да. Истинная природа любого отдельно взятого существа превосходит его зрительно воспринимаемую внешность в смысле значимости. — Я сделал попытку улыбнуться. — Должен признаться, мне нравится ваше обращение. Я ожидал чего-то совсем другого.

— Мы хотели съесть тебя и убить. Или, скорее, сначала убить, потом съесть, — улыбнулась в ответ Эсмеральда. Надеюсь, ее улыбка получилась безумнее моей. — И можем так и поступить.

— Уверен, в планах у вас что-то другое, — заметил я. — Вы явно хотите поговорить. А я более чем хочу вас послушать.

— Отлично, — кивнул Эстебан. — Мы рады тому, что ты в состоянии разумно взглянуть на интересующий нас вопрос.

— Какой именно вопрос интересует вас в первую очередь?

— Вопрос твоего вмешательства в план Арианны, — ответил Эстебан. — Мы желаем, чтобы ты прекратил свое вмешательство.

— С этим… возможны проблемы. Видите ли, если она сделает то, что собирается, это убьет меня и мать девочки.

Вампиры молча переглянулись, и выражения их лиц немного изменились. У меня сложилось впечатление, что они обменялись какой-то информацией.

Эстебан снова повернулся ко мне:

— Как ты это узнал, израненный чародей?

— Да уж узнал, — хмыкнул я.

— Ууууу, — протянула Эсмеральда. Она прижалась ко мне всем телом и коснулась своими губами моих. Я почти не ощущал ее веса, такая она была маленькая. Пахло от нее как-то неправильно. Словно формальдегидом и плесенью. — Он заносчив. Нам нравится заносчивость. Так сладко наблюдать, как заносчивый зверек покоряется. Тебе нравятся наши глаза, израненный чародей? Какой цвет больше нравится? Смотри, смотри внимательно!

Нельзя смотреть в глаза вампирам — это всем хорошо известно. При всем при этом мне доводилось пару раз встречаться взглядом с вампирами Красной Коллегии, и оба раза я без особых проблем блокировал их попытки вторгнуться в мое сознание. Это даже не требовало от меня каких-то специальных усилий.

Однако эти вампиры были не из простых.

Голубой лед и морская зелень завертелись у меня перед глазами, и я лишь в самую последнюю секунду сообразил, что происходит и захлопнул большую часть лабиринтов своего сознания, оставив только хорошо укрепленные цитадели мысли и памяти — вот уж они у меня всегда готовы устоять перед штурмом.