— Возможно. Все это довольно непросто.

Я развел руки в жесте «я же говорил», и она кивнула. Потом встала и подошла к раковине вытряхнуть в нее гущу из чашки.

— Чем я могу тебе помочь?

— Было бы очень кстати, если бы меня не арестовывали некоторое время. Полиция ведь рано или поздно выяснит, что взрывчатка размещалась у моего офиса.

Она покачала головой:

— Обещать ничего не могу. Сделаю что смогу.

— Спасибо.

— Я хочу участвовать в этом, — заявила она. — Вас обоих это слишком близко касается. Нужен кто-то с трезвым взглядом на вещи.

Я начал было говорить что-то обиженное, но заткнулся на полуслове, потому что она, возможно, говорила дело, и понес свою чашку в раковину — это давало мне повод ничего не говорить, пока я прихожу в себя.

— Я бы тебя так и так попросил, Мёрф, — произнес я наконец. — Мне нужен хороший стрелок.

Роста Мерфи, возможно, и не великого, но за плечами у нее столько стычек со сверхъестественным, сколькими не может похвастать никто из других известных мне симпатичных смертных. Она ухитрялась сохранять голову на плечах в самых разных критических ситуациях, даже если ситуации эти включали в себя крылатых демонов, завывающих вурдалаков, жаждущих поработить тебя вампиров и человеческие жертвоприношения. Она не даст никому (и Мартину в том числе) нанести мне удар со спины. И стреляет она отлично. Уж я-то знаю: сам видел.

— Гарри… — начала она.

Я остановил ее взмахом руки.

— Я не собираюсь просить тебя нарушать чикагские законы. И американские законы. Я вообще сомневаюсь, что нам предстоит действовать в этих краях.

С полминуты она обдумывала мои слова, скрестив руки на груди и глядя в огонь. Мыш молча смотрел на нее.

— Я твой друг, Гарри, — наконец сказала она.

— Я в этом не сомневался.

— Ты собираешься отбить Мэгги.

Челюсть у меня свело от напряжения.

— Да, черт возьми, собираюсь.

— Хорошо, — кивнула она. — Я с вами.

Я наклонил голову — глаза чего-то защипало, а желудок словно судорогой свело.

— Спа… — начал я, и голос подвел меня. Я попробовал еще раз. — Спасибо, Кэррин.

Я почувствовал прикосновение ее руки, теплой, уверенной.

— Мы вернем ее, — очень тихо произнесла она. — Вернем, Гарри. Я с вами.

Я спал недолго, но старательно. Когда в семь утра зазвонил старый механический будильник с Микки-Маусом, мне пришлось выныривать из самых глубоких глубин самого дальнего конца страны снов. И поднялся я с ощущением, что еще восемнадцать или двадцать часов проспать мог бы вполне.

Вот вам, пожалуйста, пример того, как эмоции берут надо мной верх. Чисто рефлекторное использование огня Души — ошибка, которая запросто могла бы обернуться фатальной. Чудовищные ресурсы энергии, предлагаемые огнем Души, основаны на принципах, которые я понимаю весьма приблизительно. Я не уверен, что действие моих заклятий на вампиров Красной Коллегии от этого становится эффективнее, хотя я подозревал, что это наверняка действовало суперофигительно, но в одном я уверен на все сто процентов: в том, что я бросил на растопку этого свою собственную жизненную энергию. И если бы я чуть перестарался… ну, отсутствие жизненной энергии равносильно отсутствию жизни. А если эта энергия сродни тому, что принято называть душой, это может означать небытие.

Ну, конечно, все зависит от того, что происходит с вами по ту сторону. Сам я об этом не имею ни малейшего представления. Да и никто из известных мне смертных или бессмертных существ тоже.

И еще я знаю, что сильные эмоции — идеальный источник дополнительной энергии для занятия магией. Что-то вроде турбонадува. Подбросьте в разрушительное заклятие хорошей ярости, и эффект от ваших усилий выйдет на порядок больше, чем если бы вы делали это в благодушном состоянии. Опасность тут состоит в том, что очень трудно, почти невозможно предугадать заранее, какое воздействие окажут ваши эмоции на заклятие, — из чего следует, что риск утратить контроль над высвобождаемой вами энергией гораздо выше. Те, кто орудует на моем уровне, запросто могут при малейшей ошибке укокошить себя или других.

Возможно, огонь Души происходит из того же источника, что и эмоции. Возможно, одно не получается хотя бы без малой толики другого. Возможно, они просто смешиваются друг с другом как жиры, белки и углеводороды в оздоровительном коктейле.

Впрочем, в общем-то, это не так и важно. Важно то, что бой, продолжавшийся меньше минуты, оставил меня без сил. А если бы я совсем уж не умел хоть как-то обращаться с огнем Души, я мог бы в буквальном смысле слова убить им себя.

— А ну-ка соберись, Гарри, — буркнул я сам себе.

Я выбрался из кровати, вышел в комнату и обнаружил, что пока я спал, пришла Молли, моя ученица, и стряпает подобие завтрака на моей плите.

Одета она была просто: в джинсы и черную футболку, на которой белела надпись крошечными буквами: «ЕСЛИ ТЫ СМОГ ПРОЧИТАТЬ ЭТО, МОЖЕШЬ УГОСТИТЬ МЕНЯ ОБЕДОМ». Ее золотые волосы отросли до плеч; правда, на плечи падали черные пряди, у корней она выкрасила их в зеленый цвет, переходивший где-то на середине длины в темно-синий.

Не знаю, можно ли назвать Молли «отпадной», или «улетной», или «чумовой», поскольку субкультурные пристрастия по части сленга меняются каждую пару минут. В общем, если вы выберете слово, которое с вашей точки зрения наиболее полно отражает восхищение красотой молодой женщины, оно, возможно, вполне подойдет для данной особы. В моем случае желаемый эффект не достигался, поскольку я знал Молли с тех пор, когда она еще под стол пешком ходила, но из этого вовсе не следовало, что ее внешность мне совсем уже безразлична. Другие-то мужики, когда она этого хотела, конечно, штабелями к ее ногам валились.

Мыш сидел, навострив уши, у ее ног. Вообще-то мой пес воспитан и не позволяет себе брать еду со стола, или с плиты, или с полки над ледником, но к полу это не относится. Что с возу упало… в общем, если он поспевает к упавшему куску первым, добыча его. Карие глаза Мыша внимательно следили за руками Молли. Судя по полному надежды подергиванию кончика хвоста, несколько раз она что-то уже роняла. В том, что касается моего пушистого зверя, Молли — девушка мягкосердечная.

— Доброе утро, босс, — прочирикала она.

Я испепелил ее взглядом, но покорно дотащился до кухни. Молли плюхнула на тарелку яичницу-глазунью, пару ломтиков ветчины, кусок поджаренного хлеба и что-то вроде фруктового салата. В руку она мне сунула большой стакан апельсинового сока.

— Кофе, — буркнул я.

— Вы же не пьете на этой неделе. Забыли? Мы же договорились: я готовлю завтрак, а вы не пьете кофе по утрам.

Я хмуро покосился на нее сквозь дымку кофеинового голодания. Что-то я не помнил, чтобы мы о таком договаривались. Молли выросла в семье, где принято следить за здоровьем, и тоже переняла эту привычку, становившуюся последнее время все заметнее. Она уделяла много внимания тому, что ест, и решила, наверное, поделиться этими радостями со мной.

— Ненавижу тех, кто рано встает, — буркнул я, забирая у нее завтрак. Я уселся на диван и поставил тарелку на журнальный столик. — И не давай Мышу ничего. Ему это неполезно.

Мыш даже ухом не повел. Он продолжал сидеть, преданно глядя на Молли и ухмыляясь во всю свою собачью пасть.

Я выпил апельсиновый сок и решил, что он совершенно не адекватен началу трудового дня. Ветчина оказалась из индейки и подгорела по краям. Все же я съел и ее, и недожаренный тост. Кузнечик не лишена талантов, но кулинария явно не входит в их число.

— Тут у меня кое-что происходит, — сообщил я.

Она стояла у раковины, пытаясь отскрести сковородку, и не без любопытства оглянулась в мою сторону.

— А? Чего?

Я хмыкнул и еще раз обдумал ситуацию. Молли не боец. Ну, не ее эта специализация. Следующие несколько дней для меня наверняка будут опасными, и я к такому давно уже привык. Но если втянуть в это Молли, на карту может быть поставлена и ее жизнь.