Что вообще делать с руками, когда единственное, что они хотели держать, так внезапно и так ужасно исчезло? Целая девушка, целая жизнь – исчезли.

Боль на его лице заставила сжаться сердце Люс, отнимая последние силы. Она и сама испытывала боль и смятение, но видеть его страдание было еще хуже.

Вот что он испытывал каждую жизнь.

Каждую смерть.

Снова, и снова, и снова.

Люс ошибалась, думая, что Дэниел был эгоистом. Дело не в том, что ему все равно. Ему было настолько не все равно, что это сокрушало его. Она все это ненавидела, но внезапно поняла его горечь, его сдержанность во всем. Майлз, может, и любит ее, но его любовь не может сравниться с любовью Дэниела.

Она так никогда бы не смогла.

– Дэниел! – крикнула она и, покинув тень, побежала к нему.

Она хотела вернуть все поцелуи и объятия, которые он только что дарил ее прошлой «я». Она знала, что это неправильно, что вообще все было неправильно.

Глаза Дэниела расширились. Настоящий ужас промелькнул на его лице.

– Что это такое? – медленно спросил он, словно обвиняя. Словно это не он только что позволил своей Лушке умереть. Словно видеть живую Люс было хуже, чем наблюдать смерть Лушки. Он поднял руку, черную от пепла, и показал на нее. – Что происходит?

Было мучительно больно видеть такой взгляд. Она остановилась и сморгнула слезу.

– Ответь ему, – сказал голос из тени. – Как ты сюда попала?

Люс бы везде узнала этот надменный голос. Ей не нужно было видеть, как Кэм выходит из дверного проема бомбоубежища.

С мягким треском и щелчком, словно развернулся огромный флаг, он раскрыл большие крылья, которые вытянулись за ним, делая его еще более великолепным и устрашающим, чем обычно. Люс не могла не уставиться на них. Они освещали золотистым светом темную улицу.

Люс сощурилась, пытаясь понять, что за сцена перед ней разворачивалась. Их здесь было больше – прячущихся в тени. Теперь они все вышли вперед.

Гэбби. Роланд. Молли. Арриана.

Все они были здесь. Их крылья были раскрыты – сверкающее море золотого и серебряного, ослепляюще яркое на темной улице. Они казались напряженными. Кончики их крыльев дрожали, они словно готовы были рвануться в бой.

И впервые Люс не была напугана великолепием их крыльев или тяжестью их взглядов. Ей было противно.

– Вы все наблюдаете за этим каждый раз? – спросила она.

– Лушка, – ровным голосом сказала Гэбби. – Просто скажи нам, что происходит.

Даниил подошел к ней и, схватив за плечи, потряс.

– Лушка!

– Я не Лушка! – крикнула Люс, вырываясь и отходя от него на несколько шагов.

Она была в ужасе. Как они могли так? Как они могли просто сидеть и смотреть, как она умирает?

Это было слишком. Она не была готова это видеть. – Почему ты так на меня смотришь? – спросил Даниил.

– Она не та, кто ты думаешь, Даниил, – сказал Гэбби, – Лушка мертва. Это… Это…

– Что она такое? – спросил Даниил. – Как она может тут стоять? Когда…

– Посмотри на ее одежду. Она явно…

– Заткнись, Кэм, может, она и не та, – сказала Арриана, но она тоже выглядела испуганной, боясь, что Люс может быть тем, чем Кэм хотел ее назвать.

В небесах снова раздался гул, а на земле грохот взрывов артиллерийских снарядов, дождем падающих на здания на другой стороне улицы, оглушая Люс, поджигая деревянный склад. Ангелам не было дела до войны – только до нее. Между Люс и ангелами было чуть больше пяти метров, и они выглядели такими же настороженными по отношению к ней, как и она к ним. Никто из них ближе не подходил.

В свете горящего здания тело Даниила отбрасывало длинную тень. Люс сосредоточилась, чтобы призвать ее. Сработает? Она сощурилась, и каждая мышца в ее теле напряглась. Она все еще делала это неуклюже, никогда не зная, что потребуется, чтобы тень пришла к ней в руки.

Когда темные очертания начали дрожать, она прыгнула. Схватила тень обеими руками и начала сворачивать темную массу в шарик, как делали учителя Стивен и Франческа в один из ее первых дней в «Прибрежной». Только что вызванные вестники были неаккуратными и аморфными. Им сначала надо было придать правильную форму. Только тогда их можно было растянуть в большую плоскость. Тогда вестник превращался в экран, через который можно увидеть прошлое – или портал, через который можно пройти.

Этот вестник был липким, но скоро она его развернула, придала ему форму. Потом потянулась внутрь и открыла портал.

Она не могла здесь больше оставаться. Теперь у нее была миссия: найти себя живой в другом времени, узнать, о какой цене говорили изгои, и в конце концов отследить истоки проклятия между ней и Дэниелом.

А потом снять его.

Другие ахнули, когда она стала работать над вестником.

– Когда ты научилась это делать? – прошептал Даниил.

Люс покачала головой. Ее объяснение только собьет его с толку.

– Люсинда! – последним, что она слышала, было, как он зовет ее настоящим именем.

Странно, она смотрела прямо на его шокированное лицо, но не видела, чтобы его губы двигались. Ее разум играл с ней.

– Люсинда! – снова крикнул он, и его голос стал пронзительнее от паники, прежде чем Люс нырнула вперед головой в манящую темноту.

Москва.

15 октября 1941 г.

– Люсинда! – снова крикнул Дэниел, но слишком поздно. Он только что оказался посреди блеклого, укрытого снегом пейзажа. Он почувствовал вспышку света за собой и жар огня неподалеку, но мог видеть только Люс и ринулся к ней, стоящей на темном углу улицы. Она казалась крошечной в чьем-то потертом пальто, выглядела испуганной. Было видно, как она открыла тень, а потом…

– Нет!

Снаряд попал в здание позади него. Землю тряхнуло, улица подскочила и разломилась, осколки стекла, стали и бетона поднялись в воздух и обрушились дождем.

После этого улица стала мертвенно тихой. Но Дэниел едва это замечал. Он просто стоял в неверии среди обломков.

– Она идет дальше в прошлое, – пробормотал он, смахивая пыль с плеч.

– Она идет дальше в прошлое, – сказал кто-то.

Этот голос. Его голос. Эхо?

Нет, слишком близко для эха. Слишком ясно, чтобы быть его мыслями.

– Кто это сказал? – он кинулся мимо спутанных обломков лесов туда, где раньше стояла Люс.

Двое ахнули.

Дэниел смотрел на самого себя. Только не совсем себя – раннюю свою версию, немного менее циничную. Но откуда? Где он находился?

– Не прикасайтесь! – Кэм крикнул им обоим. Он был одет в офицерскую форму, армейские ботинки и мешковатую черную шинель. При виде Дэниела его глаза вспыхнули.

Сами этого не замечая, оба Дэниела придвинулись ближе, осторожно кружа друг возле друга на снегу. Теперь они отошли назад.

– Держись от меня подальше, – предупредила более старая версия новую. – Это опасно.

– Я знаю, – выпалил Дэниел. – Думаешь, я не знаю? – Даже нахождение так близко друг к другу заставляло его желудок делать сальто. – Я был здесь до тебя. Я – это ты.

– Чего ты хочешь?

– Я… – Дэниел осмотрелся, пытаясь понять, где находится. После тысяч лет жизни, любви к Люс и потери ее ткань его воспоминаний поистрепалась. Из-за повторения было трудно вспоминать прошлое. Но это место не было таким давним, это место он помнил…

Опустошенный город. Снег на улицах. Огонь в небе.

Это могла быть одна из сотни войн.

Но здесь…

Место на улице, где растаял снег. Темный кратер в море белого. Дэниел опустился на колени и потянулся к темному кругу пепла на земле. Он закрыл глаза. И точно вспомнил, как она умерла у него на руках.

Москва. 1941 год.

Вот что она делала – проходила по своим прошлым жизням. Надеясь понять.

Дело было в том, что у ее смертей не было ни причин, ни смысла. Это Дэниел знал лучше, чем кто-либо другой.

Но были некоторые жизни, когда он пытался ей объяснить, надеясь, что это изменит что-то. Иногда он надеялся сохранить ей жизнь подольше, хотя это никогда не срабатывало. Иногда – как в этот раз во время осады Москвы – он решал отправить ее в путь пораньше. Чтобы защитить от худшего. Чтобы его поцелуй был последним, что она почувствовала в этой жизни.