– Меня зовут Лючия.

«Я знаю», – Люс вовремя остановила себя, чтобы не сказать это вслух.

– Меня…

В ее голове было пусто. Она пыталась придумать имя, любое подходящее.

– Меня зовут Дори… Дория, – наконец сказала она. Почти что имя ее мамы. – Знаешь, куда они отнесли солдат, что были здесь?

– О-хо-хо. Уже влюбилась в одного из них, а? – поддразнила ее Лючия. – Новых пациентов относят в восточное крыло для осмотра.

– Восточное крыло, – Люси повторила для себя.

– Но тебе нужно пойти к мисс Фиеро в сестринскую. Она регистрирует и составляет расписание, – Лючия снова захихикала и понизила голос, наклоняясь к Люс, – а по вторникам обжимается с доктором.

Люс уставилась на Лючию. Вблизи ее прошлая «я» казалось такой настоящей и живой, такой девушкой, с которой Люс сразу же подружилась бы, будь обстоятельства хоть немного близки к нормальным. Она хотела потянуться и обнять Лючию, но ее охватил неописуемый страх. Она промыла раны семи полуживым солдатам, включая любовь всей ее жизни, но не знала, что делать, когда речь зашла о Лючии. Девочка казалось слишком юной, чтобы знать тайны, разгадку которых искала Люс, – о проклятии или изгоях. Люс боялась, что только испугает Лючию, если начнет говорить о реинкарнации и Небесах. Было что-то такое в глазах Лючии, такая невинностб, что Люс поняла – та знает еще меньше, чем она сама.

Она спрыгнула из скорой помощи и попятилась.

– Было приятно познакомиться, Дория, – крикнула Лючия.

Но Люс уже ушла.

Шесть неправильных комнат, трое испуганных солдат и один перевернутый медицинский шкафчик – и Люс нашла Дэниела.

Он делил комнату в восточном крыле с двумя другими солдатами. Один был молчаливый, с полностью забинтованным лицом. Другой громко храпел, бутылка виски была кое-как спрятана под его подушкой. Обе его загипсованные сломанные ноги были петлей приподняты над кроватью.

Комната была пустая и стерильная, с окном, выходящим на широкий городской проспект, засаженный апельсиновыми деревьями.

Стоя над кроватью, наблюдая его спящим, Люс могла представить, как их любовь расцвела здесь. Она могла представить Лючию, которая приносит Дэниелу еду, и как он медленно открывается ей. Как пара стала неразлучной к тому времени, как Дэниел выздоровел. Это вызывало у нее одновременно чувство ревности и вины, и смятение, потому что сейчас она не могла точно сказать, была ли их любовь чем-то прекрасным – или же очередной частью чего-то совсем неправильного.

Если она была такой юной в момент встречи, значит, у них были долгие отношения в этой жизни. Лючия проведет с ним годы, прежде чем это произойдет. Прежде, чем умрет и реинкарнируется в совершенно другой жизни. Она, наверное, думала, что они проведут вечность вместе – и даже не подозревала, сколько продлится эта «вечность».

Но Дэниел знал. Он всегда знал.

Люс опустилась рядом с его кроватью осторожно, чтобы не разбудить. Может, он не всегда был таким закрытым и отстраненным. Она только что видела, как в их жизни в Москве он шептал ей что-то, прежде чем она умерла. Может, если бы она могла просто поговорить с ним в этой жизни, он бы с ней обошелся иначе, чем тот Дэниел, которого она знала. Он, возможно, не скрывал бы столько от нее. Он мог бы помочь понять. Мог бы рассказать ей правду. Для разнообразия.

Тогда она могла бы вернуться в настоящее уже без тайн. Это все, чего она хотела: чтобы они могли любить друг друга открыто. И чтобы она не умирала.

Люс потянулась и дотронулась до его щеки. Ей нравилась его щека. Он был весь изранен и, скорее всего, у него было сотрясение мозга, но его щека была теплой и гладкой, а главное, это была просто часть Дэниела. Он был таким же прекрасным, как и всегда. Его лицо выглядело таким спокойным во сне, что Люс не надоело бы рассматривать его часами. Для нее он был идеален. Его идеальные губы были все теми же. Когда она коснулась их пальцем, они были такими мягкими, что она не удержалась от поцелуя. Он не шевельнулся.

Она провела губами вдоль линии его подбородка, поцеловала ту часть шеи, что не была покрыта синяками, и его ключицы. На правом плече ее губы остановились у маленького белого шрама.

Он был бы почти незаметен для других, но Люс знала, что из этого места появлялись крылья Дэниела. Она поцеловала шрам. Было так тяжело видеть, как он лежит беспомощный на больничной койке, когда она знала, на что он способен. Когда его крылья укутывали ее, Люс забывала обо всем на свете. Она сейчас отдала бы все, чтобы увидеть, как они широко разворачиваются, белые, великолепные, словно вбирая весь свет из комнаты! Она положила голову на его плечо – шрам горел, соприкасаясь с ее кожей.

Она резко подняла голову и поняла, что заснула. Разбудил ее скрип колес каталки по неровному деревянному полу коридора.

Который сейчас час? Солнечный свет струился сквозь окно на белые простыни на кроватях. Она повела плечом, разминая затекшие мышцы. Дэниел все еще спал.

Шрам на его плече казался белее в утреннем свете. Люс хотела увидеть такой же шрам с другой стороны, но он был скрыт под марлей. По крайней мере казалось, что рана перестала кровоточить.

Дверь открылась, и Люс подскочила.

Лючия стояла в дверном проеме, держа один на другом три накрытых подноса.

– О! Ты здесь. – Она казалась удивленной. – Так они уже позавтракали, да?

Люс покраснела и покачала головой.

– Я… Эээ…

– А, – глаза Лючии загорелись, – знаю я этот взгляд. Ты хорошенько втюрилась в кого-то. – Она опустила подносы с завтраком на тележку и подошла к Люс. – Не волнуйся, я никому не скажу, покуда одобряю выбор. – Она наклонила голову, чтобы посмотреть на Дэниела, и стояла так очень долго, не двигаясь и не дыша.

Видя, как глаза девушки расширяются от первого взгляда на Дэниела, Люс не знала, что должна ощущать. Сострадание. Зависть. Печаль. Все это одновременно.

– Он неземной, – голос Лючии прозвучал так, словно она сейчас заплачет. – Как его зовут?

– Его зовут Дэниел.

– Дэниел, – повторила девочка, и из ее уст это имя звучало как что-то священное. – Однажды я встречу такого мужчину. Когда-нибудь я сведу их всех с ума. Прямо как ты, Дория.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Люс.

– Там лежит этот солдат, через две двери по коридору. – Лючия говорила с Люс, не сводя глаз с Дэниела. – Ну ты знаешь, Джованни.

Люс покачала головой. Она не знала.

– Тот, что сейчас пойдет на операцию – он все продолжает спрашивать о тебе.

– Джованни – парень, которому выстрелили в живот? Он в порядке?

– Конечно, – улыбнулась Лючия. – Я не скажу ему, что у тебя есть парень. – Она подмигнула Люс и показала на подносы с завтраком. – Предоставляю тебе разобраться с едой тут, – сказала она, выходя из палаты. – Найдешь меня позже? Я хочу все узнать о тебе и Дэниеле. Всю историю, хорошо?

– Конечно, – солгала Люс. Сердце ее упало.

Оказавшись снова наедине с Дэниелом, Люс занервничала. На заднем дворе дома ее родителей после битвы с изгоями Дэниел был в ужасе, когда увидел, как она проходит сквозь вестник. И в Москве тоже. Кто знал, что этот Дэниел сделает, когда откроет глаза и поймет, откуда она?

Если он когда-нибудь откроет глаза.

Она снова склонилась над кроватью. Он же откроет глаза, правда? Ангелы не могут умирать. По логике это было невозможно, но что если… Если вернувшись во времени, она что-то переменила? Она видела фильмы «Назад в будущее» и однажды писала контрольную по квантовой физике. То, что она делала, скорее всего, было вмешательством в пространственно-временной континуум. А Стивен Филмор, демон, учивший людей в «Прибрежной», говорил что-то об изменении времени.

Она совершенно не знала, что это все может значить, но знала, что это может быть очень плохо. Из разряда таких «плохо», как «сотри все свое существование». Или «убей своего парня-ангела».

И Люс запаниковала. Схватив Дэниела за плечи, она начала трясти его. Легко, нежно – он ведь все-таки только что с поля боя, – но достаточно сильно, чтобы он понял, что ей нужен знак. Прямо сейчас.